Только теперь Вячко заметил, что она была замотана.
– Неудачно я попался этому лойтурцу. Зато уверенно говорю: это металл Охотников.
Отчего Вторак не помог себе, но вылечил Вячко?
– Тебе надо исцелить руку, пока есть время.
– Почти зажило уже. Заклятия плести смогу.
В глаза он старался не смотреть, как всегда, когда разговор был ему неприятен.
– Почему ты не хочешь вылечить себя?
– Потому что это отнимет силы или у меня, или у кого-то из вас. А сейчас они каждому понадобятся.
Если бы не осталось выбора, единственный, кого стал спасать Вячко, так это Вторак. Без него вся затея с освобождением чародеев бессмысленна. Но, наверное, колдун лучше разбирался в таких вещах. Больше Вячко настаивать не стал.
– Оружие твоё по праву, – он отдал нож Синиру.
Побитое, распухшее лицо скренорца просияло.
Проснулся Турар, закурил, и по дому пополз тяжёлый сладковатый запах местных трав. Вячко поморщился.
– Что может Охотник делать во дворце хана? – он посмотрел поочерёдно на Синира и Вторака, но ни один из них также не знал ответа на вопрос. – О чём он спрашивал?
– Допытывался, с кем я пришёл в город, сколько нас, что хотим. Про чародеев не спрашивал, видимо, не догадывается ни о чём. Зато тобой интересовался: кто такой, есть ли у тебя влияние на Великого князя. Я говорил, что мы простые дружинники, на службу пришли устраиваться охраной у местных купцов, а княжича я в помине не знаю. Он не шибко-то поверил.
На Синире была тёплая одежда, явно не та, в которой он пришёл в Дузукалан. Только теперь Вячко отметил, что сидел он скрючившись, как если бы у него болел живот. Вряд ли в дворцах вольного города пытки были милосерднее, чем в Златоборских темницах.
– И вот ещё: не буду утверждать, что так и было, я часто бредил, – предупредил Синир. – Но мне показалось, что один раз приходил другой чужестранец, говорил с лойтурцем на троутоском. Он смуглый был, помню, что морда тёмная совсем, но тут каждый второй смуглый.
С улицы донёсся звон бубенцов.
– Это жрецы, – тише произнёс Вторак. – Они обходят город по ночам, чтобы разогнать духов, если они появятся.
Медленно звон удалялся, но все в доме долго ещё прислушивались к звукам.
– Не каждый второй дузукаланец говорит по-троутоски, – прошептал Вячко. – С чего бы им вмешиваться?
– Хан, что выкупил Синира, большой друг кагана Шибана, – напомнил Вторак. – Они с юности были верными друзьями.
– Значит, действует он, скорее всего, от лица Шибана, – заключил Вячко. – А Шибан торгует с Империей.
– Ублюдские троутосцы, – процедил Синир. – Своему внуку, значит, император помогать не хочет, а с нашими врагами торгует.
– Они везут ему рабов, – пожал плечами Вячко.
– Причём наших.
Их разговор вдруг прервал Турар. Он поднялся, выглянул в маленькое окошко под самым потолком и сказал что-то на своём языке.
– Скоро уже пойдём, – перевёл Вторак.
Синир закрутил головой.
– Что происходит?
Поднявшись с лежанки, Вячко принялся разминать затёкшие мышцы.
– Значит, запоминай, Синир. Остальные уже знают. Мы идём в храм. Из этой хижины туда ведёт подземный ход. По всему городу таких ходов много, чародеи передвигаются по ним, когда нужно выйти в город по приказу жрецов.
– И куда нас этот ход ведёт?
– Именно этот к мыльне. Оттуда пройдём, уже куда нам скажут. В храме нас ждёт свой человек.
– Дерьмовая идея, – заключил Синир. – Следовать по указке этих жрецов.
Вячко молча согласился, но он уже с десяток раз обсудил всё с Чичак, и девушка настояла, чтобы они послушались Жабу.
– Нас ждут два корабля. На рассвете они отплывают, пойдут в Приморский. Море сейчас беспокойное, но если мы быстро снимем заклятие хотя бы с нескольких чародеев, бояться будет нечего. Что до подземелий храма, так нам обещали, что проведут нас к чародеям и помогут вывести их наружу. Будем надеяться, что так и получится.
– Ну-ну, – нахмурился Синир.
Раздался стук.
Все встрепенулись, насторожились. Вячко посмотрел на входную дверь, но Вторак покачал головой.
– Пора, – произнёс он и поднялся.
Он откинул с пола драный ковёр, и на свет показался деревянный люк с медным кольцом сверху. Колдун потянул за него одной рукой, снизу подтолкнули, и в открывшейся щели Вячко разглядел старика в храмовых одеждах.
Им дали два пламенника. Первый нёс колдун, шедший впереди остальных, второй – Турар, он замыкал. Ход был низким, узким. Пахло сыростью и плесенью. Порой Вячко слышал, как под ногами хлюпала вода.
– Жрецы называют это стоком, – тихо произнёс Вторак. – Потому что здесь проходит самая грязь города.
Чародеи.
– Почему нельзя пользоваться обычным ходом?
– Чародеи не должны ступать по храмовой земле. Это святотатство.
Сзади зашипел Синир:
– Мне это не нравится. Почему жрецы просто не привели чародеев сразу на корабли?
Вячко промолчал. Что он мог ответить? У него у самого холодело в груди.
Сток становился всё у´же и у´же. Вторак пригнулся, он шёл быстро, теснота и мрак его не пугали. Вячко с каждым шагом было всё тяжелее дышать, грудь сдавливало. В Златоборске не было таких подземелий. Страшно представить, сколько сил ушло на их строительство. Да и как в голову людям пришло проложить под землёй такие ходы? Только крысам, тараканам и мертвецам есть место под землёй.
Шаг за шагом. Всё дальше и глубже они спускались по стоку. Всё чаще Вячко наступал в глубокие лужи, сапоги его набрали воды. Пламенник зачадил, и чёрный дым полетел в глаза Вячко, он попытался прикрыть лицо рукой, но всё было бесполезно.
Топот их ног слился в тяжёлый гул. Проход сужался всё сильнее.
Пламенник в руках Вторака почти потух, когда спереди подул ветер.
– Почти на месте, – сообщил колдун.
– Синир! – Вячко оглянулся, но с трудом разглядел белёсые волосы товарища.
– Что?
– Что бы ни случилось, береги Вторака. Он нам нужен.
– Ясно. Кстати, Вячко, спасибо… что не бросил меня.
– И в мыслях не было, – он отвернулся, чувствуя, как грызла душу совесть.
Наверное, и не стоило ему становиться князем. Не заслужил этого Вячко. Отец, очевидно, давно разглядел его слабость, потому и не спешил посадить на княжение.
Впереди показалась дверь.
Вторак остановился, поднял обрубленную руку, подавая знак остальным. Пламенник упал в воду, зашипел и погас. Дым повалил ещё сильнее, дышать стало нечем. В кромешной тьме Вячко услышал, как трижды постучали по дереву, а после ещё два раза и один.
Дверь открыли.
На входе стоял Жаба, он недоверчиво оглядел Вторака и вдруг воскликнул:
– Ты?!
– Вы знакомы?
– Увы, – Вторак поднялся по двум невысоким ступенькам и зашёл внутрь.
Жаба всё не мог оправиться от встречи, когда следом за колдуном и княжичем вошёл сначала Синир, а после все остальные.
– Кто это? – Жаба закрутил головой, пытаясь пересчитать воинов. – Мы так не договаривались, слышишь, княжич? Ты кого привёл с собой?
– Подмогу.
Осквернённый в бешенстве выпучил глаза.
– Мы по-тихому всё хотели сделать, княжич. Посылай своих людей обратно, или конец нашему договору.
– У нас с тобой договора не было, это Чичак обещала действовать по-тихому, – хмуро сказал Вячко. – А я без этих людей никуда не пойду.
Жаба склонил голову набок, всё так же пуча глаза.
– Будь по-твоему, – процедил он. – Но не могу обещать, что такая толпа пройдёт незамеченной.
– А куда ты нас собрался вести? – насторожился Вячко. – Разве ты не обещал сам привести чародеев?
– Не вышло.
Синир встал позади Вячко, так, чтобы прошептать ему на ухо:
– Кажется, это он напоил меня тогда.
– Уверен? – тихо спросил Вячко.
– Похож. Я помню, что у жреца был огромный рот.
Мог ли Жаба помочь Синиру? Ведь если бы жрецы не приняли его за слабоумного, то пытали бы, или выдали Шибану.
– Значит, он на нашей стороне?
– Не уверен, – Синир отошёл к противоположной стене, так, чтобы оказаться за спиной Жабы.
– Где рабы? – спросил Вячко. – Почему ты нарушил договор?
Он увидел краем глаза, как Синир достал лойтурский нож.
– В городе беспорядки. Напали на ханский дворец. Один отряд осквернённых пришлось отправить на подмогу. В подземельях сейчас неспокойно, слишком людно.
– Тогда как ты нас проведёшь?
Жаба скрестил руки на груди и недовольно скривил рот.
– Я бы послал бо́льшую часть из вас обратно, но опасаюсь, что этим ходом чародеи и вернутся. Придётся идти через кухни, как я и задумывал. Там до самого утра никого нет. Вторак, как долго ты сможешь скрывать от чужих глаз десять человек?
– Нисколько, – Вторак показал обрубленную руку.
Жаба присвистнул.
– Хах, вот, значит, как. И это помогло тебе не вернуться?
– С меня сняли заклятие подчинения.
Некрасивое насмешливое лицо Жабы вытянулось от удивления. Он открыл свой огромный рот, но не смог издать ни звука, и только в его глазах промелькнуло нечто, от чего даже Вячко испытал к нему жалость.
– Так ты… совсем свободен? – недоверчиво спросил Жаба.
– Да.
Если Жаба и хотел что-то ещё сказать, то промолчал, но щека у него дёрнулась, и огромный рот скривился в уродливой грустной улыбке. Он быстро взял себя в руки.
– Княжич, твои люди понимают по-ратиславски?
– Только двое, – Вячко показал на Синира и Вторака.
– Тем лучше. Вели им ждать здесь.
– Но мы же…
– Не вернёмся. Если повезёт, они уйдут по стоку обратно, если нет, их найдут чародеи. Зато без них пройдём незамеченными, на вас троих у меня хватит сил для заклятия.
Людей хана Барджиля Вячко не знал, а Турара и вовсе недолюбливал. Но не настолько, чтобы оставить на верную смерть.
– Ну же, княжич, они не знают ратиславского. Никто из них не понимает, о чём мы говорим, – уговаривал Жаба. – Скажи им, что мы вернёмся с осквернёнными. Давай, поторопись.
Вторак молчал. Медленно Синир обошёл Жабу и снова зашептал на ухо Вячко: