Он не знал.
– Отплываем, – сказал Вячко.
В открытом море ветер был ещё злее.
Вольный город Дузукалан становился всё меньше и меньше, но Вячко так и не уходил с кормы корабля. Холодный ветер скрёб когтями лицо, хлестал его огненными волосами по щекам, задувал под одежду и глубже, под кожу и рёбра до самого сердца.
Скоро стал виден только чёрный дым в небе.
По левую сторону от него встала Чичак, но Вячко даже не взглянул на неё.
– Отец утром отправил всех людей, которых обещал, – произнесла она. – Они пойдут по земле, степями.
Как бы Ярополк не принял отряд дузукаланцев за врагов и не напал первым. Вячко сморщился, даже думать о встрече с братом было тошно.
– Ты не оставил след? – обеспокоенно спросила жена.
– О чём ты?
– Кто-нибудь мог понять, что тебя прислал славный хан?
– Не знаю. Надеюсь, что нет.
Вячко вспомнил о сумке с письмами. Все они были на троутоском. Вячко читал одно за другим, и на губах его расползалась кривая дурная улыбка.
– Что-то хорошее? – спросила Чичак.
– Нет.
– Тогда почему ты улыбаться?
Он засунул письма обратно в сумку. Голова кружилась. От бешенства застилало глаза, а из груди рвался больной безумный смех.
– Потому что император ждёт помощи от вашего Шибана. Мы отправляли императору письмо за письмом, умоляли помочь, а он тем временем сговорился с Шибаном.
Молча, не подумав даже спросить разрешение, Чичак вытащила письма из сумки, развернула. Она явно хорошо знала троутоский, быстро бегала глазами по строчкам. Чёрные брови сошлись на переносице. А Вячко невольно подумал, что она действительно была образованна под стать княжне.
– Император воюет с Бидьяром, – произнесла она сухо. – А Шибан пообещал ему наших воинов.
– И наших рабов для работы на каменоломнях, – добавил Вячко. – Вот и не помогал нам император. Он ждал, когда половина из нас передохнет, а вторая половина отправится добывать ему камень.
Чичак надолго замолчала. Она не сводила глаз с родного берега, пока он не пропал из виду.
– Спускаться низ, – попросила она неожиданно робко.
– Вниз, – поправил он её.
– Всё равно, – сердито фыркнула девушка. – Пошли. – Она потянула его за рукав. – Всё сзади.
– Позади.
Чичак зарычала, как дикая рысь, развернулась и ушла прочь.
Корабль покачнулся на неспокойных водах. Солёные брызги полетели в лицо княжича.
Он не хотел быть князем.
Пальцы побледнели, до боли впиваясь в деревянный борт.
Кажется, это означало терять любимых, а Вячко не хотел больше никого терять.
Глава 16
Открылись белы саваны.
Размахнулись белы рученьки.
Открылись очи ясные.
Милош тяжело вздохнул.
– Я не смогу это доесть.
– Ну как же так? – расстроилась Горица. – Всего ничего осталось. Давай, ещё один блинок. Ты так исхудал.
Он усмехнулся невесело. В городе всю масленичную седмицу не было гуляний, и только на последний день Великий князь разрешил праздновать сытную Масленицу, от себя выставил угощения людям, и голодные, оборванные беженцы вместе с истощавшими горожанами наводнили городскую площадь, все рвались за княжескими блинами с мёдом.
Но на кухне, где теперь служила Горица, не знали голода, там не дрожали над каждой горсткой муки, там даже в конце зимы каждый день пахло мясом и рыбой. Милош благодаря заботе Горицы успел наесть щёки за те две седмицы, что провёл в Лисецке. Названая мать окружила его заботой и лаской с таким старанием, что порой становилось душно.
Но ещё с детства Милош усвоил, как сильно может расстроить Горицу недоеденный обед, а потому, давясь, заставил себя проглотить последний блин.
– На праздник пойдёшь? – спросила мать с неодобрением, она не жаловала обычаи предков.
– Прогуляюсь по городу, – туманно ответил Милош.
– Прогуляйся, – Горица пригладила волосы на его голове. – Может, Агнешку с собой позовёшь?
– Кого?
– Я говорила тебе, дочка настоятеля. Рдзенка всё-таки, землячка.
Милош не смог сдержать улыбку.
– Вот только не хватало чародею связываться с дочкой настоятеля.
– Она хорошая девушка. А у её отца есть влияние на людей. Он, если понадобится, защитит тебя. Пусть люди знают, что ты добрый человек, верующий.
Она говорила тихо, чтобы никто не смог подслушать, а глаза были полны тревоги. Милош взял её полную тёплую руку.
– Нам больше не надо скрываться, матушка, – прошептал он. – Теперь всё будет иначе. Я служу самому Великому князю, и скоро у меня будет настоящая власть.
– Это тебе князь сказал?
– Ещё нет, но скоро так будет, вот увидишь, – он оставил мимолётный поцелуй на её щеке и поднялся, вытер руки о протянутый рушник. – И тебе не придётся больше работать. Будешь… как там ратиславцы говорят? Как сыр в масле крутиться.
– Кататься, – поправила мать.
– Вот ты успела нахвататься, – хмыкнул Милош и надел соболиную шапку.
– Я к ужину тебе курочки отложу, – пообещала Горица.
– Не надо, я вечером не вернусь.
– Что так?
– У Веси венчание.
Мать обеспокоенно сложила руки на груди.
– Не передумали, значит? Нехорошо жениться перед самым Каменным постом.
– В пост никто не согласится, сегодня крайний срок. Ростислав наконец нашёл Пресветлого Брата, который проведёт венчание, но он живёт в соседней деревне. Мы поедем туда после полудня.
Горица упрямо замотала головой.
– Нельзя теперь жениться, грех это.
Уголки губ Милоша опустились.
– Лучше сейчас, пока… ничего не началось.
Будь у него выбор, он не пошёл бы на свадьбу, но Весняна сама попросила его стать гостем.
«У нас, кроме друг друга, никого нет», – сказала она.
Милош на прощание ещё раз поцеловал Горицу и вышел из кухни на задний двор княжеского терема.
Повсюду в городе уже шли гуляния. Народ тянулся из предместий, и на городских улицах яблоку негде было упасть. Милошу пришлось пробираться через толпу, и если в обычные дни люди сторонились чародея, то теперь сами толкали, пихали и, верно, затоптали бы насмерть, если бы Милош упал. Он быстро успел пожалеть, что отказался от приглашения сопровождать Великого князя и лесную ведьму. Они наблюдали за ходом праздника с помоста. Милош пожелал быть среди людей, и не столько из любви к ним, сколько из-за дела.
Он гулял по Лисецку каждый день, разглядывал терема, избы и землянки с деланой скукой, но в каждом углу, в каждом окне искал знакомую сосущую пустоту и не находил. Гармахис или бежал из города, или умело скрывался. Милош сомневался, что в небольшом городе не заметили бы смуглого чужеземца, однако никто из местных не слышал о Гармахисе.
В последний день масленичной седмицы легко было затеряться. На улицу вышло много ряженых, они спрятали свои лица за масками. Если Гармахис хотел подкрасться ближе к князю, так лучшего дня для этого и не существовало.
В толпе можно было не только наблюдать за людьми, но и слушать свежие сплетни.
– А я говорю, что всё она, того… – громким шёпотом сказала одна лавочница другой.
– Да здоровая она баба! Не может она того…
– К ней Пресветлый Брат каждую ночь бегал, отмаливал её, и всё бесполезно. Она каждую ночь чудищ видит, – настаивала лавочница.
Милош прислушался. О ком бы ни шла речь, ему стоило узнать побольше о чудищах, если они действительно были в городе.
– Так, может, они её действительно преследуют?
– Зачем духам честную женщину преследовать? Тут оно как: или она того, или сотворила такое зло, что её бесы решили со свету за грехи сжечь.
– Княгиня Здебора верующая. Как она могла нагрешить? Наоборот, говорят, к ней святой человек пришёл. Чудеса творит.
– Какие ещё чудеса?
Толпа потянула Милоша в сторону, и он так и не узнал, что за святой появился в окружении княгини. Во дворце он никого не встречал.
Милош обошёл помост, на котором стояли три кресла – для Великого князя и правителя Лисецка с женой. Приближённые стояли позади. Лесная ведьма – по левую руку от Ярополка. Драгоценные камни на одежде и украшениях Дарины так ярко сверкали, что её могли попытаться унести сороки. Она неожиданно показалась удивительно красивой и недостижимой для всех, кто смотрел на неё снизу вверх. Милош не узнавал Дару. Холодная, гордая. Изредка она поворачивала голову к князю, улыбалась едва заметно и что-то говорила. Милош даже не мог представить, о чём она беседовала с князем. Разве могла она достойно поддержать разговор со знатным, богатым мужчиной?
Даже стараясь не прислушиваться к чужим толкам, Милош слышал, как их двоих обсуждали.
– Скоро отправится княгиня Гутрун в монастырь, вот увидишь, – ехидно сказала одна горожанка другой. – Наш князь точно с лесной ведьмой обручится.
– Ой, да ладно тебе. Одно дело с молодой девкой в постели кувыркаться, а другое в жёны звать.
– Князя нашего не зря Ярополком зовут. Его дед Ярополк Змееборец в жёны лесную ведьму Злату взял. И этот возьмёт, вот увидишь, – упрямо повторила женщина.
– Пустое это, ведьма она и есть ведьма.
– Зато молодая да могущественная. А что толку с Гутрун?
Милош купил двух сахарных петушков на палочке. Одного – Чири, другого себе – и засунул леденец в рот. Вот уж вряд ли Великий князь свяжется с дочкой мельника, особенно если узнает, что она хотела сделать с его наследником.
Взгляд точно против воли снова нашёл Дару на помосте. Она смеялась вместе с князем, но глаза её оставались колючими. Что, если она и вправду понесёт ребёнка от князя? Милош готов был поверить, что ей хватит смелости отдать дитя лешему. Дара всегда была безжалостной.
Ему стало не по себе от одного воспоминания о ребёнке, что должен был у них родиться. Милош не мечтал стать отцом, но…
– Господин чародей, – перед ним возникли две прехорошенькие девушки в ярких платках, на груди у них, точно бусы, висели сушки на нитке. – Попробу