Леший ведь не зря пропустил его, он понял, почувствовал, для чего пришёл Милош. Он должен был помочь. Но леший стоял неподвижно и лишь едва покачивался, точно огромное дерево на ветру. Зашуршал ветер, забормотал, закружив вокруг. Милош оглянулся по сторонам, вскинул руки для заклятия.
У сосны стояла женщина в разодранном платье. Она была простоволосая, босая, с кожей белой, как мох в северном лесу.
– Чар-родей, – голос вырвался из её груди с хрипом и сипом. Она и губами шевелила с трудом, будто позабыв, как говорить.
– Я.
Женщина поманила за собой рукой, развернулась и стремительно пошла прочь.
– Кто ты? – крикнул ей вслед Милош. – Постой.
Снег, мох, пепел и сосновые иголки лежали под его ногами. Милош сделал шаг, другой и остановился, скривившись от боли.
– Эй, постой! У тебя есть одежда?
Женщина удалялась, и лес вокруг неё расступался, пропуская её вперёд.
– Ты Старшая сова? – едва слышно пробормотал Милош.
И она услышала его, обернулась.
– С-стар-ршая сова умир-рает. Помоги ей, – прошипела она вместе с гулом леса.
Старшая сова?
Зашелестел воздух над головой. Милош посмотрел наверх и пригнулся. Нечто упало на него сверху, вцепилось в плечо, впилось в голую кожу когтями, заухало, и Милош попытался сбить его рукой, вскрикнул, когда когти ещё сильнее сжали плечо.
В его руках остались выдранные перья. Совиные. Птица села на его плече, покрутила головой, встретилась взглядом с Милошем и моргнула.
– Ты Старшая сова? – с сомнением спросил он. Птица оказалась уродлива и будто больна, оперение её было столь редким, точно она прожила сотни лет. И пахла она паршиво. Если Старшая сова умирала, то эта, кажется, давно уже сдохла.
Милош снова посмотрел на тропу, по которой ушла незнакомка. Может, она могла привести его к Даре? Он переступил с ноги на ногу, с ужасом представляя, как придётся идти босиком и нагишом по заснеженному лесу.
«Старшая сова умирает», – он застыл, поражённый.
Старшая сова – это хранительница леса. Лесная ведьма.
Это Дара умирала, не сова, не птица, не кто-то другой, а Дара и вместе с ней и весь остальной Великий лес.
Милош сорвался с места. Иголки, ветки да шишки кололи босые ступни. Он тихо вскрикивал от боли и ругал распоследними словами и лес, и Дару, и себя самого, но всё равно бежал изо всех сил. Сова сорвалась с плеча, пролетела над самой его головой, не опережая, а следуя рядом, точно пёс.
Лес окружил огнём, золотом и пеплом. На стволах вспыхивали знаки, мигали, точно светлячки. Тропа провела куда-то вперёд и вдруг резко оборвалась.
Летел пепел, сквозь него едва можно было разглядеть что-либо вокруг. Снег под ногами был разгорячённый, талый. Чёрные стволы деревьев окружали, точно прутья решётки. Вдалеке за пожаром и деревьями сияло солнце, упавшее с небес на землю. Огонь в крови забурлил жадно, узнавая родной исток. Он, как и все чародеи, как и все, кто хотя бы частично принадлежал миру Нави, был соткан из золотого света и огня, что вырывался наружу в сердце Великого леса.
Но Милош не мог пока пойти дальше. Перед ним оказались беловолосая женщина, старик и обнажённая девушка, которую они держали за руки. Дара.
Милош сделал шаг, сова снова села ему на плечо, он вздрогнул, когда острые когти сомкнулись на плече, обернулся, ведомый неизвестной силой, и увидел незнакомку, что привела его к Даре. Она выглядывала из-за деревьев, но не вмешивалась.
– Отпустите Дару, – произнёс Милош.
Мужчина и женщина повернули головы, замерли. В полном молчании Милош сделал ещё шаг, разминая пальцы, ощущая, как искры покалывали кожу.
– Милош, так надо, – произнесла беловолосая.
Откуда она знала его имя?
Он прищурился, пытаясь угадать, кто перед ним, но не увидел ничего, кроме золота в груди у обоих. Зато узнал мужчину – колдуна княжича Вячеслава.
Дара вдруг повернула голову к нему, тёмные волосы рассыпались по снегу, глаза показались пустыми. Она не видела его, не замечала, смотрела куда-то вдаль, сквозь него.
– Что вы сделали с ней?
– Она согласилась стать лесной ведьмой, обратиться совой. Она сама согласилась, – проговорила беловолосая.
Милош подступил ещё ближе и разглядел её глаза: молочные, будто слепые. Страшные, мёртвые, нездешние. На языке вертелись сотни вопросов, сотни слов, угроз, проклятий.
Но он лишь сказал:
– Я всё сделаю сам.
И склонился над лесной ведьмой – нагой, блестящей от пота и крови. Волосы её прилипли к лицу, глаза раскрылись широко. Милош взял Дару на руки и поднялся, прижал к себе. Кожа её горела, обжигая. Ведьма и колдун отступили в стороны, крадучись, словно воры.
В стороне Милоша ждали трое, все три были женщинами, все три давно умерли. Милош заметил, что Дара повернула к ним голову.
Не проронив ни слова, женщины повели их к источнику, туда, где пылал пожар. Даже вдали от огня воздух обжигал лицо. Ноги колола земля, опаляла, разгорячённая смертельной лихорадкой.
Милош стиснул зубы, сжал Дару в объятиях так крепко, что будь она хрупче, слабее, так, верно, сломалась бы. Исчезла боль. Он забыл о снеге под ногами, о пепле вокруг, об острых когтях, что впивались в плечо.
Милош пошёл навстречу пламени, и с каждым шагом рёв пожара становился всё громче. Он поглотит, он сожрёт. Он уничтожит. И Милоша, и Дару, и всех духов и чародев, и Великий лес тоже.
Но лесные девы упрямо шли вперёд, и Милош следовал за ними.
Дым и гарь били в нос. Что-то затрещало, заскрипело позади. Милош повернул голову. Сова забила крыльями прямо по лицу.
Сквозь ворох перьев он заметил, как в стороне метнулась тень. Дерево покачнулось, хрустнуло и начало падать. Милош замер, уставился на накренившийся ствол, а он полетел прямо на него, толкнул ближнюю сосну, и та преломилась, накренилась. Милош вздрогнул и кинулся прочь. Руки, его руки были заняты. Оставь он Дару, так сплёл бы чары, спасся, но он бежал, и сова ухала истошно ему на ухо. Треск нагонял. Не уйти, не уйти.
Когти впились в спину. Его толкнули в сторону. Милош упал, прикрыв собой Дару, сжался. Утихало эхо, рёв улетал прочь, замолкал. Позади лежала полуобнажённая девушка в драной рубахе. Лесавка.
Совы, всё такие же безмолвные и спокойные, ждали впереди.
Дара так и не очнулась. Милош ощупал её, чтобы убедиться, что она была цела, с трудом поднял с земли. Ноги подкашивались. Милош пошёл дальше.
– С-сквозь, – другая лесная дева оказалась рядом, и во всполохах пожара Милош заметил следы гниения на её щеке. – Там огонь. Надо идти всё р-р-равно, – тяжело проговорила она.
Только самоубийца пошёл бы навстречу пожару. Но Совы впереди решительно прошли сквозь пламя. Он прикусил губу. Зажмурился. «Дурак, открой глаза! Нельзя было теперь бояться».
– Ступай, – навья тварь подтолкнула его в спину. – С-ступай.
И Милош сделал шаг. Пахло гарью и гнилью. Сладко, душно, жарко. Смерть, впереди ждала только смерть. Он обезумел, если решился пойти на это.
Ещё шаг. Ещё. Милош сорвался на бег, устремился со всех ног к огню, к смерти.
Лесавка бросилась вперёд него, вскочила в пламя, безоглядно, безумно. И закричала, как зверь. Огонь поглотил её. Милош споткнулся, его бросило вперёд, он чуть не выронил Дару из рук, прижал сильнее к груди.
Лесавка выла, пока пожар пожирал её, но даже не пыталась уйти. И когда она перестала кричать, упала без движения на землю, огонь в этом месте вдруг потух.
– Впер-р-рёд! – закричали позади.
Сестра погибшей пришла на помощь, заняла её место. Теперь вела она. Сквозь лес и огонь, дальше, к озеру. Милош бежал из последних сил, и ноша тянула его к земле.
Совы исчезли.
Искры летели во все стороны. Он обжёг ступни и спину, огонь лизнул его кожу, сожрал до самого мяса. Он закричал и побежал быстрее. Сова махала крыльями, вдруг подхватила искру и вспыхнула сама, как спичка, а Милош вместе с ней. Он упал. Птица спорхнула с плеча, унеслась прочь. Милош выпустил Дару. Лицо его горело, он ослеп от боли и кричал, кричал во всю глотку. Рукой он хватался за правую щёку и не почувствовал кожи под ладонью, только кровь, огонь и мясо.
Лесавка схватила его за волосы, вздёрнула вверх, заставила встать на ноги. Она впихнула Милошу в руки Дару и потащила их обоих вперёд.
Милош задыхался. Жар золота кружил голову. Но он бежал, бежал, пока не увидел, как дым расходится, и впереди сияло тускло высыхающее озеро.
На берегу стоял камень. Большой, ровный. Не сразу Милош понял, что он был не цельным, а сложенным из плит. Каменная домовина.
Щурясь от яркого света, сгибаясь от боли, он на израненных ногах проковылял к тому камню, остановился, не в силах дальше идти. Вдали, на другом берегу собрались люди, и со всех сторон их окружали чёрные духи.
– Чародеи, – пробормотал Милош, перехватывая удобнее Дару. – Это чародеи, их привела лесная ведьма, – сказал он лесавке.
– Чуж-жаки. Хотят с-с-силы, – с презрением бросила она.
– Но затем они и пришли. Нам нужна сила леса. За это Дара и отдаст своё дитя вашему Хозяину.
– Нет, – резко проговорила лесавка. Лицо её переменилось, окаменело, движения стали чётче, а речь чище. – Не теперь. Не после этого.
– Без силы леса Ратиславия падёт.
– Мне нет дела до ваших земель, человек.
Лесавка открывала рот, но говорила не она. Невольно Милош перевёл взгляд на небо.
Больше не лесная дева обращалась к нему. Не она, а тот, кто возвышался тучей над лесом, тот, кто дышал каждым деревом, шептал каждым ручьём.
– Взамен лесная ведьма отдаст тебе дитя.
– Она уже дала на это согласие.
– И я буду тебе служить.
– На что мне ты?
– И все эти чародеи, – проговорил Милош.
Глаза лесной девы оставались холодны и пусты. Её не тревожили люди и их беды.
– Мы станем твоей охраной, не пропустим сюда других людей и богов.
– У меня есть стражи. Ты здесь не для того, чародей. Ты пришёл, чтобы обратить лесную ведьму. Так обращай.