ось много мусульманских университетов, пожелавших бы оказать нам содействие. Не спорю, есть кое-какие исламские сообщества, скажем, Малайзия, которых мы были бы рады видеть в своих рядах. Или, к примеру, мусульманские диссиденты и сепаратисты в китайском… как там бишь его?.. Урумчи.
— В таком случае, господин президент, как вы предлагаете отбиваться, если нас обвинят в дискриминации значительной доли земного населения? — поинтересовался Баррин.
— Они сами себя дискриминировали…
И здесь, на незавершенной сентенции Терьера, запись обрывалась.
Сидя за чашкой кофе после совещания, Серая Волчица вновь услышала вопрос про религию. На сей раз он был задан непосредственно ей. Улыбнувшись, она принялась загибать пальцы:
— Во-первых, человечество в своем подавляющем большинстве напрочь отказывается сунуть туда нос. Люди боятся как перелета, так и собственно Марса. Вдруг обнаружится, что планета уже кем-то заселена? — Второй палец. — Вдруг окажется, что, напротив, там вообще жить невозможно и надо возвращаться? — Третий палец. — Как бы то ни было, хартия СУ категорически запрещает иметь религию на Марсе. Я еще в секретаршах ходила, когда писали нашу хартию, и, помнится, совет сильно беспокоился, как бы не возникла новая вера, которая того и гляди приживется, укоренится да и станет причиной раздоров похлеще былых религиозных войн.
Разволновавшись, она позабыла о своих пальцах.
Заговорил кто-то из сотрудников архива:
— Боюсь, вы так и не ответили на вопрос о том, что из колонизации была исключена существенная доля человечества. В конце концов, сторонников прогресса можно встретить где угодно. Многие были бы счастливы к нам присоединиться.
— Вот вам и придется объяснить им, до чего ограничены кое-какие ресурсы нашей марсианской базы.
Одна из представительниц поискового отдела не сдержала улыбки:
— Вы про санитарные удобства? Помилуйте, тысячи мусульман вполне себе живут без туалетов. Так же как и африканцы. И…
— Прекратите. Да, у нас были на первых порах кое-какие неурядицы из-за нехватки воды. Но эту проблему решили в традиционном китайском духе, путем утилизации содержимого ночных горшков и тому подобное. И впредь я просила бы вас не замыкаться на второстепенном. Главное, не забывайте о чудовищных последствиях глобальных войн и тех гражданских волнений, которые наблюдаются повсеместно. Подавление инакомыслия, массовый дефицит, расизм, межплеменная вражда, дискриминация по половому признаку, хищнические разграбления, ну и, конечно же, калейдоскоп религий — все это превратило существование большинства землян в подлинный ад.
— Старая, давно известная проблема легких и пенисов, — заметил кто-то из мужчин.
Серая Волчица не дала сбить себя со следа.
— Подобные вопросы интересуют лишь помытых, причесанных, припудренных и прожженных политиканов. Если желаете оказать помощь, пойдите и уговорите их делать взносы. Только не вздумайте вымаливать или, наоборот, бахвалиться. Да, и поинтересуйтесь, как у них идут дела с разработкой ускоренной доставки грузов на Фарсиду.
Вместо прощального рукопожатия Серая Волчица прижалась впалой щекой к колючим бакенбардам Терьера.
Обитатели башен занимались физкультурой. Особой популярностью пользовался теннис. Впрочем, спорт не так уж много давал пищи для головного мозга. С другой стороны, у многих на уме была некая тайна. Можно сказать, даже одержимость. Присвоить ей конкретное название довольно сложно, но то, что она имела место, — факт несомненный.
Как выразился кто-то, «Жизнь все равно что невидимый слон в твоей комнате».
Эта загадка прочно угнездилась в головах людей.
Вот, допустим, человек. Спустилась ночь, и он сидит у костерка где-то в лесу. Уже осень, с каждым днем становится прохладнее. Рядом лежит его самка; не то чтобы спит, но, во всяком случае, ничего не говорит, даже не шевелится. У этого человека есть полуволк, полусобака; тварь сидит на веревке, беспокойно поводя ушами.
Три живых существа на почти что незаселенном континенте. Кругом полным-полно лесов. Деревья высятся прямые, стройные как на подбор, будто молчаливо объявили соревнование. Человек обламывает их сучья для костра: надо же греться. Сидит у огня, выставив руки перед собой.
Он размышляет. Пытается обдумать тайну.
Даже имя дать ей не может, но твердо знает: она рядом.
Колоссальные отрезки времени, целые эпохи, неподвластные человеческому воображению, лежат между сегодняшним днем и тем мигом, когда Вселенная взорвалась из ничего. Ничего, кстати, человек тоже не в состоянии вообразить. Иллюминация того далекого начала утонула чуть ли не в кромешной ночи. Дрова прогорели.
И все же пыль и хлам первого мгновения продолжают разлетаться во все стороны. Вселенная — давайте уж пользоваться выражением, которое почти что понятно, — итак, Вселенная продолжает расширяться. Кое-какие кучки пылающего материала назвали галактиками. В них вовсю горят звезды, хотя и не проливают никого света на смысл их существования.
Допустим, нет у галактик никакого смысла и мы лишь попусту теряем время. Нет смысла в галактиках — или во Вселенной в целом? А кто сказал, что смысл должен быть? Странно, что на свете есть люди, ломающие голову над этим вопросом. Может статься, наш ум попросту приписывает смыслы чему ни попадя. Не в этом ли его задача? Мы рождаемся и умираем; ни то ни другое не назовешь процессом по личному выбору. И тем не менее мы считаем важным, осмысленным то, что происходит между двумя этими событиями.
Хитрая белка, тварь явно смышленая, предпочитает сидеть на дереве. А вот мы со своего дерева слезли, чтобы в одиночку и лицом к лицу встретить — или изобрести — пресловутую тайну.
Вообразим на секунду, что есть смысл в человеческом существовании. Означает ли это, что и вирусы обладают смыслом, коль скоро они тоже существуют? У животных определенно есть разум. Но никакой концепции Разума.
Нынче мы можем разложить эту тайну по научным, религиозным и философским ящичкам — даже если верим в то, что эти ящичка в совокупности образуют собой невидимого слона в нашем мышлении.
Даже двух слонов. Телескоп в Тампа сумел-таки углядеть Немезиду [9], так называемого массивного солнечного компаньона, а на деле тусклого карлика. Это открытие доказывает, что на протяжении всех исторических и доисторических эпох наша Земля была компонентом двойной звездной системы — а мы об этом и не подозревали.
Ну а когда нет понимания, о каком смысле человеческого существования можно вести речь? А положим, у Вселенной есть смысл — какой-то свой собственный — так от этого в жизни человека тоже появляется смысл? И как быть, если у слова «смысл» вообще нет смысла?
Вот вопросы, которыми — не всегда, правда, да и в менее наивной форме — задаются в марсианской колонии тихими, умиротворенными вечерами, за исключением Сингатайской башни, чьи обитатели самозабвенно увлечены танцами.
Мы надеемся, что эти вопросы точнее прозондируют нашу тайну, нежели ум человека, который ночной порой сидит на корточках у костра на том диком континенте. Но ближе ли они к сущности тайны?
Некий математик по имени Даарк сидит за компьютером Ноэль. За время жизни у него изрядно изменился характер. Некогда была у Даарка партнесса, даже двое детей, но карьера пошла под откос. Угрызения совести сделали его отщепенцем и на Фарсиде. Именно он развил логические посылки мадам Амбуаз и обнаружил нормон. Составил уравнение, чей корень дал понять, что Вселенная сама по себе является формой жизни.
Доказательство встретили в штыки. Другие умные люди взялись его опровергнуть.
Один человек, некто Норс, совершил самоубийство, желая наглядно продемонстрировать, что если выкладки Даарка верны и Вселенная жива, то самоубийство оказалось бы нереализуемым.
10Неизбежному есть место
Когда сработал визгун, Серая Волчица с Терьером находились в своем харпстедском доме.
«Здравствуйте. С великим прискорбием вынуждены сообщить печальное известие. К сожалению, Шиин младенец скончался в возрасте семи дней. Ребенок страдал множественными повреждениями внутренних органов. Мать в добром здравии, но, разумеется, крайне расстроена, как и все мы. Просим организовать консультацию с гинекологами земных клиник».
— О Долорес! Моя дражайшая Долорес! — всхлипнул Терьер, назвав сестру ее детским именем.
— Я так и думала, — заметила Волчица, сворачиваясь калачиком вокруг своего партнера и не мешая ему выплакать горючие слезы. — Бедные, бедные марсианские детишки. Никому из них не выжить.
Ноэль сидела в палате, утешая Шию, когда бригада из трех врачей — полный медицинский контингент — забрала мертвого младенца на исследование. Ребенок напоминал небольшую, ощипанную, однако пока что не зажаренную индейку. При родах ассистировала доктор Жиор.
— Он был жив, когда появился, пусть даже с плохо сформированной грудной клеткой. Пульс прощупывался, не было только самостоятельного дыхания.
Под голос акушерки глаза Ноэль наполнялись слезами.
— Как вам, возможно, неизвестно, — взял слово доктор Куд, сцепив пальцы на столе перед собой, — сердце способно функционировать даже при неработающем мозге. Во всяком случае, какое-то время. Я подключил ребенка к аппарату искусственного дыхания, а вот сердечная мышца продолжала сокращаться самостоятельно. Увы, в этот момент сестра-повитуха, потеряв голову от радости и возбуждения, решила обнародовать новость: младенец-де жив. Признаюсь, мы допустили ошибку, не исправив необдуманный поступок младшего медперсонала. Ребенок продолжал существовать еще неделю, да и то на искусственном дыхании, в то время как мозг был мертв. Вот так и получилось… кхм… что мир пришел в заблуждение.
Доктор Нивеч согласно кивнул:
— Проблема лежала в основании головного мозга, в том месте, где он стыкуется со спинным. Эта нейросвязь разрушилась либо при родах, либо непосредственно перед ними. В результате последовала незамедлительная смерть головного мозга, хотя легкие еще пару-тройку минут продолжали работать… Что будем делать в сложившейся ситуации?