Милош с плохо скрываемым отвращением посмотрел на сальные мужские пальцы, но сдержался, пожал руку хозяина.
– Милош.
– Что ж, Милош, далеко путь держишь или здесь, в Златоборске останешься? – Ачим покрутился на стуле, усаживаясь поудобнее, разложил локти на столе и принялся с двойным усердием за сало с пивом.
– Ещё не решил.
Милош поглядел на поставленную перед ним кружку и тоже сделал глоток. В животе было пусто с самого утра, а хозяйка всё не несла заказанный ужин. Чесночный дух дразнил, манил, и юноша взял кусок сала, положил на хлеб.
– Хорошо сало, – признал он. – И вправду как рдзенское.
– Ну, так, – хмыкнул Ачим. – Врать не буду. В Златоборске больше никто так сало не делает, как моя жена.
Голод одолел брезгливость, и Милош накинулся на угощение, он ел жадно и так же жадно вдыхал запахи хлеба, хмеля и чеснока.
Ачим наблюдал за ним и пил пиво. Милош ловил на себе взгляд хозяина и никак не мог разобрать, что тот означал.
– Помню, точно так же после Хмельной ночи вы все шли через Златоборск, – сказал Ачим. – Сначала один, два, а потом сразу толпой. Думал, всей Рдзеней так к нам и перейдёте, ан нет, остались ещё, значит.
Милош перестал жевать, замер, посмотрел напряжённо на хозяина.
– Остались? – спросил он невнятно с набитым ртом.
– Чародеи, – пояснил Ачим. – Или ты не потому сюда прибежал? Даже до нас дошли вести, как Охотники свирепствуют после пожара. На днях, говорят, запалили такой костёр на берегу Модры, что даже до Старгорода дошёл дым. Люди от ужаса и смрада прямо на улицах падали, прости Создатель, – и он осенил себя священным знамением. – Запах человеческой плоти… он… ну, ты-то, верно, знаешь лучше моего.
Кусок хлеба встал поперёк горла.
– Да не боись, не выдам тебя, – заверил Ачим. – Ты в Златоборске теперь, городе княгини Златы, а не на лойтурской горе.
Недоверие точило сердце. Милош внимательно рассматривал собеседника, мечтая заглянуть ему в голову.
– Разве ваш князь не внук Императора? Он же носит кайло на своих знамёнах.
– Верно, – согласился Ачим. – Только кайло это тебе не знак Холодной Горы, да и вообще, князь взял к себе на службу лесную ведьму. Любопытно даже, что на это скажет его дед?
– Лесную ведьму?
На губах Ачима мелькнула улыбка. Он, довольный расспросами гостя, откинулся назад, ещё больше выпятив круглый живот, и продолжил:
– Наш Великий князь теперь в походе, собирает ополчение в Лисецке, к весне готовится. Видел, небось, сколько скренорцев на улице?
Милош кивнул и засунул в рот ещё кусок сала, лишь бы не проговориться, не выдать жгучее нетерпение. Но Ачим как назло продолжил рассказывать про северян:
– Их всех с собой княгиня привела, она теперь правит заместо мужа, перебралась из Снежного вместе с наследниками, а с собой позвала людей отца, этих проклятых северян. Зуб тебе даю, недолго они будут такими мирными, от этого народа жди беды. Любой скренорец хуже дюжины рдзенцев.
Хозяин будто и не заметил, что оскорбил гостя, он пил пиво большими глотками, оттого всё больше пьянел и становился болтливее. Милош молча ел уже пустой хлеб, позабыв про обещанный ужин, и слушал.
– Я ж помню, как раньше, ещё до того, как Ярополк в Снежном стал править, скренорцы деревни разоряли. У меня невестка с севера, она до сих пор плачется, что её отца в плен уволокли. Великий князь часто дружину посылал, да только без толку. Звери они, эти скренорцы, а не люди. Перуну по-прежнему молятся и другим богам, каким-то чужим, о которых даже здесь не слыхивали. Безбожники, одним словом. От таких жди беды, – повторил он. – Вот они сюда осенью притащились, сначала немного их было, а теперь тьма-тьмущая. Пресветлый Отец народ успокаивает, говорит, что скренорцы для охраны, для мира, значит, что княгиня их с собой привела, и они ей подчиняются. Только в городе уже мира нет. Как так нас скренорцы охраняют, если честным девкам от них спасу нет? А торговцы жалуются, что их обдирать стали, откуп требуют в три раза больше, чем раньше. Мне пока везёт, мой двор далеко от городских стен, не добрались ещё. Но скоро распухнут от алчности, мало им станет, тогда-то и начнётся…
– Что начнётся?
– Так ясно, что: власти захочется больше, а княгиня и рада будет всё под себя подмять. Уже, говорят, будто она с Фиофано цапается. Две бабы под одной крышей никогда не поладят.
– Что ты опять на баб наговариваешь?
Перед Милошем на стол поставили деревянную тарелку с пшённой кашей, а рядом копчёную колбасу.
Хозяйка упёрла руки в боки, гневно поглядывая на мужа.
– Чем языком чесать, шёл бы разобрался с нашим гостем из угловой комнаты, а то он жалуется, что у него клопы в кровати.
– Клопы? Леший бы его задрал, – заворчал Ачим. – А шёлковых простыней ему не подать?
– Вот и узнай, может, и подать, – хмыкнула презрительно женщина и посмотрела с любопытством на Милоша.
Ачим поднялся неохотно и ушёл, ругаясь себе под нос, а хозяйка осталась возле стола.
Полная, румяная женщина напомнила Горицу своим видом и привычкой понукать и ругать почти ласково. Разве что рушником она, как матушка, не замахивалась. Милош улыбнулся ей и спросил с некоторой опаской:
– Сильно ваши клопы кусаются?
– Да ты пойди найди хоть одного, соколик. Если получится, я тебя в свою постель пущу.
– Муж возражать не станет?
– Старый боров так дрыхнет, что и не заметит, – хохотнула хозяйка, и Милош рассмеялся то ли шутке, то ли родному мягкому рдзенскому говору.
Женщина не спешила уходить и внимательно, без всякого стеснения разглядывала гостя.
– Что ты, насовсем из Рдзении? – вдруг с материнской жалостью спросила она.
– Наверное, – пожал плечами Милош и взял наконец ложку, зачерпнул немного каши. – Только не знаю, куда здесь податься.
– А что ты умеешь?
Милош некоторое время сомневался, стоило ли говорить о себе правду, но всё же ответил честно:
– Я лекарь, обучался в Совине. Но, говорят, в Ратиславии каждая деревенская бабка разбирается в травах, да ещё и заговоры читает.
Женщина оглядела Милоша с головы до ног.
– Каждая, да не каждая, учёным лекарям князь будет рад, он теперь разных людей привечает.
– Да уж, слышал, что даже лесную ведьму, – будто невзначай обронил Милош и улыбнулся весело. – Неужели правда ту самую, из Великого леса?
– Так говорят, – выгнула бровь хозяйка. – Она ещё осенью в Златоборск с княжичем Вячеславом пришла, но после исчезла, и ходили слухи, что она убила кого-то на княжеском дворе. Но раз Великий князь её принял обратно, значит, врали.
Милош повёл глазами по сторонам. Народ в зале вёл себя тихо, каждый держался отстранённо, и в каждом Милош подозревал недоброе.
– Что же, князю всё равно на заветы храма? Создатель велел гнать ведьм и колдунов прочь.
– Соколик, наш князь сам внук лесной ведьмы и потомок Константина-каменолома, ему-то лучше знать, чем Пресветлым Братьям, что хорошо, а что худо. И уж не нам за него решать. – Она поджала губы и наморщила веснушчатый нос.
«Пусть и рдзенка по рождению, а говорит, как ратиславка», – отметил Милош.
– Твоя правда, не нам решать за князей, – согласился он мягко.
В ту ночь Милош не смог заснуть. Кровать и вправду кишела клопами, а из окон дуло, как если бы вместо ставней на них висело решето. Голова помутилась от выпитого на голодный желудок пива, Милош кутался в тулуп и плёл сеть заклятий, чтобы согреть холодную постель.
Ночной Златоборск был на удивление живым и шумным, но не для обычных людей – для чародеев.
Милош слушал непривычные шорохи и шепотки, щурился и видел даже сквозь стены, как вдалеке по улицам гуляли духи.
С тех пор как Милош покинул Совин, ему будто стало легче дышать. Пусть с города спала защита Охотников, но только здесь, далеко от их владений, навьи духи не боялись бродить среди людей. Их даже стало больше, чем прежде, особенно в Златоборске, словно что-то манило их в столицу.
Это сводило с ума и пьянило сильнее хмеля.
Милош продолжал плести заклятия, когда вздрогнул от необъяснимого волнения. Странная тревога прокатилась волной по улице, нахлынула, опалила первобытным ужасом и понеслась дальше. Он привстал и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что не отсюда кричала беда, а из-за стен постоялого двора.
Он подошёл к окну и распахнул ставни, пуская внутрь северный ветер. Сорвалось заклятие, рассеялась сеть, и в комнате тут же стало холодно, но Милош уже не обратил на это внимания. Он вгляделся внимательно в тёмную улицу, в чёрное небо без единой звезды, в далёкие размытые тени, что гуляли по округе.
Кромешная ночь царила вокруг, безлюдная, но только для человека. Вдалеке бил колокол, и с каждым ударом тише, темнее становилось вокруг. Огни потухали одни за другими, один детинец на высоком холме по-прежнему был ярко освещён.
Что-то странное творилось в городе. Там, за высокими стенами Златоборска, нечто чужое двигалось по площадям и переулкам.
Милош скинул тулуп, спрятал под тюфяком свёрток с драгоценностями и разделся догола, оставил одно лишь соколиное перо на груди. Кровь забурлила, запела, и кости начали ломаться, обращаясь в крылья и лапы.
Засвистел ветер, улетела вниз земля. Соколом чародей взмыл над городом и оглядел Златоборск уже с высоты.
Под сильными крыльями раскинулось чёрное поле, а в нём горели золотые звёзды. Не на небе, на земле – то навьи духи гуляли мимо домов. Медленно они плыли по окраинам столицы, но в сердце её, там, где стоял княжеский дворец и беспокойно пылало золото, что-то чёрное кралось хищным зверем, пробиралось всё ближе ко двору, разгоняя духов в разные стороны.
Милош бросился вниз, ещё сам не зная, зачем. Чем ближе становился княжеский двор, тем яснее проступали образы и слетали обманные чары.
То крался не зверь, не чёрная бесплотная тень. Человек.
Сокол резко вильнул в сторону, за башенки часовни, когтями зацепился за крышу и вскарабкался выше, чтобы выглянуть из-за укрытия во двор.