– Что такое?
Спросонья она не сразу поняла, что всё закончилось и сгоревший Лисецк остался далеко позади.
Она огляделась слепо, потерянно. Рядом зашевелился Милош, распахнул глаза и сощурился. Солнце стояло ещё высоко.
– Дружина здесь остановится, – сообщил мужик, правивший их санями. – Подождите пока, воевода вас куда-нибудь определит.
Дара вдруг почувствовала, как сильно замёрзла во сне, поёжилась и дохнула на руки, пытаясь согреть пальцы. В пожаре она потеряла рукавицы.
Милош взял её руки в свои, придвинулся ближе. Дара хотела оттолкнуть его, но вместо этого закрыла глаза. Они ждали Горыню так долго, что Дара несколько раз провалилась в сон.
– Будешь прощаться с князем? – послышался гулкий голос.
– Что? – вновь выныривая из дремоты, спросила Дара.
– Великого князя повезут дальше, на Калиновые холмы, – пояснил Горыня. – А мы останемся здесь.
– Да, – она вылезла из саней.
Всё было точно во сне. Дара двигалась, не чувствуя ног, говорила, не понимая толком значения слов. Заметив в других санях Третьяну, она прошла мимо, не сказала ни слова и даже злости не почувствовала. Ночью она бесследно исчезла, и весь город пришлось очищать им вдвоём с Милошем. Просто чудо, что они справились.
Дара остановилась возле саней, в которых везли Ярополка. Тело было укутано мехами. Под всеми покрывалами и не угадать, где голова, а где ноги.
– Можно посмотреть на него? – попросила Дара.
Мужик, сидевший на козлах, выглядел удивлённым.
– Зачем?
– Попрощаться.
Кажется, никто больше не посмел так бесцеремонно обращаться с Великим князем. Дара ожидала, что ей велят молча поклониться покойнику, но Горыня неожиданно сказал:
– Делай, как говорит госпожа лесная ведьма, – и он очень непривычно, как-то по-отечески потрепал Дарину по голове.
Извозчик залез в сани и откинул меховое покрывало, за ним ещё одно и ещё. Тело обмотали старательно и бережно, чтобы ничего не повредить в пути.
Медленно Дара приблизилась к саням, заглянула внутрь. Лицо Ярополка уже изуродовала смерть. Черты лица стали почти неузнаваемыми. Ни силы, ни жизни, ни огня в нём не осталось. Когда не было видно его ярких глаз, то и красивое лицо казалось лицом обычного человека, а не Великого князя, которого так боялись и потому так по-трусливому убили.
Дара склонилась над телом, быстро скользнула губами по ледяному лбу.
– А-ах…
Морозный ветер донёс до её ушей вздох. Белая женщина стояла вдали, наблюдала из-за деревьев.
Пальцами Дара судорожно сжала борт саней, через которые она перегнулась, впилась глазами в сумрачную тень вдалеке.
– Больше ты никого не заберёшь, – шёпотом пообещала она. Ответом ей стал смешливый перезвон льда.
После Дара прошла куда-то за воеводой, едва различая дорогу, легла, не раздеваясь, на лавку в тёмной холодной избе и не слышала больше ничего, что происходило дальше, а когда снова открыла глаза, было уже темно.
Ей снился горящий город. Он щекотал ноздри, пропитывал одежду дымом и пеплом оседал в волосах.
Дара и во сне слышала, как трещало дерево, когда огонь грыз крепостные стены и избы, а когда проснулась, поняла, что то другой огонь – укрощённый – шумел в печи.
В незнакомой избе было жарко и душно. Дару кто-то укрыл шерстяным одеялом и даже подложил скрученный рушник под голову вместо подушки.
Она села, оглядываясь по сторонам. На сундуке и на соседней лавке, на печке и даже на тюфяках на полу спали люди, но Дара никого из них не смогла узнать в темноте. Осторожно она прокралась к двери, вышла в сени и тут же почуяла запах дыма. Её одежда пропахла гарью во время пожара, но этот дым был совсем свежий, он шёл с улицы.
Они горят? Горят?!
Дара выскочила на крыльцо.
Вокруг, куда ни глянь, пылали костры. Сотни мужчин собрались вокруг, грелись и готовили ужин. Всё было спокойно, мирно, настолько хорошо, что даже не верилось. Медленно Дара спустилась по ступеням крыльца, вышла на дорогу, оглядываясь по сторонам.
– Эй, госпожа ведьма, иди сюда! – замахал рукой Горыня.
Его голос заставил всех оглянуться на Дару, проводить любопытными взглядами. Непросто было притвориться, что они её не задевали.
У костра кроме Горыни сидели Милош, Стрела, Небаба да ещё несколько мужчин, которых Дара плохо помнила. Один из них налил из котелка похлёбку в деревянную миску и протянул ей, Милош подвинулся, чтобы она могла сесть рядом.
– Почему все здесь собрались? – спросила тихо Дара, держа осторожно горячую миску.
– Тризну по князю справляем. Он, конечно, побогаче заслужил, но что есть, – развёл руками Горыня.
Дара отпила похлёбку, обжигая язык и губы. Молча она ела и слушала вести, которыми делился Горыня с остальными.
Они остановились в деревне, названия которой Дара никогда не слышала прежде. Шли они с той частью ополчения, воеводой над которой стоял Горыня. Сколько ещё таких же деревень заполонили беженцы? Сколько людей погибло в первую ночь и сколько погибнет в последующие?
Горыня говорил, что разослал гонцов по соседним княжествам, просил прислать муки и мяса, но сам уже не верил, что на его зов откликнутся. Люди старгородского князя во время пожара попытались убежать. Многих казнили в устрашение остальным, многих заковали в цепи. Дружина Чернека пыталась бунтовать, но, увидев, как высоко взлетали языки пламени в горящем Лисецке, перешла под стяги Великого князя.
– Только кто теперь Великий князь? – прозвучало с другой стороны костра.
У Горыни вдруг стал заплетаться язык.
– Так это… наследник. Сын Великого князя, стало быть. Кто ж ещё?
Стрела, что всё время будто был занят починкой тетивы на луке и разговоры не слушал, поднял голову.
– Княжич Вячеслав должен стать нашим государем. Он третий сын князя Мстислава.
Остальные замолчали.
– У Ярополка сыновья остались, – сказал тот же, кто до этого спросил о Великом князе. – Он должен на княжение пойти.
– Ему ещё и двенадцати зим нет, – оборвал Стрела.
– Мало кому из нас многим больше двенадцати было, когда мы в дружину пошли.
– Тихо, – гулко прикрикнул Горыня. – Не нам князя на престол сажать.
– А кому ж ещё, как не дружине? – прищурился Стрела. – Ты, Горыня, сам знаешь, что я прав. Вячко должен нами править. Сын Ярополка мал ещё, да и людей не знает. Сколько лет он в Снежном жил? Там скренорцев больше, чем ратиславцев.
– Я ж сказал: тихо! – рассердился Горыня. – Не о том теперь речь. Гонцов надо послать, сообщить обо всём и княгине, и княжичу Вячеславу. И вот вы, чародеи, должны его найти.
– Знаем, – кивнул Милош. – Мы проведём его отряд в Великий лес.
– О княжиче до сих пор вестей нет, – нахмурился один из воевод. – Может, и не привёл он никакой отряд чародеев.
– А если привёл, тем более ясно, кому княжить, – ехидно улыбнулся Стрела.
– Другим князьям это решать, а не тебе, сопляку, – грозно произнёс Горыня. – Лучше бы подумал, чем людей кормить и как не дать ополчению разбежаться. Теперь, когда все по разным деревням, поди угляди за всеми.
Дара помнила, как Златоборск осенью наводнили беженцы. Но столица была огромной, богатой, сытной, а в деревнях и без того люди часто голодали по весне, когда запасы кончались, а земля всё ещё была мёртвой и бесплодной. Как прокормятся тысячи беженцев? Как доживут до лета, до урожая?
Ей было почти стыдно доедать похлёбку. На мельнице они не жаловались на пустой стол, но часто в конце месяца березня к ним заходили деревенские. Исхудавшие, болезненные, они просили дать в долг мешок муки или крупы. Отец обычно давал с условием, что вернут вдвое больше, редко отказывал, когда опасался, что его семье ничего не останется.
Теперь таких семей стало куда больше, и некуда им было пойти. Как ни крути, но это она, Дара, привела голод и смерть в Лисецк.
Милош, кажется, об этом вовсе не думал. Он съел свою похлёбку, закусил куском хлеба с луковицей и даже достал где-то кусок вяленой говядины. Наевшись, он расслабился и заулыбался. Улыбка у него вышла безмятежной, весёлой, точно они не прошли сквозь горящий город насквозь, точно земля под их ногами не пылала золотом прошлой ночью, точно все вокруг теперь не говорили только о смерти.
– Не вижу, чему тут можно улыбаться, – пробурчала Дара.
– Мы живы. Уже хорошо, – ответил он тихо, шипя на свой рдзенский манер.
– Но…
– Мы справимся, веришь?
– Тебе? Не очень. Да и ты вряд ли можешь доверять мне после всего.
Губы его дрогнули.
– Чудно, но, кроме тебя, мне во всём свете больше и некому доверять. У меня больше никого нет.
– А Ежи?
– Не уверен, что всё будет по-прежнему, – Милош нахмурился, и Дара поняла его. Ей разговоры об утраченном приносили не меньше боли.
– Может, Здислава поможет твоему разлюбезному Ежи? – она хотела его утешить, но голос всё равно прозвучал язвительно.
– Здислава? – нахмурился Милош. – Я думал, она умерла.
– С чего бы? Эта сумасшедшая дрянь нас всех ещё переживёт.
– Подожди, ты про ту, которая шепелявая или которая сумасшедшая?
– Шепелявая и есть сумасшедшая.
– Так ты про ту, которая ведьма или которая княгиня? – запутался Милош.
– Княгиню звали Здебора, и она умерла, – Дара раздражённо сощурила глаза.
– Я и сказал, что она умерла.
– Ты сказал, что умерла Здислава.
– Ты меня запутала, – закатил глаза Милош.
– Не моя вина, что вас, рдзенцев, всех зовут одинаково. Одни «дзс» да «стж». Тьфу, язык сломаешь.
– Ох, да помолчите вы оба, ради Создателя, – перебил их Стрела. – И без вас целый день один крик вокруг.
Он резко поднялся, пнул уголёк ногой и пошёл прочь от костра. Остальные проводили его молча глазами, но звать обратно не стали.
– Эй, чародеи, – позвал их дружинник с такой чёрной бородой, что казалось, она измазана в саже сгоревшего Лисецка. – Помянем?
Он помахал небольшим бочонком в руках.
Дара подумала, что мужчины у костров и вправду вряд ли так часто прикладывались к баклажкам да кружкам оттого, что в них была налита простая вода.