– Ты… – промямлил он. – Тебя же звать Дедушка, да? Веся так называла домовых.
Малый человек вдруг склонил голову к левому мохнатому плечу. Он был похож на большого уродливого кота.
– Дедушка? – повторил Ежи. – Правильно?
Дух моргнул, сложил лапы на коленях. Большие золотые глаза посмотрели с удивительным пониманием, и Ежи вдруг почувствовал оторопь.
– Веся как-то рассказывала о тебе. Ну, не о тебе, о домовых. Она много о ком из духов рассказывала, говорила, что я ничего не понимаю, – он усмехнулся, кривя рот. – Веся считала, что ты приносишь лад в дом и защищаешь его.
Домовой внимательно слушал каждое его слово, а Ежи всё продолжал и продолжал зачем-то рассказывать о Весе:
– Она очень любила вас: и домовых, и полевых, даже полуночницу, хотя та пыталась нас сожрать. Я, если честно, не понимаю этого, но Веся вообще всех любила. Она бы расстроилась, узнав, что я хочу тебя убить.
Глаза домового округлились, но он даже не подумал сбежать. То ли он не понял значения слов, то ли смирился со своей судьбой.
– И она говорила, что дедушка-домовой – это предок рода, который защищает дом. А ты… ты, наверное, такой предок? Сын князя?
Вряд ли по прошествии долгих веков дух помнил свою прошлую жизнь. Быть может, он действительно сам принёс себя в жертву, чтобы защитить Твердов, быть может, его принесли в жертву против собственной воли. В любом случае он защищал крепость много лет и отлично с этим справлялся. Он не заслужил смерти.
– Если ты защищаешь Твердов от чужаков, то… госпожа Венцеслава тебе не враг. Она на самом деле ни в чём не виновата. Её обманули, как и меня, а если она и сделала что плохое, то только потому, что не имела выбора, – сбивчиво проговорил Ежи и облизнул потрескавшиеся на морозе губы.
Сквозь щели задувал ветер. Под крышей тихо курлыкали голуби. Глаза домового сверкали золотом, словно огоньки свечей, точно пытались убаюкать.
– На самом деле… думаю, я могу сдержать себя в руках и не убивать тебя, – прислушавшись к тьме внутри, произнёс Ежи. – Только ты должен пообещать, что не обидишь людей в крепости, особенно госпожу Венцеславу. Тогда я тебя не трону. Договор?
Он выпалил это и прикусил губу. Какой же он дурак! Он пытался вести переговоры с безмозглым духом, с нечистой силой.
– Дор-р-р-р-р… – прошуршал ветер по чердаку.
Ежи открыл от удивления рот. Неужели ему не показалось?
– До-го-вор-р-р…
Домовой вдруг вскочил, и пыль взвилась вокруг него столбом. Дух хлопнул лапами и исчез. Это что же? Он мог в любой миг сбежать, но всё равно выслушал Ежи?
Это что же? Он заключил договор с нечистой силой?
Гжегож смотрел на него с нескрываемым разочарованием.
– Надо было сразу тебя грохнуть, хлопец, – произнёс он. – Честно слово, жалко тебя, но…
С нарочитой медлительностью он положил руку на рукоять кинжала. Ежи даже попытался убежать, повернулся к Венцеславе. Она сидела за столом. В стороне лежала свёрнутая карта. Когда Ежи пришёл, они с Гжегожем обсуждали что-то. Он успел только услышать «Старгород».
Белая Лебёдушка встала и прошлась по библиотеке от окна к сундукам с книгами и обратно. В крепости всё находилось в запустении. Если в совинском королевском замке книги хранились в большом зале, за ними следили слуги, стирали пыль с каждой полки на высоких шкафах из тёмного дерева, то в Твердове библиотекой называлась небольшая комнатушка, где вдоль стен стояли кособокие, сбитые неумелым плотником сундуки. Кажется, библиотеку собирал кто-то из бывших хозяев крепости. Много лет в городе правил князь Часлав Лисица, но так как жил он со всей семьёй в Совине, то золото, заработанное князем в Твердове, почти всё уходило в Совин. Благоустройством крепости никто не занимался.
Ковёр на полу выглядел чуждо, и Ежи подозревал, что его привезла с собой из Совина Венцеслава. Так же странно смотрелось и резное кресло, в которое сел Гжегож, развалившись на подушках. Со времени их последней встречи он стал куда развязнее вести себя в присутствии Венцеславы.
Она же была удивительно сосредоточена и даже сурова.
– Ты уверен, Ежи? – спросила Венцеслава. – Малый человек недавно пытался задушить меня во сне. Думаешь, он действительно никого больше не тронет? – она остановилась у окна, приоткрыла ставни, пропуская свежий воздух и ослепительно-белый зимний свет. С подоконника слетел потревоженный голубь.
– Домовой пообещал, что никого не обидит, – пробубнил Ежи.
– Могу ли я верить слову нечистого духа?
– Думаю, его надо задобрить, – пожал он плечами.
Венцеслава выгнула бровь, и в глазах её появилось нечто совершенно новое, чего он не замечал прежде.
– Принести жертву духу Нави? Ежи, о чём ты говоришь? – она осенила себя священным знамением и проговорила тише: – Святая Лаодика, защити нас…
– Не кровавую жертву, а что-нибудь съестное! – Ежи переминался с ноги на ногу, точно желая убежать. – Творогу или яиц. Деревенские всегда так делают. Домовой защищает крепость от чужаков, так покажите ему, что вы друзья и желаете Твердову только добра.
– Хочешь, чтобы я, будущая королева, уговаривала какого-то духа принять меня? Ежи, тебя отправили убить его, а не подружиться.
– Он могущественный дух! – воскликнул Ежи в отчаянии. Его не слушали, и он даже не мог осудить их за это. Ещё летом он смеялся над Весей, которая переживала за полуночницу. – Местные верят, что он защищает Твердов от врагов. Если с ним подружиться, он станет защищать вас. Ведь родственников Лисицы в крепости не осталось, правильно? А домовому нужен дом, семья.
Резкий громкий хохот прокатился по библиотеке. Гжегож ударил ладонью по подлокотнику кресла.
– Предлагаешь усыновить домового?
– Предлагаю заручиться его поддержкой, – надулся Ежи. – Мы слишком близко к границе с Лойтурией. Прежде домовой всегда успешно защищал Твердов. Местные его обожают…
На подоконник снова приземлился голубь, за ним второй. Оба с любопытством заглянули в библиотеку: не найдётся ли чего-нибудь съестного?
– Местные, – пробормотала Венцеслава. – Да, я слышала от пары служанок, как они отзывались о Малом человеке. Думаю, если мы убьём его, люди будут оскорблены. Что ж, Ежи. – Она остановилась рядом со столом, руку положила на свёрнутую карту. Гжегож медленно поднял глаза, изучая эту тонкую руку, задержал взгляд на лице. – Я доверюсь тебе, в прошлый раз ты мне помог.
– Это в какой такой раз? – процедил Гжегож.
Венцеслава не обратила на него внимания.
– Можешь остаться на время, – решила она. – В округе много куда более злых духов, чем Малый человек. Посмотрим, как ты с ними справишься. Но Малый человек, или, как ты говоришь, домовой находится под твоей ответственностью. Присматривай за ним.
– Я думаю, – протянул недовольно Гжегож, – что хлопец просто привирает и случайно нашёл мёртвую кикимору.
– Я не привираю! – возмутился Ежи с такой горячностью, что удивил сам себя. – И могу доказать это на любом духе, но… домового мне жалко.
Любопытно, смог бы Ежи вытянуть жизнь из Гжегожа? Прежде он никогда даже не задумывался о том, чтобы нанести вред обычному человеку, но если придётся защищаться, сможет ли Ежи использовать своё проклятие против главы Тихой стражи?
Издалека донёсся гул колокола, и перепуганные голуби сорвались с подоконника.
Гжегож вскочил на ноги и кинулся к окну.
– Разве колокол не звонил совсем недавно? – задумчиво спросила Венцеслава.
Полдень и вправду минул меньше лучины назад, да и звон был тревожный, он не замолкал. Ежи не сдвинулся с места, прикрыл глаза и прислушался к беспокойному голосу храмового колокола, к реке, протекавшей под стенами крепости, к темноте, что жила внутри него.
Внизу, на берегу Тасмы, сверкало золото, горело ярко и звало. Голод внутри сердито заворчал.
Не спеша к Гжегожу подошла Венцеслава.
– Что случилось?
– Какая-то хрень из реки лезет, – проговорил Гжегож.
– Утопленники? Русалки?
– Да хрен знает! Эти твари должны спать зимой, разве нет?
В один миг он оказался около двери, обернулся и посмотрел на Ежи.
– Ну, хлопец, пойдёшь со мной? Проверим твои силы в деле. Научился махать палкой-убивалкой? – он с насмешкой кивнул на меч, висевший на поясе у Ежи.
– На самом деле, – неловко поёжившись, произнёс Ежи, – меч мне для виду. Я убиваю духов Нави без оружия. И на всякий случай людям лучше держаться от меня подальше.
Гжегож старался удержать насмешливое выражение лица, но то, как спокойно произнёс это Ежи, его всё-таки покоробило. Он распахнул дверь.
– Тогда пошли скорее, – сказал он уже без прежней улыбки.
Ежи поклонился Венцеславе.
– Я скоро вернусь, госпожа, – пообещал он и быстро направился к лестнице.
Сразу с несколькими духами он ещё не встречался, но это была отличная возможность доказать свою пользу будущей королеве.
Глава 25
Хоть змея и сменила кожу,
яд у неё всё тот же.
Внизу стремительно быстро пролетали поля и леса. Вышня утекала всё дальше на юг. Как далеко могли умчаться лёгкие сани?
Мало кто решался отправиться по реке в такое время года. Лёд ещё не сошёл, ночи были морозными, но никто не поехал бы в санях по реке. В любой миг можно было провалиться под лёд и уйти на дно вместе с санями и лошадьми.
Но Гармахису, кажется, везло.
На рыхлом снегу ясно проступали следы саней. Никто не ездил по реке после вчерашнего снегопада. Только беглец, торопившийся убраться подальше от Златоборского княжества.
Он решил избегать дорог, опасаясь быть узнанным. Гармахис понимал, что его будут искать. Княгиня отправила гонцов во все княжества, даже те, что не желали больше подчиняться. Как бы князья Новисада и Старгорода ни относились к Гутрун, они не могли не осудить человека, поднявшего руку на князя и его детей. Гармахис пролил княжескую кровь и должен был за это расплатиться.