– Отпусти меня, мне больно!
Дара не послушала её, покрутила в разные стороны, рассматривая щёки и лоб, заглянула в глаза.
– Кажется, обошлось, – выдохнула она с облегчением. – Мне показалось.
Губы её расплылись в смущённой улыбке. Стало почти стыдно за себя. Подняла крик, даже не разобравшись, в чём дело.
Наконец их настиг Стрела, остановился на расстоянии.
– Ты чего так кричала?
– Ничего, мне просто показалось…
Дара вновь посмотрела на Ежи. Из-под шапки на лоб лезли отросшие светлые волосы. Взгляд его был обиженный и грустный, совсем детский. Он дул по своей вечной привычке губы и на первый взгляд казался прежним, разве что усталым и больным. Чернота всё ещё кружила вокруг, но больше не тянулась к Весе, испуганная огнём лесной ведьмы.
– Дарка, – позвал слабый голосок сестры.
Веся вдруг вцепилась ей в предплечье, покачнулась. Дара и Стрела ухватили её с двух сторон, не дали упасть. Бледное лицо в веснушках посерело. Весняна вскинула на сестру глаза – чёрные бездонные колодцы. Смола и мрак пожрали васильковый цвет её очей, их больше не было. Только чёрные дыры.
– Дара, что со мной? – прошептала она, пальцы судорожно сжали мех шубы.
– Веся…
Люди стали на них оглядываться. Кто-то увидел лицо Веси и закричал в ужасе. Ежи подскочил к ним, попытался заглянуть Стреле через плечо, но тот оттолкнул его одной рукой.
– Пош-шёл!
Ежи упал на зад и так остался сидеть на земле.
– Дара…
– Что с ней происходит? – воскликнул Стрела. – Сделай что-нибудь, Дара, ты слышишь?
Веся испуганно открывала рот, тихо всхлипывая. Вены на лице её почернели, губы стали синими.
– Сейчас, сейчас…
Дара выхватила нож из ножен на поясе Стрелы, порезала свою ладонь. Она почти увидела, как хлынул огонь вместе с кровью, приложила к изуродованной шрамами щеке сестры и позволила ему жечь.
Чёрные вены побледнели, испуганные огнём, побледнели на короткое мгновение и снова стали тёмными, как уголь.
– Веся, пожалуйста…
– Милош! Позовите Милоша! – завопила в отчаянии Дара. – Скорее.
Никто не бежал за чародеем, никто не знал, где его искать. Он всё равно бы не успел. Лицо Весняны уже окаменело, замерло, всё ещё искажённое от страха и непонимания. Чёрные глаза её смотрели в небо, но не видели больше ничего.
Стрела не выпускал её из рук. Губы его дрожали, по щекам текли слёзы. Дара обнимала руками лицо сестры, смотрела, не мигая. Кожа на лице Веси стремительно почернела, опалённая жгучей силой. Золото не спасало её, оно жгло, пытаясь уничтожить вместе со скверной.
Дара в ужасе отдёрнула руку. На месте старого шрама, оставленного Охотниками, остался ожог от её ладони.
– Нет, Веся, пожалуйста, Веся, – Ростислав рухнул на землю, утягивая за собой жену. – Дара, сделай что-нибудь.
От реки донёсся радостный гул, и к небу поднялся серый дым. Загорелся погребальный костёр Мораны, пришёл конец зиме.
Но перед этим она успела собрать последнюю жатву.
Дара выронила окровавленный нож.
Если придёт Милош, он сможет помочь, он сможет спасти Весю.
Ведь так?
Нужно было позвать Милоша. Ещё можно было всё исправить.
Ведь так?
– Почему ты ей не помогаешь? Сделай что-нибудь, – воскликнул за спиной Ежи.
Только теперь она вспомнила о нём.
– Что ты натворил? – прорычала Дара, медленно разворачиваясь. – Что ты натворил, гадёныш?!
Она готова была разорвать его зубами и ногтями, она хотела уничтожить его на месте, но не успела.
Совсем рядом с ними закричал громко незнакомый мужик. Застыв от ужаса, он поднял к глазам свою руку, обвитую чёрным рисунком вен.
Глава 17
Тьма кромешная.
Скрежет зубовный.
Червь неусыпаюший.
Весю положили на лавку, укрыли с головой простынёй.
В бане было душно и жарко. Запахи отваров, которыми только прошлым вечером они омывали волосы, ещё не выветрились из мыльни.
– Уведите Дару, – Милош схватил её за плечи, но сразу понял, что в этом не было надобности. Она не вырывалась, заглянула ему в глаза. Её стали почти чёрными.
– Защищаешь его? – она даже не посмотрела на Ежи, но тот всё равно попятился в угол бани.
– Уведите её, – повторил Милош. – Третьяна, напои её чем-нибудь, заставь успокоиться. Пусть поспит.
– Не смей так со мной, – прошептала Дара.
Но она уже сдалась.
Третьяна легко коснулась её висков, подула на глаза, и взгляд Дары подёрнулся дымкой. Милош никогда не видел подобных чар и загляделся, заворожённый.
Два дружинника с опаской взяли Дару под руки, но она не сопротивлялась. Ноги её подкосились, она повисла на руках у мужчин, когда они повели её к двери.
– Чири, найди кого-нибудь из людей Ярополка, расскажи обо всём.
– А о чём? Что Веся умерла? – она не плакала. Всё время хвостом ходила за Весей, разве что матерью её не называла, но теперь не плакала.
– Что мор начался отсюда.
Девчонка испуганно уставилась на него. Она не выказывала страха ни когда они нашли Весю у городских ворот, ни когда несли её тело по предместьям, а прохожие падали замертво на улице. Мор разлетался быстрее ветра. Двое дружинников, что были вместе с ними на свадьбе, погибли прямо там, у ворот. Милош не оглянулся на них, не попытался понять, что случилось. Он торопился увести остальных в баню на окраине города, подальше от чужих глаз. Только здесь, закрыв дверь, он смог наконец подумать, что делать дальше.
Никого не осталось рядом, кроме Милоша, Ежи да Чири.
Девчонка топталась у порога, точно боялась того, что происходило за дверью, куда больше, чем Ежи, вокруг которого плясала тьма.
– Тебя мор не затронет, – попытался успокоить её Милош. – Разве не видишь, как он бежит прочь? – Он протянул руку в сторону Ежи, и тот отшатнулся, ударился спиной о стену. – Я тебя не трону. – Но тот, кажется, ему не поверил.
Нельзя было думать теперь об этом, нельзя было думать о Весе с прожжённой щекой, о Ежи, поглощённом тьмой, о Даре, убитой горем. Не до того.
– Чири, – он присел, заглядывая ей в глаза. – Ты должна сообщить князю, что я знаю, почему начался мор. Скажи ему, чтобы заперся в своих покоях и никого к себе не подпускал. Никого. Пусть не ест и даже не пьёт, пока не приду я или Дара. Поняла?
Девочка кивнула, маленькими пальчиками сжала его руку.
– Ну, ты что раскисла? Не будь как ратиславская квашня, ты фарадалка, – он щёлкнул её по носу, развернул и подтолкнул к двери. – Давай, быстрее ветра!
Чири убежала. Они остались вдвоём. Милош присел на лавку напротив Веси, а Ежи так и остался стоять у стены. Он был болен и слаб, лицо его блестело от слёз, а в глазах плескался ужас.
– Расскажешь, как это вышло?
– Я не знаю, – он замотал головой. – Почему ты говоришь, что это из-за меня?
– Потому что та же тьма, что пожирает людей, витает вокруг тебя, – Милош пригляделся к нему, едва сдерживая дрожь отвращения.
Глаза Ежи, большие и испуганные, теперь казались двумя чёрными провалами, и чернота выглядывала из его глазниц, извивалась, как червяк. Холод исходил от кожи, лип к стенам и полу, пытался пролезть дальше, но натыкался на огненные искры на пальцах Милоша – его сила встревожилась, точно дикий зверь, почуявший врага, и сама рвалась вперёд, желая выжечь заразу.
– Дара утверждает, что это началось с тебя.
– Я ничего не делал, – жалобно проговорил Ежи. – Клянусь Создателем. – Он коснулся лба, глаз и рта.
– Верю. Где ты был всё это время?
– В Совине, – растерянно ответил Ежи. – Я хотел тебя найти, но не мог. Меня схватила Тихая стража.
– Это они тебя прокляли?
– Нет, не думаю, я давно сбежал от них, потому что помогал Венцеславе.
Имя ударило, точно хлыст, но Милош не подал виду.
– Как именно?
Ежи запнулся и несколько раз молча открыл и закрыл рот, прежде чем заговорить:
– Она хотела избавиться от ребёнка, а Здислава ей помогла. И я принёс чародейскую воду из Совиной башни, такую же, какая была в фарадальском чуде. И… ребёнок родился мёртвым, а потом ожил, и Здислава забрала его себе и помогла мне бежать… Милош, ты же спасёшь Весю? Я… я не хотел, я не мог… она же не может, правда? Это же Веся…
Он замолчал, сделал шаг навстречу то ли к Милошу, то ли к лежащей девушке, и Милош вскинул руку. Заклятие сорвалось с пальцев быстрее, чем он успел подумать. Та сила, что жила в крови чародея, до ужаса боялась черноты, окутавшей Ежи. Золотые путы привязали его к лавке у противоположной стены.
– Зачем?! – с беспомощной обидой вскрикнул он и вдруг заплакал. – Я ничего, ничего не сделал. Я только искал тебя.
Он сжался, обнял себя руками, и Милошу невыносимо захотелось обнять его самому. Но нет. Он должен, обязан оставаться равнодушным.
– Что приказала тебе сделать Здислава?
– Принести воду из подземелий башни, я же сказал! А там был этот пленник, весь в цепях, он велел мне забрать сову, и она теперь летит за мной. Он сказал отдать сову лесной ведьме.
– Какую ещё сову? – насторожился Милош. – Где она?
– Не знаю, она всегда появляется сама по себе. Пока я шёл со Здиславой, так она пряталась, но теперь я чаще её вижу.
Вороны разнесли мор над Совином сразу после Хмельной ночи, так говорили в народе. Всех птиц в округе столицы перебили в тот год, не осталось ни голубей, ни воронов, ни даже воробьёв. Но о совах речи не шло.
– Могла сова принести мор? – спросил Милош, хотя сам с трудом в это верил. – Что ещё сделала Здислава?
– Она узнала состав моего лечебного снадобья, только сама сделать не смогла. Я испугался, что не успею добраться до тебя, тогда Здислава дала мне оберег, – лицо Ежи переменилось. – Куколку тряпичную… в такие ратиславские девчонки играют. Сказала, чтобы я выбросил её у ворот города. Только куколка распалась на куски, я не донёс её, один-единственный лоскуток остался.