Ярополк чуть склонил голову к правому плечу.
– Счастлив порадовать тебя, Дарина.
Дочка мельника плохо различала, что таится за сладкими речами, да и сама говорить красиво не умела, но ей немало пришлось услышать лживых ласковых слов от Милоша.
Она постаралась улыбнуться.
– Я счастлива просто быть здесь, подле тебя, Великий князь.
Ярополк не поверил бы, заметь он смущение на её лице, не поверил бы он и преданности или восхищению. Лесная ведьма улыбнулась лукаво, так, как улыбалась Милошу зимними ночами.
– Где бы я могла столькому научиться? Думаю, любопытно будет поиграть с лисецкой княгиней.
– Не заиграйся, Дара. Здесь нужен опыт.
– Но у меня хороший учитель.
– Лучший, – поправил Снежный князь, и Дара рассмеялась его шутке, сверкнула тёмными глазами из-под ресниц.
– Лучший, – повторила она. – Спокойной ночи, князь.
В спальне на женской половине терема ждала сестра. Весняна уже расстелила постель, взбила подушки и теперь тихо, почти испуганно пыталась ругаться со служанкой, которая хотела навести порядок в комнате.
Дара остановилась на пороге, наблюдая, как девушки упрямо перетягивали друг у друга серебряный кувшин для воды.
– Мы с сестрой справимся без твоей помощи, иди, – сказала Дара.
Служанка посмотрела на лесную ведьму с нескрываемым возмущением. Дара равнодушно выдержала её взгляд. Странно, чудно было девке прислуживать простолюдинкам, пусть и вольным. Верно, только страх перед ведьмой или боязнь ослушаться княжеского приказа удерживали её здесь.
– Поутру ты мне понадобишься, проводишь в храм на рассветную службу, – предупредила Дара служанку, прежде чем та выскользнула из их с сестрой покоев.
Веся с раздражением грохнула кувшин на стол.
– Да как же так? – вздохнула она с возмущением. – Дара, что же нас теперь и кормить с ложечки будут, как маленьких? Она меня привела сюда, сказала, что мы с тобой будем жить вместе, а потом как начала хозяйничать, меня вообще не слушала.
– У знатных людей принято, что за них всё слуги делают, даже умываться и одеваться помогают, – сказала Дара, и так странно было ей вспоминать о своей жизни в Златоборске, пояснять сестре то, что стало для неё привычным. – Но её злит, что мы с тобой простолюдинки. Ничего, смирится. И ты привыкнешь. Неловко это, правда, поначалу. Главное, что мы теперь вместе.
– Верно, ты права, – согласилась Веся, продолжая осматривать спальню, как вдруг взгляд её упал на гобелен. – Ох, Дарка, ты видела?
– Да.
Пару мгновений они с сестрой стояли рядом, разглядывали побледневший от времени костёр и горящую на нём ведьму.
– Холодно что-то у нас, ты не мёрзнешь? – невинным голоском спросила Дара. – А то дров никто не принёс.
– Не холодно вовсе, – честно ответила Веся. – Ты раздевайся поскорее и залезай в постель, смотри, какие тёплые шкуры.
– Лучше огонь в печи пожарче растоплю.
И Дара рванула гобелен со стены. Ткань затрещала в одном углу и легко порвалась. Девушка дёрнула сильнее, ещё раз, ещё и, наконец, бросила гобелен себе под ноги.
– Что ты делаешь? – испугалась Веся. – Он, должно быть, такой дорогой!
– Ничего, расплачусь с княгиней как-нибудь, – процедила упрямо Дара и протащила гобелен по полу.
На столе в ларце для рукоделия лежали ножницы.
– Веся, помоги, – пропыхтела Дара, усердно разрезая ткань. – Возьми нож и рви эту тряпку помельче, целиком в печь не влезет.
Когда пришёл поздним вечером Стрела, девушки кидали лоскуты ткани в открытую печь, и огонь пел весело, принимая угощение. Ростислав присел рядом на постеленную на голый пол лисью шкуру, взял из кучи огрызок гобелена.
– Охотник, – тут же узнал он длинный меч со знаком Холодной Горы.
Дара молча забрала у него лоскут и кинула в огонь.
– Расскажи, – попросила она. – Только честно, зачем Ежи привёл меня к вам? Что вы ему обещали?
Стрела оглянулся на Весю, будто спрашивая её разрешения, и только после ответил:
– Мы с Небабой угрожали ему, грозились убить. Парниша испугался до смерти, он бы кого угодно привёл, не только тебя. Правда, взамен он взял с нас обещание вывести из города Весю и остальных, кого получится.
– Значит, Ежи знал, что вы пришли по мою голову.
– Конечно, знал, да и был не слишком против.
– Ясно.
Веся прильнула к Даре, положила голову на плечо сестры.
– Он не со зла, подумай только, как страшно ему было. Ты видела Небабу? Он же здоровый, что медведь.
– Страшно, конечно, – согласилась Дара мрачно. – Скажи ещё кое-что, Стрела, кому ты теперь служишь? Княжичу Вячеславу или Великому князю?
– Я состою в дружине Великого князя. Пока Мстислав правил, мы под его началом ходили, только князь все дела по дружине княжичу передал. Теперь выходит, что мы Ярополку служим.
– Значит, княжичу ты больше не подчиняешься? – Дара повернулась к Стреле, чтобы лучше видеть его лицо.
Огонь в печурке пылал ярко, почти как солнце.
– Нет.
– И если он прикажет меня убить, ты ослушаешься?
Ростислав не выдержал её взгляда, обернулся вновь на Весю, ища совета.
– Ну и вопросы ты задаёшь, – пробурчал он. – Плохо же тебе, наверное, спится, раз такие мысли мучают.
– Будут мучить, раз жених сестры помышляет о моём убийстве.
– Дара, да что ты говоришь такое? – ахнула Веся, хватая её за руку. – Ростислав никогда не навредит тебе, я же его невеста, а ты будущая своячница.
Стрела не сказал ничего, а Даре больше слов и не требовалось.
Веся поднялась, чтобы позвать холопа и попросить принести им ужин. Её тихий ласковый голос был слышен из-за двери. Дара прислушалась, повернулась к Стреле.
– Постарайся справить свадьбу до весны, – прошептала она.
– Что? – он удивлённо распахнул глаза. В его зрачках отражались огоньки свечей, их тёплый свет делал грубое разбойничье лицо мягче и приветливее.
– Тише, я не хочу, чтобы Веся услышала, – едва слышно сказала Дара. – Пожалуйста, постарайся справить свадьбу до наступления весны. Веся меня не послушает, но когда станет твоей женой, то будет обязана тебе подчиняться. Ей не место здесь. Она будет в опасности. Пожалуйста, женись на ней поскорее и отправь к себе домой. Я боюсь за неё.
– Я тоже, – прошептал Стрела.
Они смотрели друг другу в глаза, не мигая, и, кажется, впервые между ними возникло согласие.
– О чём шепчетесь? – раздался голосок Веси.
– Думаем, что бы ещё из княжеского дворца на растопку отправить, – усмехнулась Дара и подвинулась в сторону, чтобы сестра могла сесть между ними.
Веся взяла Дару за руку, положила голову на плечо Ростиславу. От печи шло тепло, и зима за окном стала не так страшна.
Гобелен скоро прогорел, наступило позднее время, и пора пришла гостю прощаться.
После, когда Веся готовилась ко сну и переплетала толстую косу, Дара осталась сидеть у огня и рассказала о встрече с Богданом. Веся от волнения готова была сразу побежать к нему в гридницу.
– Он что-нибудь рассказал о домашних? Как мать с отцом? Как дед? – распереживалась она. – Всё хорошо?
– Все здоровы, – соврала Дара.
Богдан мог случайно упомянуть, что Молчана больше нет на свете. Как Веся это переживёт?
«Как переживёт Ждана весну? – пришло отчего-то на ум. – Как она будет одна работать на мельнице?»
Если мачеха не справится, то они со Старым Барсуком умрут от голода, некому будет им помочь.
«Но, верно, Ярополк мог бы послать к ним холопа в помощь, а то и двух. Быть может, он даже подарит мне холопов, если я попрошу», – подумала Дара.
Раз Великому князю нужна лесная ведьма, так лучше ему постараться заслужить благодарность и верность Дарины.
Только мало толку от ведьмы без силы.
Дара заглянула в нутро печи, вгляделась в самую сердцевину огня, потянула золотую нить, затянула покрепче, привязывая к запястью.
Неожиданно печка громко охнула, содрогнулась, и огонь погас. В спальне стало совсем темно, даже свечи потухли.
Дара заморгала, ослеплённая вспышкой силы. Кровь её ярче вспыхнула на мгновение.
Этого было мало.
Глава 4
Стольный град запомнился Милошу другим. В начале лета он увидел его ярким, шумным, нарядным. Тогда Златоборск пестрел богатыми теремами, слепил разнопёрыми красками, радовал глаз весёлыми нарядными девушками и заморскими гостями. Златоборск был беззаботен и весел, как и положено богатому городу, что стоит далеко от границ и не знает войн, который не сторожат цепные псы, носящие знак Холодной Горы.
Зимний Златоборск побледнел и будто даже обезлюдел, хотя на каждом углу сидели теперь беженцы в изношенных одеждах и с усталым равнодушием просили милостыню. По-прежнему галдела ярмарочная площадь, но торговали теперь не дорогими тканями и драгоценными камнями, а мукой, рыбой и репой. Исчезли с улиц горделивые троутосцы и шумные бидьярцы, не видно стало купцов из вольных городов и с островов Лу Ху Чу, всех их заменили хмурые скренорцы.
Резкая грубая речь северян звучала отовсюду, и Милошу вдруг ратиславский язык показался мягче и приятнее, чем прежде. Он поймал себя на том, что вместе с другими ратиславцами недружелюбно косился на скренорцев, избегал их тяжёлого взгляда и торопился пройти мимо, когда замечал на своём пути.
И, что чудно, его куда охотнее теперь принимали местные, чем прежде. Милош остановился на постоялом дворе в предместьях и поначалу сторонился хозяина и его жены, но в первый же вечер неожиданно разболтался с обоими.
От хозяина пахло чесноком и хмелем, он поставил перед гостем кружку с пенящимся пивом, нарезал хлеба и сала и присел за стол сам. Милош не приглашал его, да и не был единственным посетителем в зале, оттого ещё сильнее удивился неожиданному дружелюбию.
– Попробуй сала, – вместо приветствия сказал хозяин и сам положил в рот толстый кусок с тонким ломтём хлеба. – Моя жена с Трёх холмов, из ваших, её мать научила, как правильно засаливать. Хорошо выходит. – Он облизнулся и вытер рукой жирные усы. – Я Ачим, будем знаться, – и хозяин протянул над столом всё ту же грязную руку.