– Значит, всё что тебе нужно, это покончить с каганом? – недоверчиво спросил Вячко.
– Я же чародей, княжич, – развёл руками Милош. – Чародеям непросто мирно жить среди других людей. Поэтому я попрошу тебя о том же, о чём просил твоего брата: когда чародеи помогут тебе победить вольные города, помоги нам создать новую Совиную башню в Великом лесу.
– Думаю, просить надо об этом не меня, – Вячко покосился на лесную ведьму.
Дорога поднималась всё выше по холму к княжескому двору. Горожане напряжённо наблюдали за обозом. Вячко старался не обращать на них внимания, а чародею, кажется, действительно было всё равно на любопытных зевак.
– Какова твоя сноха? – неожиданно спросила лесная ведьма.
Вячко удивлённо посмотрел на Дарину.
– Гутрун – дочь скренорского конунга и жена Великого князя. Как ты думаешь, какова она?
– Стерва, – сухо бросила ведьма.
– Значит, вы похожи, – усмехнулся Милош, и тут же сделал большие глаза, ловя на себе сердитый взгляд Дарины. – Молчу, – он дурашливо приложил палец к губам.
Чародей был так весел, точно им не могли отрубить головы в любой момент.
Дворец больше не казался родным. Из столицы Вячко ушёл наследным княжичем, а вернулся нежеланным гостем. На воротах в детинец их встретил чужеземец, здоровый боец со скренорским синим узором на лице.
– Ты княжич Вячеслав? – спросил он, недобро щурясь.
– Я.
– Княгиня увидит только тебя. Этих она не звала, – скренорец показал на длинный обоз позади, глянул вскользь на Милоша и Дару, что стояли ближе остальных к княжичу. Они, одетые в одежду явно с чужого плеча, немытые да нечёсаные, скренорца не заинтересовали.
– Со мной пришли чародеи. Их призвал на службу Великий князь Ярополк. Пропусти.
– Приказ княгини Гутрун, – повторил скренорец. – Чародеям нельзя. Только ты и слуги, – он поглядел на Чичак и добавил: – И твоя жена.
Значит, вести о его свадьбе успели долететь до столицы.
Вячко заметил улыбку на губах Дарины. Кто узнает лесную ведьму в обносках, пока на пальцах её не заиграет пламя?
– Слуг достаточно, – промолвила Чичак и спешилась, встала по левую руку от мужа.
Тяжёлые ворота в детинец закрыли за ними четырьмя. Никто не выйдет: ни лесная ведьма, ни княжич, ни их спутники, покуда иного не пожелает княгиня. Куда ни глянь вокруг – ни одного ратиславского дружинника. Гутрун поставила везде своих людей. Только слуги да Пресветлые Братья носили ратиславскую одежду. Почему дружина не восстала против самоуправства Гутрун? Почему горожане молчали?
– Великая княгиня ждёт тебя, княжич, – поторопил осторожно гонец.
Как кошки, окружённые сворой собак, они шкурой ощущали на себе взгляды скренорской стражи. Двор вокруг сужался. От ворот мимо белого храма до крыльца дворца Вячко шёл первым, за ним жена и чародеи. Их вели, точно пленных, к покоям, знакомым Вячко с самого детства, к дверям, за которые он малым ребёнком всегда стремился попасть и к которым уже взрослым приближался, как провинившееся дитя, ожидая упрёков, уроков да наставлений.
Распахнулись тяжёлые двери. Внутри ярко горели свечи.
Их встретила княгиня. Высокая, статная. Драгоценные каменья сверкали на её одежде, переливались, точно чешуя. На поясе висел скренорский нож. На голове лежал платок да княжеский венец.
Она стояла у кресла, на котором сидел мальчишка с чёрными волосами. Тот болтал ногами и ковырял ногтями угол кресла. Мать положила руку ему на плечо и сказала что-то негромко. Мальчишка поднял голову, разглядывая гостей, остановил взгляд на Вячко и вдруг улыбнулся.
– Ты мой дядя! – воскликнул он и подскочил на месте, а мать усадила его с силой обратно.
Мальчишка обиженно посмотрел на мать.
– Это мой дядя, – повторил мальчик, решив, что она не узнала Вячко. – Тятя рассказывал о нём.
Он снова повернулся к Вячко.
– Тятя так и говорил, что ты рыжий, как лис.
– Здравствуй, Мстислав, – Вячко хотел улыбнуться, но не вышло. – И тебя приветствую, Гутрун. Да озарит Создатель ваш путь.
Ответом ему было долгое молчание. Гутрун смотрела пристально, будто даже не моргала.
– Я долго ждала вестей от тебя, Вячеслав, да так и не дождалась.
– Я был в море.
– И твои корабли прибыли в Приморское княжество больше седмицы назад. И с тех пор ты не прислал ни весточки. Я уж решила, что ты отвернулся от своего князя.
– Я отправлял гонца.
– Разве? Меня он так и не нашёл.
Против воли Вячко перевёл взгляд на Мстислава. Старший сын Ярополка носил имя деда, но ничем на него не походил, только яркие голубые глаза напомнили Вячко об отце. Великий князь сидел на кресле, болтая ногами. Лицо в ссадинах, пальцы в чернилах. Не князь, а мальчишка, которому трудно долго оставаться на одном месте. Он жадно рассматривал дядю в ответ, глаза его вспыхнули, когда он заметил меч, что висел у Вячко на поясе.
– Я пришёл к тебе не с пустыми руками.
– Чародеи. Знаю, – кивнула Гутрун. – Только я и прежде говорила Ярополку, что одни степные правители знают, как управлять чародеями Дузукалана. На воле они бесполезны и слабы. Так что у тебя для меня есть?
– Князь же сказать: чародеи, – нетерпеливо повторила Чичак. – И они сильнее, чем всё, что у тебя есть.
Глаза Гутрун распахнулись широко.
– Вот как, – сорвался смешок с её губ. – Как заносчиво. Ты угрожаешь мне, дочка хана?
– Я предлагать помощь.
– Вот как? – повторила Гутрун.
Мстислав вздрогнул, оглянулся на мать. Тонкие длинные пальцы княгини впились ему в плечи, заставляя оставаться на месте.
Вячко заскрипел зубами. Не Чичак ли клялась быть молчаливой и мирной?
– Не спорь с ней, – тихо прорычал он жене.
– Но она лишь женщина, – возмущённо прошипела Чичак.
Чёрные глаза пылали гневом. Она привыкла повиноваться мужчинам, не женщинам, пусть даже повиновение её было притворным.
– Посмотри, дорогой деверь, – Гутрун поманила рукой и сама отпустила наконец сына, подошла к закрытому окну.
Вячко едва заметно велел жене и чародеям оставаться на местах. Медленно он подошёл к окну, и каждый шаг его глухим эхом разнёсся по палате. Гутрун приоткрыла створку, и в мутном стекле стали видны двор и стена детинца.
– Смотри, деверь, вон стоят мои лучники, целятся в твоих чародеев. Как думаешь, спасёт их колдовство, когда сразу десятки стрел проткнут их тела?
Вячко оглянулся на дверь. За ней, он мог поспорить, ждали скренорские головорезы. Одного слова они ждали, одного только звука, чтобы ворваться и перерезать им всем глотки.
Ему будто обрубили обе руки, он вдруг перестал их чувствовать, как и собственные ноги, и сердце. Вячко смотрел на лучников на стенах, перебирал в голове десятки способов предупредить Вторака об опасности и понимал, что не было такого способа. Не было.
– Что ты хочешь, Гутрун? – он заглянул ей в глаза, растерянный, разбитый. – Я привёл тебе подмогу, а ты угрожаешь мне и обращаешься, как с врагом.
Он был на свадьбе Гутрун и Ярополка, помнил смущённую невесту и гордого жениха. С тех пор они виделись пару раз, но эту Гутрун Вячко встретил впервые. Что сотворил с ней Ярополк?
Княгиня выгнула бровь.
– Я хочу, чтобы ты звал меня Великой княгиней, а моего сына Мстислава Великим князем, – процедила она, и тонкие губы стали точно две бесцветные нити. – Я хочу, чтобы ты вышел на городскую площадь и при всех объявил, что ты байстрюк. Что ты не посягнёшь ни на златоборский престол, ни на какой другой и никогда не будешь ничем и никем, кроме как воеводой моего сына. Этого я хочу.
– Воеводой? – переспросил он ошарашенно.
– Я дам тебе княжескую дружину, которая сейчас под началом Горыни. Он стар, а ты хорошо знаешь людей. Будешь жить богато. Богаче, чем заслужил любой другой байстрюк. Прослужишь мне верно пять лет, вернёшь назад Приморское княжество и Старгород, так, возможно, посажу тебя наместником. Согласен?
Вячко посмотрел ей в глаза, но не увидел ничего, кроме беспощадности северного моря, такого же, что разливалась в его старшем брате.
Он мог дать клятвы, увести чародеев, собрать дружину, которую обещал ему Горыня, и после вернуться, взять Златоборск силой. Он нарушит все обещания, чтобы взять своё. Или чужое?
Вячко оглянулся на жену, что нетерпеливо ждала у двери, на чародеев, напряжённых и готовых к удару.
– У меня есть чародеи, Гутрун, – сказал Вячко. – И златоборская дружина, что теперь с ополчением, тоже будет на моей стороне. А если я умру, народ не примет тебя княгиней. Ты чужачка здесь.
– Но не мои дети, – ноздри раздулись от гнева, точно у бешеного быка. – Они – единственные наследники Ярополка. У них право на Златоборск и на всю Ратиславию. Не станет тебя, и дружина пойдёт за Мстиславом.
– Тебе не одержать победу над Дузукаланом с одной лишь златоборской дружиной.
– Мой отец уже послал три тысячи своих воинов и пришлёт ещё, как только сойдёт снег, – она светилась изнутри такой властью, таким превосходством, что Вячко хотелось зажмуриться.
Он набрал воздуха в лёгкие, чтобы одним только словом покончить с ней и её угрозами, но голова против воли снова повернулась к приоткрытому окну.
Лучники целились в чародеев у ворот: в бывших рабов, которых он освободил и которым пообещал лучшую жизнь.
– Пять лет? – повторил Вячко тихо.
– Пять лет.
За пять лет многое могло измениться. Вячко за это время мог умереть.
– Мне нужно подумать, – предупредил он. – Дай мне одну ночь.
– Будь моим гостем.
«Нет, Гутрун, это ты моя гостья. Ты здесь чужая».
Вячко родился и вырос в этих стенах. Он знал их лучше, чем самого себя. И всю жизнь княжеский дворец теснил его, прятал в тенях, гнал прочь, как крысу. Всю жизнь Златоборск мучил его, душил и раз за разом прогонял прочь, в леса, на болота, в дозор за дозором. Он возвращался, когда было ещё к кому возвращаться.
– Поговорим утром, – голос его сипел, как у больного старика.
– Значит, утром, – повторила равнодушно Гутрун, в то время как взгляд пронзал, точно ледяная буря.