ли бы она по глупости доверилась Здиславе?
Дара свела брови на переносице, молча забрала рушник. Милош с облегчением заметил, как горе уступало место злости. Такая Дара ему теперь и была нужна.
Он опустился рядом с ней, краем глаза заметил, как настороженно наблюдала за ними Третьяна.
– Дар, теперь не время медлить и плакать. Нельзя. Чародеев скверна не трогает, но всех остальных косит без жалости. Люди нам этого не простят.
– Но что же делать? – беспомощно спросила она.
– Нужно найти способ остановить мор, – он взял её мокрую от слёз руку. – Если мы лишимся войска, или, не допусти Создатель, Великого князя, нам с тобой тоже конец. Иди к князю. Расскажи ему о Здиславе. Я пока займусь остальным. Я понимаю твоё горе, но сейчас никак иначе нельзя…
Дара вытерла лицо рушником и громко высморкалась в него. С каждым движением она стирала с лица печаль и слабость, с каждым вздохом к глазам её возвращалась уверенность.
– Ты уверен насчёт Здиславы?
– Ежи получил от неё тряпичную куколку, – нахмурился Милош. – Здислава велела выкинуть её у ворот города. Он и сам проклят, но пока держится. Ежи сказал, что Здислава оживила мёртвого ребёнка. Я не уверен, что это за силы, но явно не добрые.
– Она служительница Мораны, – Дара посмотрела на него выжидающе.
Милош нахмурился. Он помнил страх и отвращение, что сковали его рядом с капищем, помнил слишком хорошо.
– Она забрала у меня Весю из мести, – произнесла тихо Дара. – Пора её остановить. Я пойду к князю. Его она не получит.
О ком она говорила? О Здиславе или Морене?
– Будь осторожна, люди в городе попытаются обвинить во всём нас.
– Они меня не заметят. Уроки Стжежимира не прошли даром.
От её глаз не укрылось, с каким превосходством и сомнением смотрел Милош, и Дара добавила недовольно:
– Чему-то я успела научиться.
Она надела шубу, повязала платок на голову, и только тогда Третьяна напомнила о себе:
– Что делать мне?
Милош растерялся. Он совсем не знал девушку, не представлял, на что она способна.
– Позаботься о Весе, – попросила Дара, уставившись куда-то в стену. – Как бы люди не пришли нас искать.
– В баню никто не войдёт, – заверил её Милош. – Третьяна, ты сможешь найти воеводу Горыню? Скажи ему, чтобы собирали тела мёртвых и вывозили из города. Их нужно сжечь.
– Справлюсь.
– Будь осторожна, люди…
– Никто не знает, что я ведьма, – перебила Третьяна. – И я умею быть незаметной.
В колокола били и в главном храме, и во всех часовнях.
Запорошил снег. Зима упрямо цеплялась когтями за каждую пядь земли, за каждый камень, за каждую жёлтую травинку, что успела выглянуть на свет из-под сугробов.
Рассвирепел ветер. Он рвался под одежду, кусал лицо и разносил по всей округе протяжные стоны тех, кто ещё был жив. Люди как подкошенные замертво падали на улице.
Дара, задержав дыхание, переступала через их тела, когда не получалось обойти. Чёрные смоляные узоры раскрашивали белые лица мертвецов. Хлопали двери чужих изб. Все, кто успели добежать живым до дома, прятались за дверьми. Выживали ли они? Оставляла ли их смерть?
Под ногами хлюпало. Небо затянуло серым, и сверху сыпали белые хлопья снега.
Никто не мог заметить Дару, даже дружинники, сторожившие дом, её не заметили, а она как назло видела и запоминала всех. Как выбирала смерть свою жертву? Кто попадал в её объятия, а кто ускользал?
Пронзительно громко звенели колокола, но стон на улице был так протяжен и громок, что ничто не могло его заглушить.
Пальцы покраснели на ветру, но Дара продолжала плести заклятие, пока не достигла детинца. Тенью она хотела проскользнуть во дворец, но застыла. Вокруг виселицы, на которой всё так же качались бунтари, лежали люди. Сколько – не сосчитать. Они рвались к князю за помощью и защитой, но нашли свой конец здесь. Стражники стояли на ступенях крыльца, дрожа от страха.
– Госпожа княжеская ведьма, – радостно воскликнули они, когда Дара сбросила заклятие. – Что происходит?
Она замялась, не зная, как лучше ответить.
– Лучше идите во дворец.
– Так мы на посту, – возразил один.
– Что случилось? – голос второго стражника дрожал. – Они ни с того ни с сего почернели и умерли…
Здоровые, крепко сбитые мужики смотрели на Дару, как на спасительницу, а она не знала, что сказать.
– Город прокляли. Идите внутрь, здесь небезопасно.
Дара остановилась у крыльца. Мёртвые плотно лежали на земле. Дара помедлила, не желая наступать на тела. Как бы хотелось убежать теперь из города, но во дворце ждал князь. Ждал ли? Дышал ли ещё?
Она сделала осторожно первый шаг, сапожком надавила на чью-то спину и вздрогнула. Мягкое тело прогнулось под ней. Ещё тёплое, податливое. Ей послышалось дыхание, и мольбы, и прощальные стоны. И все будто звали её, свою убийцу.
Морана пришла за Дарой, ради Дары и из-за неё смерти пожинала.
Она взвизгнула звонко, испуганно, по-девчоночьи, и стражники подхватили её под руки, помогли взобраться на крыльцо.
Барабаня каблуками, Дара взлетела по ступенькам, ворвалась внутрь. Стражники с явным облегчением вошли за ней и поспешно захлопнули двери. Дара не стала больше медлить. Она заметила чью-то тень, метнувшуюся в угол, но пробежала мимо. Дворец был пугающе тих. Остались ли там живые?
Даже здесь был слышен колокольный звон. Нигде от него не спрятаться.
Дара застучала в княжеские покои яростно, отчаянно.
– Кто там? – его голос, Ярополка. Живой.
– Дара, – выдохнула она, как в последний раз.
Он открыл дверь, впустил её, и Дара кинулась Ярополку на шею.
– Живой, – прошептала она бескровными губами. – Живой.
Князь закрыл поспешно дверь, навесил засов.
– Я пока да, – озабоченно проговорил он.
И только тогда Дара заметила на полу двух мужчин, не сразу она узнала Святослава и Третьяка. Конечно, они должны были остаться с князем в такое время. Но его единственного скверна до сих пор не тронула.
– Давно они? – тихо спросила Дара.
– Нет.
Она выскользнула из объятий князя и медленно, крадучись обошла лежавших мужчин, присела, чтобы заглянуть в обвитые чёрными венами лица.
– Ко мне приходила фарадальская девчонка, ученица Милоша, – Ярополк говорил спокойно, точно ничего не случилось. – Она сказала, что вам известно, с чего это всё началось.
Дара подняла голову.
– Это служительница Мораны. Ей нужны смерти.
Она смотрела испытующе, точно не сама врала, а пыталась уличить во лжи князя.
– Зачем?
– Зачем богине смерти человеческие жизни? Чтобы стать сильнее.
Ярополк стоял неподвижно, точно истукан, но голубые глаза жгли отчаянием и яростью.
– Если мои люди погибнут, если ополчение пропадёт… вы должны сделать что-то. Остановить её!
– Как ты остановишь смерть? – проговорила отстранённо Дара и усмехнулась собственным словам. Не так ли сказал ей Дедушка в ночь у реки? Смерть нельзя убить.
– Ты должна попытаться. Ты поклялась мне.
Как со слугой говорил. Великий князь, верно, думал, что каждый на ратиславской земле ему подчинялся. Дара не страдала прежде от гордыни, но обида вдруг почувствовалась горько и остро.
– Ты хотя бы представляешь, как можно остановить богиню? – хмыкнула она.
Ярополк отошёл от двери, сел за стол и налил себе вина, отпил. Он долго молчал, пока вдруг залпом не осушил кубок до дна и тут же подлил ещё.
– Рассказывай. Всё рассказывай, что скрываешь от меня.
– С чего ты решил, что я что-то скрываю?
Пальцы сжались на серебряном кубке. Рука его вдвое больше, чем у Дары. Глаза тёмные, как заснеженные поля ночью.
– С того, что о Моране ты мне прежде не рассказывала, а я о древних богах не слышал с самого детства, когда мой отец повелел разобрать последние капища, чтобы ни камня, ни пылинки от них не осталось. Так откуда богам взяться?
– Богам не нужны храмы, – усмехнулась Дара и сама удивилась своей дерзости. – Князь, им не нужны капища и твои молитвы. Богам требуется сила, что течёт в земле.
Она могла рассказать, как принесла невольно Моране целый город в жертву, как весь Совин сгорел ради богини-пряхи. Дара могла бы насладиться страхом в его глазах и на миг страстно пожелала этого.
– Знаешь, отчего твоя бабка была самой могущественной ведьмой, а я после неё? – глазами она встретилась с князем, и превосходство рассыпалось в прах. Девичий голос дрогнул. – Оттого, что мы обе родились в самом сердце Великого леса, где ещё бьют золотые источники. Та вода течёт по сотням ручьёв леса, наполняет деревья и духов силой и жизнью – такой яркой и сладкой. Самое большое счастье в жизни – испытать её. Если бы ты был чародеем, князь, ты бы понял, как пьянит золотой огонь. Это и есть сама жизнь.
Она подошла ближе, села рядом и зачем-то взяла Ярополка за руку.
– Эта сила уходит. Её почти нигде не осталось, только в Великом лесу. Говорят, прежде золотые реки текли в Совине и, кто знает, может, по всей земле. Это было так давно, что теперь никто не помнит. Золотая вода давала жизнь духам и чародеям. И богам тоже. А теперь не осталось ничего, кроме Великого леса.
– И ты должна…
– Охранять его.
Ярополк наклонился вперёд, изучая её лицо.
– Тогда почему ты здесь?
– Я хотела жить. Сама, вольно, – губы пересохли. – Я не думала, что случится, если я ослушаюсь. Меня с рождения лишили выбора. Но я не знала, что лес умирает из-за меня.
– Тебе суждено служить ему, – сухо заключил Ярополк.
– Да.
– Как мне суждено служить государству. Мы все должны чем-то жертвовать.
– Я не хочу.
– И теперь мы все платим за это цену. Или твой проступок не связан с мором?
Дара захлопала ресницами, пытаясь смахнуть слёзы.
– Ты не представляешь, какова цена.
Лес умирал, а Морана становилась сильнее из-за неё, из-за простой дочки мельника.
Гнев таял в голубых глазах князя. Даже ладонь его будто стала теплее. Он бережно переплёл их пальцы, и Дара смогла говорить дальше: