– Ещё ближе время утренней звезды, – глянув исподлобья, напомнил Вторак. – Идём.
Они шли втроём впереди, Синир и Вячко были одеты в рясы жрецов. Люди хана Барджиля двигались на расстоянии.
В подземельях иначе ощущалась тишина. Она казалась поглощающей и мрачной. Казалось, весь остальной мир перестал существовать, но когда Вторак остановился у одной из дверей, откуда-то сверху, сквозь толщу земли и камня, донёсся глухой гул труб.
Вячко не мог этого знать, но догадался, что настало время утренней звезды.
Он обогнал Вторака.
– Оставайся за моей спиной.
– И за моей тогда, что уж, – насмешливо сказал Синир, хитро прищурив здоровый глаз.
Колдун приоткрыл дверь и хотел войти первым, но вперёд протиснулся шустрый Синир. Вячко подавил в себе желание броситься наперерез ему. Холодный разум оказался сильнее сердца. Из них троих он наименее ценен. Если погибнет Синир, это не так страшно. Важнее выжить Вячко и Втораку.
На кухне было тихо.
Среди котлов, мешков да коробов, рядом с потухшей печью сидел за столом мужчина в чёрном одеянии. Догорала восковая свеча. Блестели вышитые золотой нитью звёзды на рукавах и луна на груди. Жрец чуть наклонил голову к левому плечу. Он оглядел всех троих, задержал взгляд на Втораке и остановил на Вячко.
– Ты княжич, – догадался он.
– С чего ты решил?
– Из-за твоей крови, – ответил жрец.
Он был колдуном и мог видеть нутро княжича, как делали это Катша и Вторак.
– Где Жаба?
– Мёртв.
– Жаль.
Жрец говорил по-ратиславски недурно, пусть и не чисто.
Вторак вышел из-за спины княжича.
– Ты его новый хозяин, Феодор?
Жрец развёл кисти в стороны, признав его слова.
Феодор. Троутоское имя. Жрец и вправду был смугл, как дузукаланец, но черты его лица мало напоминали скуластых жителей вольных городов, а глаза были большими и чёрными. Странно, что сына рабов звали троутоским именем.
– Почему ты это делаешь?
– Я стал свободен.
– Ты снял заклятие, – догадался Вторак.
– Мне помогли.
Вторак осторожно, медленно подошёл к столу. Позади скрипнула дверь, и внутрь заглянул один из трёх оставленных бойцов. Синир жестами позвал их внутрь и прикрыл дверь.
Феодор оставался спокойным, вид ещё трёх вооружённых мужчин ничуть не обеспокоил его.
Оттого ли, что он пришёл с миром?
– Кто тебе помог?
– Добрые люди.
Вячко и Синир обошли Вторака с двух сторон, готовые прикрыть в любой момент.
– Что ещё за люди? – спросил Вторак Богшевич. – В какие игры ты играешь, Феодор? Ты же жрец.
– Я был жрецом лишь потому, что с рождения не знал другой судьбы. Но думаешь, хоть раз во мне не рождалась жалость к вам – нашим отцам и матерям? Думаешь, мы, будучи учениками, не мечтаем узнать, кто из вас: грязных и побитых, изуродованных и истощённых, таких слабых и жалких – наш родитель?
– Вы презираете нас не меньше ханов, – процедил Вторак. По лицу его заходили желваки.
– Не без причины. Мы: ты и я – зовёмся осквернёнными не без причины. Мы отвратительны людям, отвратительны этому миру. Мы сосём из него жизнь. Ты знаешь, почему даже духи не трогают нас?
– Оттого, что они духи.
– Оттого, что мы чудовища, – лицо его исказилось, и ужасная мука отразилась в глазах. – Нас не должно быть на свете.
Вторак стоял в замешательстве, не зная, что сказать.
– Хорошо, – согласился Вячко. – Ты прав. И я готов помочь избавить твой город от осквернённых. Ты знаешь, зачем я пришёл.
– Да, – согласился Феодор. – И я теперь знаю, что всё правда.
– Что правда?
– То, что говорят о твоём роде. Я не верил, но Жаба попробовал твоей силы и подтвердил, что в тебе течёт чистое золото. Теперь я и сам это вижу. Ты пригодишься. А если выживешь, когда я заберу твой огонь, то всё равно будешь полезен. Твой брат немало отдаст, чтобы получить тебя обратно.
Его кровь. Всегда дело в ней. Его кровь с рождения нечиста, и за это его презирают и не считают ровней старшим братьям. Но его же кровь слишком сильна для обычных людей, и за это жаждут его смерти или неволи.
– Помоги мне увести чародеев, как обещал Жаба. Ты хочешь избавить от них город? Так я помогу.
– Я не хочу, чтобы они получили свободу. Они должны умереть. Мы все должны.
– Это безумие, – прошептал Вторак. – Город погибнет без чародеев. Духи сожрут людей, как только ослабнет защита.
Феодор услышал его тихий голос и с грустью улыбнулся.
– Так должно быть. Когда поле зарастает сорняками, их выдирают из земли. Когда пса мучают клещи, их выдирают и давят.
– Мы не клещи.
– Мы хуже.
– Так ты и себя собрался убить? – воскликнул Вторак. – Или собственную шкуру пожалеешь?
– Я умру, когда всё будет исполнено, – решительно пообещал жрец.
Вторак сделал шаг назад, точно натолкнулся на невидимую стену.
– Тогда нам вперёд придётся убить тебя, Феодор, – произнёс он. – Ты не оставляешь нам выбора.
Вячко стянул неудобную рясу, бросил её на стол и достал меч. Феодор наблюдал за ним равнодушно.
Раз жрец собирался взять княжича в плен, почему встретил один? Или он так верил в своё могущество?
– Ты даже не сопротивляешься, – удивлённо заметил Вячко.
Феодор посмотрел на него ясным, удивительно просветлённым взглядом, и взгляд этот показался до боли знакомым. Такой бывает у блаженных, что не ведают горьких людских бед. Они близки к Создателю ещё при жизни на земле.
– Он и не может, – произнёс Вторак. – Он почти пуст.
– Сёстры благословили меня.
Много лет назад Рассветные сёстры благословили чародея Горяя. Вячко не помнил, каким он был до этого, он знал уже странного человека, который говорил сам с собой и порой смотрел в пустоту, как если бы видел за ней нечто большее. Люди верили, что благословение Рассветных сестёр забирало разум и очищало душу.
– Как троутосцы до тебя добрались? – Вторак сделал шаг навстречу, лицо его исказилось от жалости. Он поднял руку, точно намеревался погладить жреца.
– Они давно пришли, – спокойно пояснил Феодор. – Нашли меня и освободили от воли ханов, поручили спасти весь город.
– Дузукалан падёт без чародеев, Феодор, – в отчаянии произнёс Вторак. – Я больше всех хочу увести их отсюда и спасти от рабства, но тогда умрут все в городе. Никого не останется.
– Есть другой путь.
Жрец поднялся из-за стола и отошёл к стене. Вячко сделал пару шагов к нему навстречу, не зная, как поступить. Он не нападал, и Вторак утверждал, что Феодор не опасен. Но…
– Эй! – прокричал вдруг жрец. – Ко мне!
Он говорил по-троутоски.
Дверь с улицы распахнулась. За ней брезжил свет, но его скрыли за собой вбежавшие люди. Вячко не успел их пересчитать. Он не медлил, бросился вперёд, пока Вторак попятился в сторону, а Синир запутался в рясе. Трое воинов из стражи хана ринулись на подмогу.
На тесной кухне стало слишком людно. На этот раз Вячко не мог увиливать и убегать. Он ворвался в толпу, сбивая одного из троутосцев с ног. За его спиной заревел огонь, и кто-то закричал, но Вячко не разобрал, свой или чужой.
Он заколол того, что упал на пол, ударил прямо в шею. Брызнула кровь. Сзади его толкнули, и Вячко споткнулся об убитого, полетел прямо в стену, оттолкнулся рукой, чуть не вывернув запястье. Развернуться он не успел.
Его пырнули в бок, провернули клинок. Боль ослепила, покрыла всё чёрной пеленой. Он захрипел, но пальцы только ещё крепче сжали меч.
Вячко толкнул нападавшего локтём, пнул ногой под колено и заревел, как дикий зверь, повернулся. Нож вошёл так глубоко, что застрял и остался в теле. Вячко вытащил его сведённой от боли рукой и бросил на пол. Рукоять меча заскользила в окровавленной руке.
Всё было быстро, стремительно, но для него растянулось на целую вечность.
Вячко набросился на противника – смуглого, голубоглазого, так похожего на Ярополка.
Что здесь забыли троутосцы?
К потолку взвивался огонь. В глазах у Вячко сверкало от каждого нового всполоха. Вторак тянул из него силу.
Противников пятеро? Или меньше? Или больше? Всё смешалось в одно целое.
Он рванул с яростным воплем на того, что стоял ближе всех. Троутосец отбил удар, ещё один. Сталь звенела в ушах, оглушала, и казалось, искры сыпались из глаз. Огонь пожирал воздух. Пахло палёной плотью и дымом.
Точно молния ударила Вячко, и он вдруг вспомнил, что должен был оставаться возле Вторака. Он должен был защищать его, а не рваться вперёд в бой.
Мужчины толкались между двух дверей и столов, между стульев и лавок. Это было не сражение. Давка. Вячко орудовал больше ножом. Им легче впиваться в шеи и глаза. Его снова ранили, на этот раз в плечо.
Вячко прорывался туда, откуда летело пламя, к Втораку. Главное – самому не попасть под удар колдуна.
Неистово заревел огонь.
Или это был дикий зверь? Змеиные Цари держали огнедышащих зверей. Это они? Разум помутнел. Он будто снова тонул в трясине.
Удар.
Вячко упал на пол, успев почувствовать щекой чужую кровь. Или это ему пробили голову?
На спину наступил тяжёлый сапог, и Вячко захрипел, теряя воздух. Он пополз по полу. Ему отдавили пальцы и несколько раз ударили в лицо и в висок. Голова затрещала.
У самой двери в коридор получилось подняться на ноги. Вячко опёрся рукой о стену, размазывая по ней кровь. Он шатался. Его меч остался где-то в толпе, но одной рукой он всё ещё сжимал нож. Тот оказался куда вернее.
Рядом со Втораком находился Синир. Он не подпускал никого к колдуну, но куда лучше отгонял троутосцев бушующий огонь. Вячко увидел Феодора, кравшегося к выходу на улицу, нырнул под струю пламени, догнал жреца, развернул к себе и схватил за ворот, напоследок заглянув в лицо. Он ударил несколько раз в сердце и бросил жреца на пол. В стороне нашёл чужой меч. Дузукаланский, кривой. Таким с непривычки будет нелегко сражаться.
Вячко оглянулся на Вторака, чтобы убедиться в его безопасности. Синир оставался с ним рядом. Княжич ворвался в толпу, рассекая клинком чужую плоть.