Мелькнули тени между деревьев. Ворон споткнулся о выпирающий корень, рукой упёрся в дерево, чтобы не упасть. Перья посыпались на землю, облетая ворохом, чёрными каплями застилая снег. От боли Дара зашипела, но эта боль отрезвила, вернула её саму, прогнала Ворона. Она попыталась сломать древко стрелы, но рукой едва смогла до него дотянуться. Дара согнулась пополам, задыхаясь от слёз.
В стороне послышался шорох.
Дара остановилась, закрутила головой. За деревьями что-то было.
Это могли отблески пожара играть с её зрением, страх душить, а разум помутиться. Дара сжала руками голову. Что она натворила? Что она натворила?! Она привела зло в Великий лес. Она пропустила врага к источнику. Она оказалась самым страшным своим врагом.
Ноги подкосились. Она упала в пепел и снег. Земля под ней была горячей от пожара, а деревья вокруг чёрными. Осторожно, трепетно Дара коснулась ствола в том месте, где ударилась рукой, и на морщинистой коре осталась её кровь. Кора рассыпалась под пальцами, обращалась в уголь. Дерево было мертво, как и всё вокруг неё.
Смерть горчила на языке, прахом и пылью осыпалась там, где ступала лесная ведьма. Всё вокруг неё умирало. Все умирали.
И Веся, и Барсук, и Ярополк, каждый дух и зверь, что жил в этом лесу, каждое дерево, что росло здесь сотни лет. Пришла она и погубила. Ради себя, только ради себя, чтобы себя защитить.
Но так хотелось, чтобы было наоборот. Чтобы её кто-то защитил, приласкал, утешил. Чтобы это закончилось.
Позади горел лес, но здесь, куда ещё не пришёл огонь, земля уже умерла, стала черна и пуста. Сверху на голову вместе со снегом и пеплом осыпались еловые иголки.
Вдалеке показалась тень, выглянула из-за дерева, и Дара приготовилась к бою, но дух бессильно опустился на землю. Он затухал. Из-за неё. И она погибала вместе с ним обессиленная, поверженная своей глупостью и слабостью.
И она плакала и выла, хватаясь за живот, за шею, пытаясь разодрать себя, разорвать, уничтожить.
И вдруг Дара замерла, затихла.
От озера кто-то приближался. В руках он держал лук.
Белоглазая ведьма остановилась, присела возле Дары. Они обе молчали, разглядывая друг друга.
– Я не хочу тебя убивать, – произнесла белоглазая. – Ты нужна лесу, а он мне и всем остальным.
– Я не хотела, правда, но она…
Дара с трудом подняла одеревеневшую руку.
– Она сильнее меня.
Катша молчала. Даре не требовались её слова.
– Я думала, что готова. Я всё потеряла по вине Мораны и хотела всё отдать, чтобы остановить её. Но к такому нельзя подготовиться.
От незнакомки пахло мхом и ветром. Она взяла Даринину руку в свою.
– Пока ты Ворон, она будет сильнее. Но лесная ведьма должна служить лесу. Без него огня в земле не останется.
– Но я стану его рабыней… и мой ребёнок тоже…
Ещё до рождения Чернава решила за Дару её судьбу. И после она никогда ей не принадлежала. Ею управлял Хозяин, князь, богиня – кто угодно, кроме самой Дары. На этот раз она приняла решение сама.
В прах осыпались деревья вокруг. Дара приподнялась и застонала от раны в плече. Белоглазая остановила её, ловко сломала древко. Перед глазами потемнело, но кровь в жилах горела всё так же жарко.
– Как это остановить?
Точно услышав её вопрос, откуда-то сверху слетела сова. За ней другая и третья. Они садились на землю вокруг, на целые ветви, что ещё могли их выдержать, и молчали. Ждали. Наблюдали.
– Дедушка сказал, что лесная ведьма – это всегда страж леса, – произнесла Катша. – Лесная ведьма всегда была совой. Таков договор между тобой и Хозяином, знак, что вы едины.
– Значит, я должна стать совой.
Внутри стало пусто и холодно. Она двигалась и говорила точно во сне. Равнодушная, смирившаяся, сдавшаяся.
– Ты знаешь, как обратить меня?
Вороны облили Дару кровью, вырезали рисунки на коже костяным ножом. Они пели и рычали. Они разодрали её на куски и собрали заново. Знала ли такие песни белоглазая?
Катша растерялась.
– Я сама могу менять обличье, я научу тебя. И Дедушка мне многое рассказал. Он знал, что не успеет закончить начатое, правда, всегда говорил, что его убьёшь ты.
Дара даже не взглянула на Катшу и молча начала раздеваться. Перья опадали на землю, сорванные вместе с одеждой. Кольнуло в груди, под сердцем.
Огонь ревел за их спинами, пожирая лес, и тень, огромная, точно небо, бесконечная, горящая изнутри огнём и жизнью, нависала сверху. Хозяин ждал, не вмешивался.
Но сила утекала из леса, из лесной ведьмы, из самой земли.
– Быстрее, – проговорила Дара. – Она возвращается. Слышишь? Действуй, пока я это ещё я.
Белоглазая нахмурилась, бросила лук с колчаном на землю и достала нож из сапога. Её чары требовали крови и кровью творились.
Над лесом висела чёрная туча. Она застилала небо, загораживала землю. Птицы кружили у опушки. Сокол заметил воронов издалека и едва не повернул обратно. Но ветер и крылья несли его стремительно, верно. Воронам не догнать, не достать.
Буря зарождалась далеко в лесу. Расползалась тьма тучами, снегом и дымом. Великий лес горел. От копоти воздух отяжелел. И чем ближе сокол подлетал к границе, где белое поле сменялось чёрным лесом, тем сильнее дул ветер.
Вороньё заметило сокола, запело. Он взмыл выше, полетел ещё быстрее. Вороны загорланили радостно, устремляясь навстречу, готовясь схватить, разорвать, как вдруг наперерез им вылетело бурое облако. Совы! Они напали на воронов с криком, разогнали в стороны.
Золото в крови Милоша загорелось ярче, и он понял, что перелетел через границу Великого леса, тот принял его, и сокол точно нырнул с высоты в воду. Тело сжало крепко, как клещами. Гарь ударила в нос ещё сильнее.
Лес почернел и сверху на земле, и наверху в небе. Огонь и дым расстилались под крыльями, а сверху собрались тучи. Они сверкали снегом и молниями. Гроза разразилась зимой. Белое среди чёрного и чёрное среди белого. Сокол слеп от вспышек, и всё его птичье тело дрожало от раскатов грома.
Внизу, под навесом облаков, за пеленой грома, снега и дождя сияло нечто столь яркое, что можно было ослепнуть. Огнём и золотом полыхал лес, точно солнце спустилось на землю и разлилось широкой рекой.
Сокол летел прямо в тучи и клубы дыма. Туда, где разгорался пожар, где бушевала буря. Вспыхивали молнии, снег кружил, затягивал в воронку. И там, среди огня, дыма и туч горело нечто…
Великое, могучее, бесконечное.
Выстрелила молния, и сокол увидел тень над лесом. Огромная, словно небо, она возвышалась над деревьями.
Хозяин повернул голову, посмотрел прямо на сокола.
И Милош начал падать.
Обнажённой, разоружённой Дара лежала на голом снегу, но не чувствовала холода, не видела ничего, кроме чёрного снега и ярких вспышек. Неужели гроза родилась посреди зимы?
– Дедушка научил меня, всему научил, – бормотала Катша, пока смешивала её кровь с кровью совы, пока вырывала, вырезала, выгрызала из Дары всё, что делало её вороном. – Научил, как должно быть. Каждая лесная ведьма – сова. Каждая – страж. Так было с давних времён, с самого начала. Твоя жизнь дана лесом и лесу должна вернуться. Ты обязана быть совой, понимаешь? Не вороном.
Она трещала без умолку, но Дара её почти не слышала.
– Тебе ведь плевать, – обескровленными губами проговорила она. – На всех тех людей плевать. На меня, на лес. Зачем ты делаешь это?
Катша посмотрела на неё задумчиво, будто впервые заметив. Белые глаза расширились удивлённо.
– Так я помогу лесу, а лес поможет моему князю.
– Твоему князю?
– Вячко-огонёк, – она улыбнулась блаженно. – Он мой князь, мой муж, мой суженый.
– Княжич Вячеслав? – даже в бессилии и полудрёме Дара нашла силы удивляться. – Он женат. Его жену зовут Чичак.
Катша сердито поджала губы, ножом проткнула руку Дары, и та захныкала, не в силах вырваться.
– Тише, – прошептал рядом Вторак. Он появлялся из ниоткуда, пропадал в никуда, и Дара никогда не могла угадать, когда он снова окажется рядом. – Тише.
– Лес не поможет тебе, дура, – усмехнулась сквозь слёзы Дара. – Он никому не поможет. Люди ему не нужны, ты не нужна и твой проклятый княжич тоже.
– Лес поможет чародеям получить силу, – сердито процедила Катша. – А они спасут Вячко. – Она наклонилась ниже, прошептала в лицо: – И заплатишь за нашу победу ты, лесная ведьма.
– Сука!
Рука против воли дёрнулась, и Вторак испугался.
– Тише, – повторил он, провёл пучком трав у её носа, и дурман помутил разум, спрятал боль в страшную дрёму, что чёрным непроходимом лесом кружила вокруг.
– Див обещал мне, – донёсся издалека жалобный голос Катши.
Дара упала куда-то глубоко, в воды озера, где не слышно было ни раскатов грома, ни рёва огня, ни стонов деревьев. Лишь снег, пепел и лес. Она повернула голову и увидела женщин на поляне. Полукругом они собрались вокруг, наблюдали, как из новой лесной ведьмы вырезали старые клятвы, как связывали её новыми.
– Осторожно! – волновался голос в пустоте.
Дара покрутила головой, пытаясь понять, кому принадлежал тот голос, но увидела лишь размытые тени.
– Если так сделать, то она навсегда останется птицей.
– Она сможет забрать другой облик у другого человека.
– Но свой потеряет.
Голоса спорили, ругались, но Дара не видела никого, кроме молчаливых женщин вокруг. Старшие совы, бывшие лесные ведьмы пришли, чтобы поглядеть на свою преемницу.
Лес затянул Милоша в самое нутро своё недалеко от горящей золотом реки. Он упал в снег, перемалываясь, перекручиваясь, быстро обратился человеком. Огонь в нём пылал так ярко, что он не почувствовал ни боли, ни страха.
Вокруг не утихал пожар, он рычал, вгрызаясь в сердце леса. Хозяин скалой возвышался над своими владениями, наблюдал, как они умирали, и будто бы покорно ожидал собственной кончины. Почему он не вмешивался?
Милош задрал голову, пытаясь его разглядеть.
– Где лесная ведьма?! – прокричал он в небо. – Где Дара?