– Передай госпоже Венцеславе, что к ней пришёл какой-то Ежи.
Потянулось ожидание. По шее тёк пот, холодный и липкий, как речная гадюка.
Наконец дверь приоткрылась, из-за неё выглянула молодая женщина.
– Госпожа Венцеслава велела узнать, кто её просит.
Ежи улыбнулся торжествующе, раздуваясь от гордости и собственной значимости.
– Меня зовут Ежи, я охотник на нечисть. У меня есть подарок для госпожи Венцеславы, – проговорил он на одном дыхании.
Женщина недоверчиво оглядела его с головы до ног.
– Госпожа Венцеслава не знает никакого Охотника Ежи.
– Но я… – он растерялся, и всю уверенность точно смыли водой. – А ей говорили, что я бывший слуга королевского целителя?
Женщина прищурилась.
– Про такого Ежи она знает. Что за подарок принёс?
– Проведи меня к ней, тогда и узнаешь.
– Показывай, мало ли что ты госпоже тащишь.
– Не пытай меня, – пригрозил Ежи.
И служанка сдалась под неожиданным натиском.
– Пошли, – раздражённо позвала она и быстро пошагала впереди, придерживая руками длинные юбки. – Но если что, – добавила она, оглянувшись, – у госпожи такие стражники, что тебе крепко не повезёт, вздумай ты её обидеть или оскорбить.
Ежи подал знак мальчишкам, и они подхватили обёрнутую мешковиной тварь, пошли следом. Марыля бежала по коридорам так быстро, что они едва успевали следом.
– Я ни за что не причиню вред госпоже Венцеславе, – горячо возмутился Ежи.
– Ну-ну, – хмыкнула женщина.
Стоило служанке остановиться у большой дубовой двери, и сердце у Ежи ушло в пятки.
– Госпожа, к тебе в гости старый знакомый со свадебным подарком, – звонко воскликнула женщина.
– Ещё рано для свадебных подарков, Марыля, – ответил серебристый голосок. Ежи не видел её, но знал, что она улыбалась. – Но я в любое время рада старым друзьям. Пригласи его скорее.
Служанка распахнула дверь, и Ежи вошёл на негнущихся ногах. Всё сияло золотом, серебром и огнём. Но ярче всех Венцеслава в платье, вышитом жемчугом.
Только на мгновение она выдала своё удивление, и тут же улыбнулась.
– Ох, мой друг, как я рада тебя видеть. Что тебя привело в Твердов?
– Я… я…
Ежи поклонился, и с его головы упала шляпа. Он схватил её, прижал к груди, выпрямился и раскрыл рот.
– А где Щенсна? – выпалил он в растерянности.
По лицу Венцеславы пробежала тень.
– Её больше нет с нами, – чуть склонив голову, произнесла она и добавила нетерпеливее: – Так с чем ты пришёл, дорогой Ежи?
Венцеслава ждала чего-то в ответ, а Ежи закрутился на месте, как ужаленный.
– Вы! – он кинулся к мальчишкам.
Они бросили ношу на пол, и Ежи жестом велел им отойти в сторону.
– Ты в порядке, мой друг? – спросила озадаченно Венцеслава. – Что ты принёс мне?
Ежи наклонился, перерезал верёвки на мешковине.
– Вот, – сказал он и развернул мёртвую кикимору.
– Мда-а-а, – протянул Гжегож, покрутил головой, рассматривая кикимору, и снова произнёс: – Мда-а-а-а… вот эта похерень пострашнее Длугоша будет.
Толстяк загоготал, за что Длугош пнул его под зад. Впрочем, ничто не могло сбить Толстяка с ног. Он даже не пошатнулся.
– И чё с этой похеренью делать? – сердито спросил Гжегож.
– Можно сжечь, – пожал плечами Ежи.
– А можно скормить Толстяку, он жрёт всё подряд, – гнусаво произнёс Длугош.
Если это и было шуткой, то никто не засмеялся. Воняла кикимора прескверно. От туши стоило сразу избавиться, но они зачем-то собрались вокруг неё и разглядывали.
– Ладно, сделайте что-нибудь с этим, – поморщился Гжегож. – А ты, Ежи, за мной.
Если поначалу у Ежи тряслись колени от одной мысли о встрече с главой Тихой стражи, то теперь он вдруг испытал удивительное воодушевление. Он снова шёл следом за Гжегожем по коридорам крепости, снова стремился к чему-то потаённому, неизведанному и чувствовал себя… нужным. Он был нужен Гжегожу в прошлый раз, пусть и только для того, чтобы управлять Венцеславой, скармливая ей нужные знания. Он был нужен теперь, но уже для куда более важных дел.
– Как ты это делаешь? – спросил Гжегож.
– Что?
– Как ты убиваешь нечисть? На кикиморе даже ран не было… кстати, ты уверен, что это кикимора?
– Ага, – Ежи шёл, почти наступая Гжегожу на пятки, тот был ниже, и ногами ему приходилось шевелить куда быстрее, чтобы не дать себя обогнать. – Мы остановились ночевать в заброшенном доме, а проснулись ночью оттого, что на чердаке что-то щёлкало.
– Щёлкало?
– Она пряла пряжу… из волос моей матери. Обрезала, пока мы спали.
– Хорошо, что не загрызла, – хмыкнул Гжегож.
– Она потом попыталась. Не знаю, правда, почему она вообще к нам приблизилась. Но… говорят, обычно кикиморы не нападают открыто. Они пакостят, путают волосы, пряжу, иногда могут душить во сне…
– Много ты знаешь о всякой нечисти, – недоверчиво зыркнул через плечо Гжегож.
Коридоры в Твердове были узкие, и идти приходилось друг за другом.
– Я всю жизнь провёл с двумя чародеями, – виновато улыбнулся Ежи. – Правда, они как раз редко что-либо рассказывали. Была одна девушка, ратиславка…
– Лесная ведьма? – понимающе сказал Гжегож.
– Нет, другая. Очень хорошая девушка, – он невольно впился ногтями в свои ладони. – Она многому меня научила… многое рассказала. Думаю, ей просто нравилось меня пугать, но… оказывается, я что-то запомнил.
– Например?
– От полуночницы можно спастись, если рассыпать бусы или зерно. Она начнёт собирать.
– Какая ерунда.
– Ага…
Всё выше и выше они поднимались из подземелий в башню крепости. Ветер гудел, гуляя по Твердову. В узких прорезях окон сверкала покрытая льдом река Тасма. У одного из окон Ежи остановился, опёрся руками о подоконник.
– Голова кружится, – проговорил он.
– Это с непривычки, – кивнул Гжегож. – Тут тебе не Совин. Там замок был громадный, а этот… похерень какая-то.
– Зато, говорят, Твердов никогда не могли захватить.
– Говорят… Так что, расскажешь, как ты умудрился убить кикимору?
– В общем… – Ежи тяжело вздохнул и подался вперёд. Морозный воздух обжёг лёгкие. Они больше не болели. Золотая сила, которую он забрал от кикиморы, а ранее от лесавки, сделала его удивительно сильным и здоровым.
Внизу, на дороге к крепости и на берегу Тасмы, мельтешили люди. Жизнь шла своим чередом, несмотря на угрозы от лойтурцев, тварей Нави и все беды, что свалились на Рдзению за минувшую зиму.
Невозможно было приготовиться к дальнейшему разговору, но и оттягивать его больше не имело смысла. Ежи нужно было доказать Гжегожу, что без него они не могли справиться.
– Меня боятся навьи духи.
– Чего? – Ежи послышалось, что Гжегож хрюкнул от смеха.
– Меня боятся духи, – повторил Ежи.
– Тебя? – глава Тихой стражи уже не пытался скрыть веселья. – Тебя? Ты, Ежи, конечно, не красавец, но вроде и не настолько урод, – он действительно вдруг хрюкнул от смеха. – О, не могу, хрен ты кухонный. Нечисть его боится…
Долго ещё Гжегож не мог взять себя в руки и хохотал. Ежи, поджав губы, наблюдал за ним с долей отчаяния.
– Покажи мне Малого человека, – процедил он сквозь зубы.
– Что? Напугаешь его своей мордой?
Незнакомое чёрное чувство просыпалось в Ежи. Он сжал и разжал кулаки.
– Покажи мне Малого человека, – велел он.
Лицо Гжегожа удивлённо вытянулось, холодные глаза посмотрели пристально, пытаясь прочитать Ежи, точно книгу, но насмешливая улыбка снова расплылась на губах.
– Он, поди, уже спрятался от тебя.
У Ежи задёргался глаз, а по щеке то ли от обиды, то ли от волнения покатилась слеза.
– Ох, ладно. Сам найду, – он сорвался с места и побежал наверх. – Говоришь, он на чердаке башни? – воскликнул он нарочито громко, пытаясь скрыть, как сильно заболело сердце.
– Или в подвалах, – крикнул ему вслед Гжегож. – Он у нас непостоянный. Шляется туда-сюда.
– Ага, – Ежи перешагивал через две ступени.
– Эй, Ежи, – позвал Гжегож. – Если ты брешешь и не можешь ни хрена сделать с нечистью, то жалеть я тебя не буду.
Споткнувшись, Ежи схватился за стену, устоял, обернулся вниз, но глава Тихой стражи уже скрылся за одним из бесчисленных поворотов винтовой лестницы. Не стоило ожидать, что Гжегож простит старую обиду. Да, он намеренно использовал Ежи, чтобы управлять Венцеславой, но сути это не меняло: Ежи его предал.
– Понял, – негромко ответил он, не уверенный, что его услышали.
Он хотел добавить что-нибудь ещё дерзкое, злое, отчаянное, но промолчал и стал дальше подниматься наверх.
Обычно духи разбегались, почувствовав Ежи издалека, но Малый человек Твердова обитал в этих стенах не один век и вряд ли когда-то бывал за их пределами. Он не знал, куда бежать.
Ежи нашёл его в углу на чердаке. Весь день, как только он оказался в Твердове, Ежи ощущал присутствие других духов на конюшнях, в банях и избах, но ни один из них не был таким древним.
Малый человек вовсе не был человеком, по крайней мере он давно им быть перестал. Он дышал размеренно и шумно, как бык, смотрел спокойно и даже устало, но когтистыми лапами беспокойно корябал доски на полу.
Видеть домового было странно. Обычно духи скрывались от простых людей. Ежи до сих пор не привык, что потаённый мир Нави вдруг ему открылся.
Ежи, сам не понимая, зачем, помахал рукой и неловко замер на другом конце чердака. Почему-то убивать Малого человека совсем не хотелось, даже тьма в груди, сытая после недавней кикиморы, осталась равнодушной.
За минувшее время Ежи мало научился понимать собственную силу, но он почувствовал, что Малый человек Твердова был удивительно силён. Такой и вправду мог остановить войско захватчика. В этом и была цель его существования: защищать крепость.
– Меня зовут Ежи, – вдруг зачем-то представился Ежи. – Меня прислала госпожа Венцеслава.
Дух не пошевелился. Ежи засомневался, что он вообще мог понять человеческую речь.
Не так Ежи представлял себя в роли Охотника. Убить лесавку у него получилось случайно, а когда на них напала кикимора, он просто защищался. Никогда он еще никого не убивал намеренно.