– Я не знаю, кто эта Третьяна, – прошептал Милош. – Но не стоит при ней лишнее болтать, – пояснил Милош. – Ты говорила, она из окружения княгини Здеборы? Так, может, она всё это время по её указу вокруг тебя крутилась? Если так, она сможет выдать тебя Гармахису.
– Ей велел следить за мной Дедушка, – перебила Дара. – Они сегодня признались мне, что были в сговоре.
– Зачем?
– Чтобы я родила ребёнка от Ярополка.
Милош отпустил её руку.
– Теперь ты не сможешь… когда князь мёртв. Значит, и леший нам не поможет.
Ему было так неловко говорить о ребёнке, что это неожиданно рассмешило Дару.
– Поможет.
Он отступил чуть назад.
– Вот как.
Они замолчали, и в тишине показалось, что стены вокруг сжались. Даре нестерпимо захотелось уйти.
– Всё же не рассказывай Третьяне больше нужного, – попросил Милош. – В Великий лес мы её с собой не возьмём.
– Почему?
– Не хочу, чтобы она получила большую силу, – признался чародей.
– С нами пойдут десятки незнакомых людей, им-то сила достанется.
Дверь на улицу заскрипела от сквозняка, и по ногам пробежал холодный ветер. Пахло дымом.
– Для этих людей мы станем спасителями, поможем им отомстить бывшим хозяевам и начать жить заново, а для Третьяны… она сама по себе, таким людям я не доверяю.
– Ты сам по себе, и я тоже, – усмехнулась Дара.
– Вот именно.
Он распахнул дверь в дом и громко воскликнул:
– Все идём! Чири, и ты тоже.
Он дождался, пока девчонка оденется, и подхватил её на руки.
– Я могу идти сама, – упрямо сказала Чири.
– Но не пойдёшь.
Третьяна несла мешок с вещами.
– Что там? Еда? – спросила Дара.
– Одежда и украшения.
– Оставь всё здесь, – она преградила Третьяне путь. – Пусть сгорит.
Девушка не ответила, молча протянула Даре мешок. Внутри, несмотря на ожидания, лежали не подарки Снежного князя, а наряд, который обычно носила Веся, её бусы, височные кольца и обручья – всё, что она надевала каждый день, но сняла перед самым венчанием.
– Я подумала, что ты захочешь взять это с собой. А узелок с едой да золотом я ещё днём припрятала на опушке, – пояснила Третьяна.
Выпустить мешок из рук оказалось невероятно сложно.
– Оставь, – проговорила Дара, едва разлепив губы. – Пусть сгорит.
Они вышли на крыльцо, понимая, что больше не вернутся, и столпились на верхних ступенях. Вдалеке, на холме, багровел во всполохах пожара княжеский дворец, и это могло показаться прекрасным, если бы огонь тот не забрал столько жизней.
– Если до людей дойдут вести о случившемся, то обвинят во всём нас, – произнёс Милош.
Дара удивилась, что подумала совсем о другом.
– Но Горыня же всем расскажет, что они сделали…
– Попадись князь Чернек горожанам на глаза, они бы сами разорвали его в клочья. Но мы-то чародеи. Нас привычнее ненавидеть.
– Пошли, – Дара первой спустилась на землю. К их крыльцу никто не проложил настил, в предместьях каждая семья сама выбрасывала из избы лавки и столы, разбирала полы в доме, лишь бы добраться до дороги живыми. Но чародеям скверна была не так страшна.
– Чири, я отнесу тебя к лесу, туда, где земля ещё нетронута, – сказал Милош. – Дальше ты пойдёшь по опушке, найдёшь ополчение, скажешь, что ты от княжеского чародея, и попросишь отвести тебя к воеводе Горыне. Запомнила?
Девочка ответила хрипло и тихо, Дара не услышала её.
Дым щекотал ноздри. Огонь в детинце взлетал так высоко, что его, наверное, можно было увидеть даже из Златоборска. Дара смотрела, не моргая, так пристально, что у неё заболели глаза.
Рядом встала Третьяна.
– Боюсь, огонь может погубить и нас, – произнесла она, не отводя глаз от города. – Разве нет?
Она была права. Дара обернулась. Милош с Чири на руках стоял у поваленной ограды.
– Нужно поторопиться.
– Идите, – сказал Милош, покрепче обхватывая Чири. – Я быстро вас догоню.
Дара рассердилась на него. Он возился с фарадальской девчонкой, когда нужно было думать о другом.
– Я никогда не создавала огня чарами, – боязливо напомнила Третьяна.
– Это легко, особенно если разозлиться, – ответила Дара. – Но опасно.
И больно, и страшно, и дико, как сам пожар.
Детинец уже полыхал как большой костёр, и Дара издалека увидела весёлый хоровод духов. Они, радостно улюлюкая, скакали по крышам.
– Духи слишком любят уничтожать, – мрачно произнесла Третьяна.
– Они любят жизнь во всех проявлениях, даже в самых страшных, – пожала плечами Дара.
Издалека доносился гул разгорающегося пожара. Небо на севере окрасилось алым, стало светло, точно на рассвете.
Минув храм, они стали подниматься по улице к детинцу, стоявшему на холме. Недружной дробью разнёсся по улице топот. Навстречу двинулись знакомые дружинники. Дара и Третьяна сошли на снег, чтобы пропустить людей.
Мужчины шли, поглядывая с опаской на ведьм. В глазах их читался страх. Люди умирали, стоило им ступить на землю, но только не чародеи. Огонь, горевший в крови, защищал от ночи и пустоты. Но Третьяна всё равно тряслась. Будь они подругами, Дара взяла бы её за руку, но она только буркнула:
– Не показывай им, что ты их боишься.
– Я боюсь не их, – пропищала Третьяна. – А земли под ногами. Она пустая, мёртвая. Так не должно быть.
– В твоих силах это исправить. Соберись.
Стучали тяжёлые сапоги по деревянному настилу. Поваленные заборы и двери скрипели под дружинниками. Лица чужих людей, которые Дара видела только мельком и едва успела запомнить, сменяли друг друга, мелькали бледными пятнами, и только глаза выделялись у каждого – напряжённые, испуганные глаза. Они были воинами, они привыкли проливать кровь, но никогда добровольно не покидали собственный город, чтобы оставить его на расправу огню. Они никогда не боялись просто ходить по земле.
– Спали тут всё, госпожа лесная ведьма! – вдруг выкрикнул знакомый голос в толпе.
Дара заметила Стрелу. Колючий взгляд, торчащая чёлка. Черты его лица обострились. Он походил на злого пса, у которого шерсть встала на загривке – вот-вот набросится.
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
Они встретились глазами на короткое мгновение. Дара молча кивнула, не найдя в себе сил ответить, но дружинник, шагавший рядом со Стрелой, уже подхватил:
– Гори-гори ясно!
И кто-то другой, дальше, повторил:
– Гори-гори ясно!
И они закричали наперебой, недружно:
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
Дерево стучало под сапогами:
– Гори-гори!
И пожар ревел вдалеке:
– Гори-гори!
И духи визжали вместе с ветром:
– Гори! Гори!
Дружинники покидали Лисецк.
Городу пришло время умереть.
Замыкающим шёл Горыня. Воевода остановился, подождал, когда девушки заберутся обратно на настил.
– Ну, дальше дело за вами, – сказал он, оглядев по очереди Третьяну и Дарину. – А где рдзенец?
– Присоединится чуть позже.
Горыня кивнул, потупив взляд, вдруг снял рукавицу и пожал Даре руку.
– Удачи, госпожа лесная ведьма. Детинец уже занялся, так что осторожнее там.
Она, не скрывая злости, процедила сквозь зубы:
– Ваш огонь не уничтожит скверну, зато усложнит нам задачу. Кто-нибудь из нас может погибнуть из-за пожара, который вы начали.
– Я сделал то, что нужно, – мрачно сказал воевода. – Удачи, госпожа лесная ведьма.
Девушки долго смотрели, как Горыня спускался по дороге к Дальним воротам, и по безлюдной Стрельной улице разносился его гулкий топот.
– Семья князя для него как родная, – тихо произнесла Третьяна. – Он очень любит княжича, как сына. Наверное, ты бы тоже хотела так отомстить за свою сестру.
– Не смей сравнивать, – прошипела Дара. – Не смей.
Она сорвалась с места и быстро пошла к детинцу. Какое право имела эта девка так говорить о Весе? Что она понимала? Что она могла знать о чувствах Дары? У неё отобрали не государя, не друга, а родную душу. И забрал её не колдун, не князь, не человек, а зима, смерть и холод.
На тёмной дороге заворочалась точно живая скверна. Дара прожгла в ней дыру.
Горыня убил десятки невинных людей, желая отомстить за князя. А из-за Дары все эти люди и погибли. Все вокруг гибли, потому что она ослушалась Морану.
– Я займусь детинцем! – крикнула она, не оборачиваясь. – Начиная с севера, иди по Охотничьей улице.
– Где?
– С севера, – повторила раздражённо Дара.
– А где именно?
Как же хотелось её ударить. Развернувшись на пятках, Дара посмотрела на Третьяну, но лица её в темноте разглядеть не смогла, та стояла слишком далеко.
– Кто из нас двоих вырос в Лисецке? Ты или я? – язвительно спросила она. – Вот сама и найди эту клятую Охотничью улицу!
Третьяна промолчала. Тени скрывали её лицо, и Дара не представляла даже, что она почувствовала. Разозлилась? Расстроилась? Обиделась? Наконец она молча развернулась и пошла назад.
– Куда ты попёрлась?! – выкрикнула Дара. – Охотничья улица выше.
– А? Ой, – Третьяна стыдливо захихикала. – Что-то я… от дыма…
Некоторое время они ещё шли вдвоём, пока не достигли перекрёстка. Охотничья улица огибала весь детинец и таким образом очерчивала круг.
– Тебе направо. Встретимся здесь, когда обойдёшь по кругу, – сказала Дара.
Дальше её вела прямая дорога к воротам в детинец. Их оставили распахнутыми. За высокими стенами уже полыхал пожар. Дворец горел, точно огромный погребальный костёр. Больше не было слышно криков. Больше не осталось никого в живых. Только Дара и духи Нави.
Они наблюдали за ней со стен детинца. Кажется, пожар им наскучил, как только они поняли, что обычный огонь не уничтожал скверну. Холодная вязкая жижа всё ещё бурлила под ногами. Дара ступила с настила на землю, стянула рукавицы, размяла пальцы.
– Фу-у-ух, – она глубоко вздохнула и закрыла глаза.
Вокруг рычал пожар. Было жарко и душно. Горячий ветер трепал волосы, а они липли к потному лбу. Было так ярко, что даже через закрытые веки Дара видела свет.