– Хочешь остаться без руки?
– Это заживёт, – упрямо, точно ребёнок, сказала она.
– Ты должна сегодня сжечь город, рука и пальцы тебе для этого понадобятся.
Даже качаясь, как пьяный, Милош смог остановить кровотечение. Рана быстро зажила, но Дара всё равно тряслась то ли от страха, то ли от боли.
Рукавом стерев кровь, Милош рассмотрел свежий тонкий шрам. Всё же Стжежимир хорошо выучил его. Лесная ведьма была сильнее в сотни раз, но рана на плече после её заговора никуда не делась. Она стала у´же, но всё равно дёргалась от каждого движения.
Здоровой рукой Милош поправил шубу на левом плече.
– Нужно… остановить, – он так и не договорил. Кого стоило остановить в первую очередь? Гармахиса? Скверну?
Наконец разум прояснился, и Милош осознал, что происходило вокруг.
Во дворе собралась вся великокняжеская дружина. Все входы во дворец забили досками. Дружинники следили, чтобы никто не выбрался. Тех, кто пытался вылезти в окно, они безжалостно тыкали пиками. Из дворца раздавался вой.
Сверху из окон выглядывали бояре и их слуги. Они кричали в отчаянии, и все клялись в невиновности, все молили о прощении.
– Князь нас смутил. Чернека казните, его, клятого!
– Выпустите детей, умоляю, спасите детей во имя Создателя!
– Нас обманули! Он притворился святым.
Горыня стоял под окнами, смотрел наверх, но ни одно лицо, ни один голос, ни одна мольба не тронули его сердце.
– Что задумал воевода?
– Он хочет сжечь Чернека и его людей за убийство князя, – равнодушно ответила Дара.
– Со всеми людьми? Живьём?
Ответа Милош не получил. Лицо Дары оставалось непроницаемым, но в глазах горел огонь – мстительный, беспощадный, точно совинский пожар.
Милош долго смотрел на неё, пока не понял, что Дара ничего не сделает, даже не попытается их остановить. Он сорвался с места, кинулся к воеводе и услышал, как один из дружинников спросил:
– Дворню можно вывести?
– Бояре первыми и переоденутся в их одежду, чтобы спасти свои шкуры. Нет. Пусть все остаются, – решил Горыня.
– Что ты задумал?
Воевода оглянулся на Милоша.
– Суд, чародей. Лисецкий князь устроил заговор против Ярополка, думал, что некому будет отомстить, и ополчение за него вступится, но ничего у него не выйдет. Некому будет приказывать. Все вместе сгорят.
– Постой, воевода.
Из окон выглядывали незнакомые лица: детские, старческие, молодые. Ещё утром среди прислуги была Горица. Милош успел узнать баб, которые работали с ней на кухне, успел запомнить мальчишек, что тёрли полы, кололи дрова да носили воду. Они среди заговорщиков оказаться не могли. За что они должны были сгореть? За чужие грехи?
– Послушай, у колдуна, того бидьярца, была маска, с её помощью он может заставить человека сделать что угодно. Это не их вина. Гармахис их заколдовал.
Воевода посмотрел на него с недоверием.
– А доказательства у тебя есть, чародей? Чернек сам признался, что пошёл против Ярополка. Он и вправду говорил, что с ним был какой-то святой, но только как докажешь, что это он их заставил убить Ярополка?
Милош сжал челюсти, чтобы не закричать, вздохнул, прежде чем продолжить:
– Какие доказательства, если мы упустили Гармахиса? С помощью маски он заставил меня подчиняться. Неужто ты не видел, как Гармахис напал на меня, а я даже не попытался убежать?
– Послушай, – озабоченно произнёс Горыня. – Может, тот южанин и повлиял на Чернека, только ты сам говорил, что его племянник за спиной Великого князя недоброе замышлял, людей подговаривал, тебя самого пытался втянуть в заговор. Да и Чернек успел мне показать письмо от старгородского князя. Тот пишет, что отзовёт своих людей из ополчения, как только Ярополк умрёт. Он хочет отделить Старгород от Ратиславии и обещает Чернеку поддержку лойтурцев и рдзенцев, когда придут степняки. Вот и выходит, что если и повлиял на них колдун, так только решимости прибавил. Я говорил только что с Чернеком, он от своих дел не отрёкся, обвинил Ярополка в ереси, ещё и мне угрожал. Мол, ополчение против меня пойдёт, как только обо всём узнает.
– А бояре?
– А бояре что крысы, сразу переметнулись, – он сплюнул в отвращении себе под ноги. – Говорят, Чернек угрожал их семьям, а святой явил чудо: показал, как ступает по скверне, и она его не убивает. Они поверили, что он их спасёт, да и Чернека побоялись.
– Это сделал Гармахис, – процедил сквозь зубы Милош. – Этот лжесвятой.
– Святой появился с началом мора, чародей, – Горыня не сводил глаз с дворца, хмуро наблюдал, как пиками загоняли людей обратно в окна. – А заговор родился не вчера. Кирилл обсуждал это с тобой ещё на Масленицу, да и письмо от старгородского князя пришло седмицу назад. В общем, чародей, даже если этот твой южанин где и подсуетился, то дело сделано руками бояр и Чернека. Великий князь мёртв, и этих мразей я должен наказать, – воевода вдруг громко сморкнулся. – Ты ж пойми, я Ярополка с вот таких лет знаю, – он опустил руку, показывая, какого роста был Снежный князь, когда они впервые встретились. – Он такой человек был, а они… всё за тёплые места для своих жоп тряслись.
– Я поклялся в верности Великому князю, но не обещал, что буду заживо жечь людей.
Горыня свёл брови.
– Будь по-твоему. Тогда их кровь на моих руках.
Ставни задрожали, когда кто-то забил в них кулаками изнутри.
– Прошу, – Милош коснулся плеча воеводы. – Позволь мне вывести прислугу. Я знаю людей с кухни в лицо, лишних с собой не проведу.
– Нет, чародей, не уговаривай, – Горыня помотал головой. Мои люди ещё поутру их всех звали бежать, они послушались господ.
– Побоялись, – поправил Милош.
– А то ты не понимаешь, чародей, что прислуга всегда знает больше про господ, чем они сами. Если бы кто из них желал спастись или спасти князя, так давно нас предупредил. Все молчали, как крысы по углам прятались.
Упрямая бессердечная жестокость. Милош оглянулся на дворец, снова на воеводу. Сколько людей нужно было убить своими руками, чтобы с такой лёгкой безжалостностью распоряжаться чужими жизнями?
– Ты не можешь знать наверняка, что они все виноваты.
– А ты не можешь знать, что они невиновны, – рассердился Горыня. – Всё, чародей, не мешай, – он раздражённо повёл плечами, как если бы само присутствие Милоша ему стало неприятно. – Солнце уже село.
Вокруг и вправду потемнело. И с каждым мгновением тени сгущались.
– Заколачивайте окна!
Громче застучали молотки. По вискам, по костям каждым ударом.
Дара отвернулась, не в силах смотреть, как величественный княжеский дворец превращали в могильник. Люди за запертыми дверями кричали так сильно, так пронзительно, что больно было слушать.
Но они убили Ярополка. Его тело погрузили в сани, их медленно потащила прочь из детинца лошадь, копытами отбивая дробь по деревянному настилу.
Больше никогда Дара не увидит Ярополка, и это было так неправильно.
Неправильной казалась сама мысль, что Ярополка не стало – того, в ком было больше всего жизни и силы. Он не должен был умереть. Он не должен был так умереть.
Милош снова оказался рядом. Дара вздрогнула, точно её выдернули из страшного сна.
Лицо чародея было залито кровью. Дара хотела подобрать ком снега, чтобы стереть разводы с его лица, но не решилась коснуться земли.
– Эти люди всё равно бы умерли, пусть и иначе.
– Но не сгорели бы заживо, – он сердито дул губы, совсем как его любимый Ежи.
Дара ничего не сказала, и некоторое время они оба молчали, наблюдали, как заколачивали окна, носили сено из конюшни и раскидывали под стенами дворца. Они давно могли уйти, но зачем-то оставались.
– Думаешь, мы справимся вдвоём? – голос Милоша звучал холодно, но он так пучил глаза, что Дара догадалась, что он всё ещё злился.
– Нам не нужно сжигать весь город самим, лишь подпалить несколько изб, а дальше огонь пойдёт сам. Дерево быстро горит, быстрее камня. Но нужно выжечь землю, чтобы эта дрянь ушла, – Дара переступила с ноги на ногу, точно ступнями чуяла раскалённые угли.
Она так и не ответила на его вопрос. Милош был ранен и слаб, куда слабее неё. Дара потеряла немало силы, вырывая его нить из рук Мораны, но скверна расползалась всё дальше, всё быстрее. Выбора у них не оставалось. Город должен был сгореть.
– В Совине верили, что теперь, когда город отстроен из камня, пожары нам не страшны, – Милош криво улыбнулся.
– Обычные пожары, может, и не так страшны.
– О, ты улыбаешься, – он коснулся окровавленными пальцами её щеки, и Дара отстранилась. – Тебе так приятно думать о чужих смертях?
Она молчала некоторое время.
– Я не знаю, что делать дальше.
– Сжигать всё к лешиной бабушке, – он сверкнул белыми зубами.
– После пожара. Я не знаю, что нам делать.
– Князь говорил, что стоит найти его брата и отвести чародеев в Великий лес, – пожал плечами Милош. – Так и поступим, – он снял шапку, грязной рукой зачесал волосы назад со лба.
– А захочет ли княжич Вячеслав нам помогать? Разрешит ли он построить эту твою башню и собрать чародеев? Он ненавидит меня.
– Тебя почти все ненавидят, – хмыкнул Милош. – Но со мной-то княжич не знаком. Я людям нравлюсь.
Тяжёлые шаги Горыни были слышны издалека. Дара обернулась многим раньше, чем воевода к ним подошёл.
– Мы готовы, – сообщил он. – Выведем последний отряд, обойдём улицы и подадим вам знак от ворот. Тогда и можете начинать.
– Хорошо, – Милош кивнул. – Уходите подальше от города. Роща у реки уже отравлена, если не успеем, скверна попадёт в воду.
– Быть может, не так уж это и плохо, – мрачно произнёс воевода. – Хвостик течёт в степи. Если бы вода потравила всё в Дузукалане, мы только рады были бы.
– Умрут не только люди и звери, но всё вокруг на много вёрст. И тогда скверну мы уже не остановим, – показное веселье стёрлось с лица Милоша, как грязь в бане.
– Идите, поторопитесь и постарайтесь не оставлять в городе людей. Когда пожар разгорится, его уже не получится остановить.