– Закрой пасть, псина! – взвизгнул мужик. – Рдзенский Старгород, рдзенский. Наш, как и всегда был. Ярополк мёртв, и князь Влоджемиж сам поклялся королю Властимиру. И вас, тварей, теперь погонят отсюда поганой метлой. Наша это земля!
– Ах ты! – купец первым бросился в бой.
– Хватит! – завизжала хозяйка.
Ежи и Горица спрятались под столом. Хрип и крик, стон и топот, и удары, удары. Они слышали, как резали плоть, как ломали человеческие кости. Они хватались друг за друга, пытаясь спрятаться от страха. Вся храбрость Ежи куда-то пропала разом. Он молился Создателю, прижимаясь к матери.
Всё кончилось быстро.
Глухая тишина воцарилась вокруг. Но вот застучали тяжёлые сапоги по деревянному полу.
Осторожно Ежи выглянул из-под стола. Горица попыталась утянуть его назад в укрытие, но он заупрямился.
– Налей нам пива, хозяин, – потребовал мужик в синем.
Дворник неохотно угостил их, за угощение не получил ни монеты. Смолчал.
– Ну, за нашу спасительницу, за Белую Лебёдушку. За Венцеславу! – разбойники вскинули вверх кружки, выпили до дна. Пиво полилось на пол.
– За Венцеславу!
Мужик в синем подошёл к порубленному купцу. Тот лежал с распоротым животом на полу у двери. Видимо, пытался сбежать.
– Выпей за будущую королеву, псина, – засмеялся разбойник и вылил пиво ему на лицо. – Хозяин! – обернулся он к дворнику. – Видать, дерьмовое у тебя пиво, раз даже ратиславская псина не пьёт его. Смотри, всё мимо рта!
Мужики загоготали, заголосили, пытаясь перешутить друг друга. Они измывались над мёртвыми, пока кто-то снова не воскликнул:
– За Белую Лебёдушку!
И пьяные голоса дружно поддержали:
– За Венцеславу!
Ежи подумал, что ему, рдзенцу, не стоило их бояться. Медленно, чувствуя, как мать дёргала его за штанину, он вышел из укрытия.
– Почему вы пьёте за госпожу Венцеславу? – спросил он, и собственный голос в воцарившейся тишине показался чужим.
Мужик в синем оглядел его с головы до ног с насмешкой.
– Так Белая Лебёдушка и вернула Старгород обратно. Она устроила так, чтобы князь Влоджемиж сменил знамёна. Теперь ей быть нашей королевой.
– Королевой?
– Принц Карл берёт её в жёны, – разбойник так радостно улыбался, точно сам стал счастливым женихом. – Будет Венцеслава нашей королевой, а Старгородские земли снова рдзенскими.
– Лучше Венцеславы королевы не найти, – почти влюблённо вздохнул кто-то из разбойников.
Их главарь покосился на товарищей с кривой улыбкой.
– Старгород всегда принадлежал семье нашей Белой Лебёдушки.
– Князья Белозерские – хозяева на Трёх холмах и во всех старгородских землях, – поддержал его товарищ. – Князь Рогволод прислал войска, в городе ратиславцев теперь режут. И мы тоже будем.
– Верно, нече время терять, – воскликнул главарь. – Поехали дальше, как много осталось ратиславских деревень! Только представьте, сколько там добра.
– И всё оно наше! Ратиславцы его отняли.
– А мы заберём обратно!
Они сорвались с места, точно саранча с пожранного поля. Кто-то потащил с собой бочонок с пивом к двери, да не донёс, бросил у порога. Другие срезали кошели с ратиславского купца и его охранников. Главарь в синем жупане задержался дольше остальных, пригляделся к Ежи, но вид у того был такой, что грабить бы его вздумал только сумасшедший.
Главарь бросил напоследок:
– Выпейте все за наше здоровье и за счастье Белой Лебёдушки.
И захлопнул за собой дверь. Она закачалась на единственной петле, грозя упасть.
– Слава Создателю и Константину-каменолому! – ахнула хозяйка. – Одно другого страшнее. Конца и края бедам не видать. Сначала духи, а теперь это…
– Нас не тронут, – хмуро сказал хозяин, прошёл к двери, поднял бочонок, но из того уже вылилось всё пиво.
Воняло смертью, пивом и страхом.
– Так, по-твоему, нас не тронули? – возмутилась хозяйка. – Всё кровью залито, столы поломаны, а уж сколько сыра с мясом они утащили?!
– Шкуры наши целы, значит, не тронули, – мрачно возразил хозяин.
Ежи и Горица переглянулись и принялись помогать с уборкой. Показались с кухни дети хозяев, все вместе они оттащили тела убитых на конюшню, вымели сор из дома, починили сорванную с петель дверь.
А когда всё улеглось, уже стемнело.
– Хозяин, пустишь ли на ночь? – спросила Горица.
– А вам есть чем заплатить? – прищурился тот недобро.
Мать растерялась. Золото у них было, да лишний раз показывать богатство не стоило. Затянувшееся молчание послужило лучшим ответом.
– Пусти их, – попросила супруга хозяйка. – Не выгонять же в лес к духам. Да и свои они, не чужие. Помогли нам. Спать будут здесь, в зале. Заодно предупредят не хуже сторожевого пса, если случится беда.
Ежи с Горицей вновь обменялись взглядами.
– А чего бояться духов? – опасливо спросила мать. – Их тут много, что ли?
– Вы, верно, давно из дома ушли, – хозяйка запалила лучину от огня в печи.
Её муж навесил тяжёлый засов на дверь, и тогда она зажгла свечу над самой дверью.
– Недавно Совиная башня ушла под землю. С тех пор на левом берегу Модры духи озлобились. То ли чародеи их подначивают, то ли без Охотников духи совсем страх потеряли, только стали часто нападать на людей. Говорят, на том берегу творятся страшные вещи.
– А здесь? – цвет сошёл с румяного лица матери.
– Здесь тихо. Духи бродят вокруг, как и прежде, но людей редко трогают. Не чаще обычного.
– Но это пока, – уверенно сказал хозяин. – Нечистая сила быстро без Охотников разгуляется, а они все в Лойтурию ушли. Король Властимир изгнал Орден.
От новостей закружилась голова.
На ночь Ежи подложил под голову сумку с драгоценностями вместо подушки. Было жёстко, сон не шёл. Он прислушивался к духам в округе, но те бродили по ночным дорогам, сторонясь постоялого двора. Они чуяли его присутствие.
Юноша ворочался с боку на бок, пока мать не спросила тихо:
– Куда же нам теперь идти?
Куда бы пошёл Милош? Как бы он поступил?
– Госпожа Венцеслава тебе обязана, – вдруг сказала Горица. – И тайну ты её хранишь. Такую тайну, какая и королеве может повредить.
Ежи опешил от слов матери.
– О чём ты?
– Теперь, раз она невеста принца Карла, от Тайной стражи она тебя защитит и на службу может нанять. Ты парень смышлёный.
С губ сорвался печальный смешок. Какой же он смышлёный? Бесполезный, ни на что не годный… Даже навьи духи его сторонятся, как прокажённого.
Он резко сел. Мысль пронзила, точно молния.
Собственные желания показались отвратительными, но именно так бы поступил Милош: он бы воспользовался всем, что у него было: драгоценностями, непрошеным даром и даже – как точно сказала мать – тайной Венцеславы, которая была известна Ежи.
– Точно. Я пойду к госпоже Венцеславе.
– Правильно, – одобрила Горица. – Попросишь её сделать меня личной кухаркой, нечего ей кушать то, что для всех готовят на общей кухне. И сам ты сгодишься для разных поручений.
– Не для поручений, – помотал головой Ежи, от собственных желаний было стыдно, восхитительно и страшно. – Я иначе пригожусь.
– Как же?
– Сослужу службу своим проклятием, или даром, как хочешь называй, – прошептал Ежи.
Мать провела рукой по его волосам.
– Ох, Ежи, – проговорила она тихо, догадавшись, о чём шла речь.
– Раз Охотники ушли, и Совин некому защищать, выходит, один я могу прогнать духов, – улыбнулся Ежи. – Выходит, я небесполезен.
– Конечно, нет, сынок, – вздохнула мать. – Ты очень-очень полезен.
Они ушли с постоялого двора ещё до рассвета, направили повозку к Модре и остановились, только чтобы дать лошади передохнуть да напиться и чтобы купить новое платье для Ежи: богатое, расшитое серебром и голубыми камешками-сапфирами, которые так любила Весняна.
Одежда села на нём чудно, чуждо. Ежи и самому было неловко в роскошном платье по имперской моде. Но он решил, что и этого мало, нашёл среди драгоценностей несколько перстней с крупными каменьями, надел на пальцы.
– Тебя совсем не узнать, – покачала головой Горица.
– Хорошо, – кивнул Ежи. – Так и надо.
Никто не должен был узнать в нём сына кухарки и слугу целителя. Он сам едва себя узнавал. Мальчишка, которым он был, не мог служить госпоже Венцеславе, не имел права защищать Совин от духов. Его бы не приняли. Его никогда не принимали.
Юноша в мутном зеркале выглядел как настоящий дворянин. Он мало чем походил на Ежи, сына кухарки Горицы и неизвестного отца.
Так и было нужно.
Глава 21
На горе Волынской
стоит дуб Ордынский,
на нём сидит птица Веретено,
сидит и говорит:
«Никого не боюсь —
ни царя в Москве,
ни короля в Литве».
Тихо ворчала печка, пока затухали угли внутри. Дара прижалась к её тёплому боку, чувствуя, как тяжело печь делала последние вздохи, прежде чем заснуть.
Рядом сидел Милош. Чуть в стороне, так, чтобы не касаться Дары. В избе стояла тишина, никто не бодрствовал, кроме них двоих.
Дара расплетала спутанные волосы, вынимала из кос жемчужные нити, складывала вместе с серьгами в мешок. Больше они ей не были нужны, как и тяжёлые перстни на пальцах, как и золотые обручья – всё, что подарил Великий князь, стоило оставить в прошлом.
Дочери мельника роднее льняное платье да земля под босыми ногами, а не тяжёлый кафтан. Лесной ведьме лучше посох в руки, чтобы раздвигать кусты да заросли папоротника, а не драгоценные каменья в косах.
Волосы слиплись от крови. Даре стоило бы попросить Милоша о помощи, но это было бы странно – касаться друг друга в темноте. Не теперь. Не как раньше. Он сидел совсем близко, Дара чувствовала на себе его взгляд, но больше не замирало сердце, не перехватывало дыхание. Было мирно. Тихо. Не одиноко.