– Это приказ Великого князя. Все двери, заборы, столы – всё бросать на землю, – попытался объяснить бирич.
– Дурь какая! Я что, должен земли бояться?!
Дара как раз остановилась передохнуть и наблюдала за спором со стороны. Мимо тем временем проходили люди из ближней дружины и, не медля, начали ломать забор боярина. Орудовали они топорами ловко, почти как заправские плотники.
– Куда? Прочь! Пошли прочь! – заревел боярин. – Эй, прогони их, – велел он своему гридню.
Тот покосился на боярина со страхом.
– Не-э-э…
– Быстро! Исполняй.
– Боярин, так земля проклята.
Боярин и сам был здоровый, не слабее гридня. Он схватил его, точно щенка, и протащил вниз по ступеням.
– Пошёл! – он толкнул гридня на землю, а сам вдруг отскочил на ступеньку выше.
Дара подалась вперёд, но было уже поздно. Гридень наступил на скверну. Он, кажется, сразу почувствовал, что конец его близок, но всё равно попытался послушно исполнить приказ, сделал несколько шагов к разломанному забору, вдруг остановился и медленно стянул рукавицы. Ладони его уже почернели.
Дара отвернулась, не желая видеть, что случится дальше.
Бирич, споривший с боярином, тоже пошёл дальше, опустил голову, чтобы смотреть себе под ноги.
– Город будет сожжён! – кричал он. – Город будет сожжён!
На рассвете у Скотьих ворот было тихо, безлюдно. Двое стражников лежали бездыханные, они успели отворить ворота, когда взошло солнце, но больше не смогли стоять на страже, пали замертво. Никто не пришёл их заменить.
Глаза Ежи болели после бессонной ночи, а тело ломило. Он вглядывался в сизую дымку на городской дороге и вздрагивал от каждого звука. Утро заморозило подтаявшую воду, и лёд под ногами хрустел. Звук разлетался по округе, пронзительно громкий в мёртвой тишине.
Никогда прежде Ежи не слышал такой тишины. Лисецк казался безлюдным, покинутым. Ни птица, ни зверь, ни человек не попадались ему на глаза.
Зато город заполонили чудовищные твари. Они были повсюду: сидели на крышах, заборах, даже на храмовых куполах. Только на землю они не спускались и напасть пока не спешили.
Ежи осенил себя священным знамением. Он слышал, что в Ратиславии полно духов Нави, но за всё время ему повстречалась только полуночница, а Лисецк оказался наводнён духами. К счастью, им не было никакого дела до Ежи.
На распахнутую створку ворот села некогда мёртвая сова из подземелий чародейской башни. Ежи узнал её сразу, точно душой был к ней привязан.
– Я…
Он вдруг закашлялся, и кашель переломил его, скрючил, выбил весь воздух из лёгких и затуманил взор. Ежи не удержался на ногах, рухнул на заснеженную дорогу, схватился за горло, точно пальцами надеялся разорвать узел, что сплёлся крепко в груди.
Милош боялся, что Ежи заражён скверной, но не она убивала его.
Он пусторождённый. Считай, почти мертворождённый. Без чужой помощи он не был способен даже дышать.
Было тихо, так пугающе тихо. Только его кашель, хрип и сбивчивая мольба о помощи. Он оглох от собственного кашля.
– Ежи!
– Сиди в санях! – крикнул кому-то Милош. – Сиди, Горица!
Ежи подхватили под руки, и сквозь тёплую зимнюю одежду он почувствовал жар золотых пут.
– Ежи, вставай, – его подняли на ноги и поволокли к саням. – Горица, не касайся его. Я не уверен, что это не заразно. Ежи, ты меня слышишь? Ежи?!
Он попытался ответить, но не смог набрать воздуха в грудь.
– Я помогу тебе. Держись.
Сани тронулись, и Ежи упал назад, на спину. Ослепнув от слёз, он видел только размытые пятна перед собой.
– Ох, Ежи! – послышался рядом голос матери.
– Не трогай его!
Ежи вцепился в сиденье, стянул вниз шкуру, схватился за неё судорожно, как утопающий за соломинку.
Он не видел, куда направлял сани Милош, только слышал, как мать молилась Создателю.
– Милош, ему нужно снадобье.
– Тут одним снадобьем уже не поможешь.
Он говорил так, будто верил, что ещё было не поздно.
Сани тряслись на неровной дороге, кони ржали испуганно и всё норовили свернуть не туда – Ежи мотало из стороны в сторону, он бился головой и спиной о лавку, но никак не мог на неё взобраться.
– Сынок, осторожно, – Горица коснулась его плеч сначала неуверенно, осторожно, но тут же твёрже схватила под мышки и втащила на лавку, прижала к себе.
– Горица, что я говорил?! – разозлился Милош.
– Он мой сын, – Ежи почувствовал руки матери на своём лице, её щеку, прижавшуюся к его щеке. – Уж лучше вперёд него помереть, чем его смерть увидеть.
– Ему-то как раз скверна не страшна, – сердито проговорил Милош. – Горица, отпусти его, Создателем заклинаю.
– Мама, – прошептал Ежи и вдруг глубоко вздохнул. Кашель отступил.
– Я здесь, родимый, здесь, – она разгладила его сморщенный лоб, убрала отросшие пряди с глаз.
– Не надо, – он попытался отстраниться. – Раз Милош так говорит, то не надо.
Сани резко остановились, и Милош тут же оказался рядом.
– Идём, – он схватил его за руку и стащил на землю, как слепого кутёнка.
– Куда мы? – слабым голосом спросил Ежи.
– Сейчас, сейчас, – только и проговорил, запыхаясь, Милош. – Ступени.
Они взобрались по лестнице.
– Горица, открой дверь.
Мать взволнованно и громко охала, пропуская их внутрь.
– Волхв! – закричал Милош. – Помоги.
– Это?..
– От него пошла скверна. Он проклят Здиславой. И его мать говорит, что он сын чародея, но без дара.
– Пусторождённый, – стыдливо проговорила позади Горица. – Так же вы их называете?
Ежи обернулся, но увидел только серую хмарь. Слёзы полились из глаз ещё сильнее.
– Ты сможешь спасти его, волхв? – спросил Милош, не отпуская Ежи.
– Отчего сам не справишься? – голос его походил на скрип высоких деревьев, качавшихся на ветру. От него пахло смолой, горячей землёй и сухой травой. Кажется, даже стало теплее.
– Я не знаю, как. Меня не учили таким вещам.
– Верно, откуда чародеям Совиной башни о них знать?
– Мой учитель не из башни.
Незнакомый старик лишь хмыкнул. Ежи услышал его шаркающие шаги.
– Тратить драгоценное время на одного человека, когда нужно спасти сотни? – с сомнением произнёс он.
– Он мой брат. Спаси его, в долгу буду.
Волхв помолчал немного.
– Отчего не попросишь лесную ведьму?
– Веся умерла, как только встретила его. Ты знаешь Дару, она выместит зло на нём.
Старик снова ответил не сразу.
– Положи его у печи.
Ежи подвели к лавке, он на ощупь лёг, вытянув ноги, вцепился пальцами в края, приготовившись к боли.
– Мне нужна твоя помощь, чародей. Попробуем выгнать из него заразу, – голос волхва был удивительно спокоен.
– Что вы сделаете со мной? – от волнения дыхание снова сбилось.
В темноте собственная беспомощность ощущалась в разы сильнее.
– Говоришь, зараза боится золотой силы? – задумчиво протянул старик. – Так давай попытаемся выжечь её из крови.
– Вот так, сразу? – Милош сомневался, и от его нерешительности в Ежи рос страх.
– Что вы сделаете со мной?
– У нас слишком мало времени, – настаивал старик.
– Не погуби его, волхв.
Волхв. Так называли служителей старых богов. Тех, кто поклонялся идолам и молился чудищам. Пресветлые Братья предупреждали, что волхвы хуже чародеев в сотни раз. Они не только противны Создателю из-за своей колдовской силы, так ещё и поклонялись проклятым созданиям Аберу-Окиа.
– Не надо, – прошептал Ежи, потеряв голос от страха. – Отпустите меня.
– Милош, может, и вправду не стоит? – робко попросила Горица.
– Ежи, ты проклят, – друг оказался совсем рядом, положил руку ему на плечо, заставляя лечь обратно на лавку. – И опасен для остальных.
– Но я ведь ничего не сделал. Ничего ужасного не случилось.
– В тебе чернота. Такая, от которой даже мне не по себе, – голос Милоша зазвучал совсем рядом, у самого уха, и Ежи потянулся к нему рукой, но нащупал лишь пустоту. – Это чёрная, злая сила.
– Так любое колдовство – зло, всё оно от Аберу-Окиа, – проговорила Горица в стороне. – Но я тебя и таким люблю, Милош. И Ежи буду таким любить.
– Это может его убить, – холодно возразил брат.
– Уведи эту женщину, – проворчал волхв. – Не место ей здесь.
– Мама…
– Не уйду я! – воскликнула Горица.
Ежи не видел ничего, только слепо крутил головой и всё пытался подняться, пока не понял, что руки и ноги были связаны легко, но крепко. И путы обжигали тем сильнее, чем больше он пытался вырваться.
– Жжёт! Милош, мне больно. Отпусти меня, – захныкал он в отчаянии.
Его не услышали.
Горица зарыдала, закричала, и что-то тяжёлое упало на пол. Милош пытался всех успокоить, а старик яростно заругался.
Хлопнула дверь.
– Повесь засов! Пусть посидит в сенях!
Тяжёлые кулаки заколотили по дереву.
– Пусти! Пусти!
– Сейчас, Ежи, подожди, – прошептал Милош, задыхаясь.
– Я умру?
– Нет.
В голосе его не было уверенности.
Ежи постарался лежать неподвижно, чтобы верёвки, пропитанные огнём и ненавистью, не мучили его.
– Возьми его за руки, – велел волхв.
Милош медлил.
– Не бойся. Тебя не заденет. Зараза внутри.
Ежи вздрогнул, когда его схватили за щиколотки. Он дёрнулся, но уже и Милош взял его за запястья.
– Лежи смирно. Надеюсь, это быстро выйдет.
– Это не так, как с лесной ведьмой, – проговорил волхв.
– Что?
– Ничего. Просто эти чары мне плохо знакомы. Даже у Здиславы таких не видел. Это что-то иное… чужое.
– Гармахис так же пуст, – произнёс Милош и пояснил: – Это южанин, он не чародей, но умеет пользоваться силой. Он высасывает её из духов.
– Вот как, – хмыкнул волхв. – Ну да хватит болтовни. Начинай. Осторожно, не переборщи.
Ежи задержал дыхание от страха, но поначалу ничего не почувствовал. Лишь тепло у рук и ног и странное покалывание. Это было почти приятно.
– Погоди, – прошептал он точно в бреду. – Погоди, – повторили его губы против собственной воли.