– Здравствуй, дедушка домовой, – прошептала Дара, но дух будто её не услышал. – Разреши пожить у тебя. Мы будем уважать твои владения и тебя самого.
Домовой остался неподвижным, безучастным. Долго он сидел, уставившись перед собой, будто не замечая Дару, и когда ей уже надоело ждать ответа, вдруг повернул голову в сторону, точно услышав шум. Девушка проследила за его взглядом, не заметила ничего, а когда снова посмотрела в угол у печи, домового уже и след простыл.
Веся и Стрела продолжали спать, ни один из них не услышал ни голоса Дары, ни её шагов, словно её здесь и не было.
Когда они поженятся, то будут жить так же под одной крышей уже вдвоём.
Ночь была темна, но Дара предчувствовала лучи восходящего солнца. Утром её должны отвести к князю Чернеку на суд.
Железом и солью пахло в натопленной избе.
Поутру Веся сварила яйца, которые ещё до рассвета принёс откуда-то Стрела. Дара только подивилась. В городе стало плохо с товарами, но дружинник умудрился достать мешок муки, корзину утиных яиц, копчёную рыбу и молока. Веся радостно щебетала, радуясь сразу и обещанию обеда, и новой избе, и снежному тёплому утру.
– Ох, творога сделаю. Хлеба напеку. Как я давно свойский хлеб не ела, чтобы самой, чтобы прямо из печи. Разве в дороге, да во всех этих корчмах добрый хлеб гостям дадут? Да и при княжеском дворе хлеб пусть хороший, белый совсем, мягонький, а всё же чужими руками сделанный. А хлеб всему голова, он главный на столе, его самой месить нужно, самой в печь ставить. Он любовь чувствует.
У Дары разболелась голова от её болтовни. Она пила тёплое молоко и ела яйцо через силу, давясь каждым куском, и всё ждала стука в дверь. Только запахи еды радовали её, перебивая стойкий смрад запёкшейся крови.
Стрела сидел на другом конце стола, подальше от будущей свояченицы, и блаженно улыбался, слушая Весю. Дара кривилась от этого ещё больше. Мужчины всегда одинаково глупели рядом с её сестрой.
После завтрака Дара принялась наводить порядок в доме. Веся крутилась у печи, хватаясь то за одно дело, то за другое. Пусть Ярополк и прислал заранее слуг, чтобы подготовить избу для новых жильцов, а всё же чужой дом чужим и оставался. Они не принесли с собой ни ковров, ни скатертей, ни полотенец, ничего, что принято было брать на новое место, и это чувствовалось ещё острее, чем когда сёстры гостили в княжеском дворце или останавливались на ночёвку в чужих домах по дороге.
Целая изба была в их распоряжении, никто не мог им указывать, только горшки и миски лежали в разных местах, простыни и одеяла пахли незнакомо, а сундуки были забиты чужой одеждой. Её, пожалуй, стоило раздать нищим.
– Дара! – звук её имени из уст Стрелы прозвучал странно.
Он был непривычно серьёзен, когда заговорил с ней, даже Веся почуяла неладное и прекратила греметь горшками.
– Собирайся. Великий князь будет нас ждать.
– Для суда? – спросила Дара, хотя сама знала ответ.
Холодок пробежал по позвоночнику, ударил остриём под самое сердце.
– Суда не будет, – уверенно сказал дружинник. – Ярополк не допустит, чтобы тебя судили, ты теперь его человек, но с княгиней Здеборой встретиться придётся.
Веся тихо ойкнула и чуть не пролила молоко мимо горшка.
– Налей немного домовому, – попросила её Дара, будто ничего не произошло. – Он печалится по своей семье.
Стрела перевёл взгляд на невесту.
– Домовому? – повторил он недобрым голосом.
– Домовому, – повела бровью Дара, посмотрела на него так пронзительно, что боязливый человек осенил бы себя священным знамением и ушёл бы подальше.
Но Ростислав развёл руками и улыбнулся криво, сверкая щелью между зубов.
– Да ладно? Княгиня вот-вот прикажет сжечь тебя за ведьмовство, а ты будешь подкармливать нечистых духов в собственном доме?
– Мне, по-твоему, их мечом рубить, как Охотнику? Я княжеская ведьма, вот ведьмовскими делами и занимаюсь. Ты мне ещё спасибо скажешь, когда домовой станет нас оберегать.
Стрела хотел возразить, но заставил себя замолчать, скривил такую морду, будто слова обожгли ему язык.
– Дедушку домового должно почитать, – неуверенно пискнула Веся, и можно было только подивиться, как она осмелилась возразить жениху.
Дара начала одеваться и потратила так много времени на выбор височных колец и перстней, что сама начала злиться своей нерасторопности. Для дочки мельника собраться хоть на работу в поле, хоть на свадьбу к подружке было делом скорым. Какой наряд выбирать, если их всего два?
Теперь у лесной ведьмы был целый ларец с украшениями, его по приказу Ярополка Третьяк наполнил самыми разными драгоценностями, и каждое утро Весняна с восторгом разглядывала перстни, височные кольца и обручья, пока помогала сестре заплетать волосы.
Вот и на этот раз девушки долго провозились, приводя Дару в порядок для встречи с Великим князем. Весняна переживала, наряжая сестру, и косы у неё в первый раз получились кривые, пришлось переплетать. Стрела терпеливо ждал и молча постукивал пальцами по столу. Разговор про домового он не продолжил, но далось это ему, видимо, нелегко.
И когда Дара была готова, он не выдержал и заявил:
– Сразу видно, что вы две из глуши. В городах духов не жалуют.
– Так ты сам из глуши, – припомнила Дара. – Твоя деревня недалеко от нашего Заречья стоит. Уж точно не стольный град.
– Только поэтому больше спорить с вами и не буду, – протянул Стрела и вскинул руки к небу, то ли молясь Создателю, то ли сдаваясь на волю девушек. – Но в городе, Константином-каменоломом вас заклинаю, никому об этом не рассказывайте.
– Я семнадцать лет никому не рассказывала, что я ведьма, уж с этим справлюсь, – хмыкнула Дара.
– Зато как рассказала, так рассказала, на весь мир заявила, я бы сказал.
Дружинник сам весело посмеялся своей шутке, поцеловал Весю и первым оказался в дверях.
– Пошли, госпожа лесная ведьма, проведу тебя до дворца, прослежу, чтобы ты никого в лягушку по дороге не превратила.
– А за себя не страшно?
– Меня Веся поцелуем расколдует, – Стрела подмигнул задорно своей невесте, и тут постучали в дверь.
Парень переменился в лице, растерял всё веселье.
– На кой они припёрлись?
Он открыл пришедшим: двум здоровым детинам, по одному виду которых Дара как-то сразу догадалась, что они были не из людей Ярополка – они были коренастыми, чернявыми, как большинство людей в Лисецке.
– Князь Чернек требует к себе лесную ведьму. Нам сказано, она из дворца сбежала и здесь прячется.
– Здесь она не прячется, а живёт по распоряжению Великого князя. И к князю идёт сама, по собственной воле.
На пороге Дара оглянулась.
– Удачи, – шёпотом пожелала сестра, и пришлось через силу улыбнуться ей в ответ.
На улице заметно потеплело, но снега намело так много, что от крыльца вела теперь едва различимая тропка. Люди Чернека не сводили с Дары глаз, будто ждали, что она сорвётся и убежит прочь. Они повели их, точно пленных: один спереди, другой сзади.
Стрела по-хозяйски оглядел двор и сказал как ни в чём не бывало:
– Снега-то навалило. Нанять бы кого разгрести.
– Ты мужик, ты и разгреби, – будь у Дары время, так она и сама бы расчистила дорожку, ей и в голову на такое жаловаться не пришло.
– Мужики в поле пашут, а я боярский сын, – напомнил чванливо Стрела. – Мне не положено снег грести.
«Лучше бы Веська в Ежи влюбилась, ей-богу, – сердито подумала Дара. – Тот хоть помалкивал».
И только тогда она вспомнила, что в Лисецк с ними пришла Горица, но много дней Дара уже не слышала о ней вестей. Не то чтобы она скучала по злобной бабе, но хотелось бы знать, где она теперь и не стоило ли ждать от неё беды. Узнай о кухарке княгиня Здебора, так могла бы расспросить её о Даре, а то и воспользоваться дурным языком Горицы в своих целях.
У калитки топталась Третьяна.
– Вот ты где, – буркнул себе под нос Стрела. – Что стоишь? Стесняешься в дом зайти?
– Неловко как-то, – улыбнулась жалобно девушка, опасливо косясь на людей Чернека.
– Неловко ногами ходить?
– Да я… это…
– Отстань от неё, – Дара подошла к девушке и взяла её за руку, сама поражаясь зародившейся жалости.
Третьяна не была дома с тех пор, как погибла её семья. Каково ей было видеть в родной избе чужих людей?
Ростислав оглядел служанку с головы до ног, поправил меч на поясе и пошёл первым по дороге к городу. Дара внимательно смотрела ему в спину. Пусть и был он боярским сыном, а всё равно больше походил на разбойника. Помнится, когда Дара впервые увидела Вячко в княжеской одежде, то сразу иначе на него посмотрела. Княжич пусть и повстречался ей оборванцем, но смог предстать и другим: величавым, знатным господином. По такому издалека видно, что он особых кровей, не ровня простому землепашцу.
А Стрела даже на имя человеческое откликался хуже, чем на прозвище, да и вид у него был как у простолюдина. Ходил он не как другие бояре и князья, а точно крался, готовясь или в бег пуститься, или в драку кинуться, и шаг у него был мягкий, ловкий, как у кота. Не будь он боярином, так болтался бы, верно, в петле за разбой. Такие добрыми делами не славятся.
Дарина с Третьяной под руку, точно старые подруги, пошли за Стрелой.
– Ты с этими пришла или сама? – Дара кивнула в сторону мужиков за своей спиной.
– Ох, тут такое… Меня поселили с кухонными девками, – прошептала Третьяна. – А ночью, когда все заснули, княгинина ключница пришла с этими двумя. – Она посмотрела себе за плечо. – Они всю ночь мне спать не давали, сказали, что глаз с меня не спустят. Хотели увести, но кухарка им не дала, пригрозила, что Великому князю будет жаловаться.
– Куда они хотели тебя повести?
– Не знаю, да только вряд ли в княжеские покои на мягкие перины.
Даре захотелось развернуться и убежать прочь в лес.
Её вели на суд, что бы ни говорил Стрела.
– У тебя есть какие мысли о княгине Здеборе? – опасаясь быть подслушанной, тихо спросила Дара. – Что особенного можно о ней сказать, что меня защитит, а её очернит в глазах людей?