– Мадам Клара! – закричал Финч.
Женщина поглядела на него. Она не произнесла ни слова, но он отчетливо уловил в ее взгляде отчаянное: «Беги!»
Гелленкопф повернулся к Финчу. На его лице появилась смесь раздражения и удивления. Видимо, он не представлял, что это за существо в дверях и откуда оно здесь взялось. Но существо было настроено решительно…
Финч вытащил из кармана крошечный, под стать ему самому, револьвер. Направил его на Гелленкопфа.
– Не трогай ее! Или я… или я…
Даже слепой увидел бы, как дрожит револьвер в пальцах Финча. Даже глухой различил бы страх в его голосе.
Но Гелленкопф не был ни слепым, ни глухим.
– Убей его! – велел он неизвестно кому и снова повернулся к мадам Кларе, словно позабыл о самом существовании чумазого мальчишки.
Портьера черных перьев на стене колыхнулась, и из нее, опираясь на трость, выбрался старик в белом костюме и треуголке.
– Неугомонный внук Птицелова… – проговорил с улыбкой Одноглазый. – Думаю, он не будет против, если я тебя выпотрошу.
Мальчик не успел ничего предпринять, когда Корвиус стукнул тростью по полу и обернулся белой вороной. Исторгнув из клюва пронзительное карканье, птица набросилась на него и, клюнув в запястье, выбила из руки револьвер. Финч едва успел закрыть лицо руками, но безжалостные кривые когти, разорвав ткань сюртука, вспороли его кожу. Боль была жуткой. А затем ворона ударила его крыльями.
Финч попятился и даже не заметил, как вновь оказался в коридоре. Последовавшая за ним ворона каркала, клевала и неистово рвала его когтями. Он вопил и пытался отмахиваться.
В какой-то момент чудом ему удалось схватить ворону за крыло обеими руками. Финч дернул. Раздался хруст, но птица, закаркав от боли, забила свободным крылом еще яростнее. А затем вонзила все свои когти в плечо мальчика, с легкостью разорвав и сюртучок, и жилетку, и рубашку.
Не осознавая, что делает, Финч вонзил зубы в птичье крыло и сжал их что было сил. Ворона дернулась так резко, словно пыталась распасться на две части. Она уже не каркала, а жутко, истошно орала. Вырвавшись из рук Финча, она извернулась и невероятным образом отшвырнула его от себя.
На том месте, где только что была ворона, стоял, скрючившись и с трудом опираясь на трость, Горан Корвиус. Его белый костюм был покрыт черной кровью и сажей, сломанная рука висела плетью. На плече кровоточил след от укуса.
Единственный глаз не-птицы пылал яростью. Старик не ожидал отпора, он-то полагал, что с легкостью расправится с каким-то мальчишкой. Но он не был бы успешным интриганом, если бы не делал выводы из своих промахов.
– Этого стоило ожидать, – едва слышно прохрипел Корвиус. – Внук Птицелова… Непредвиденные обстоятельства… Узелки и нити, выбившиеся из плетения…
Финч глядел на этого жуткого старика и не мог разобрать ни слова – голос Одноглазого звучал как шарканье ногами по полу. Финч вдруг вновь почувствовал себя отсталым. Он совершенно не знал, что делать. Все его мысли сейчас занимали лишь доносящиеся из комнаты крики мадам Клары и вкус… горький вкус крови не-птицы во рту.
Одноглазый одним движением вытащил из трости клинок и небыстро, осторожно двинулся к мальчику. Теперь он был готов к любым неожиданностям.
– Мне будет так приятно это сделать, – сказал Горан Корвиус. – Пока ты жив, искоренение семейства Трогмортона будет не полным. Внук Птицелова… нить, выбившаяся из плетения…
Финч попятился.
– Нет-нет, – угрожающе проговорил Одноглазый. – Так просто ты не уйдешь. Думаешь, что старик слишком немощен, чтобы тебя догнать?
Горан Корвиус поднял клинок и вдруг… отпустил его. Тот просто повис в воздухе рядом с ним. Сунув руку в карман, Одноглазый что-то достал, а затем швырнул это «что-то» вперед, и оно мягко покатилось по полу. Когда красный шар стукнулся о башмак Финча, мальчик с удивлением понял, что это обычный клубок шерстяных ниток. Клубок выглядел совершенно безобидным и…
…И вдруг все изменилось.
Финч моргнул и застыл. Только что он был в коридоре гостевого крыла, а вот он уже в совершенно другом месте. Причем в таком, что впору взять и сойти с ума.
Начать с того, что больше это был никакой не коридор. Темно-красные стены, пол, потолки, лампы казались мягкими, шершавыми, и Финч понял, что все кругом связано из нитей. Свет в лампах также имитировали нити, но белые – длинными извивающимися щупальцами они выползали из плафонов и врастали в окружающие предметы.
Мальчик неуверенно шагнул по вязаному, как кофта, полу. Учитывая, что над головой нависали низкие покатые своды, он предположил, что находится на чердаке или в мансарде. Кругом было тихо, лишь из углов раздавалось едва слышное шуршание – там крутились колеса ткацких станков, прядущих все новые и новые нити.
В стене было пробито окно, и Финч выглянул наружу. То, что он увидел в окне, заставило его отшатнуться.
Город, как и всё на чердаке, был связан из нитей: улицы, дома, крыши, фонарные столбы…
Что-то коснулось ноги мальчика, он дернулся и опустил взгляд – на него пуговичными глазами смотрело какое-то крошечное существо с нитяными щупальцами.
– Покорми нас, – молящим голоском проговорило оно. – Покорми, покорми нас!
Из-под столов выглядывали глаза-пуговицы других вязаных существ. Шевеля лапками и щупальцами, переваливаясь с ноги на ногу, вязанки трясли головами. Эти странные нелепые куклы были испуганы появлением незнакомого мальчика, но тот не предпринимал никаких попыток навредить им, и они осмелели, рискнули высунуться из укрытий.
– Покорми… покорми нас!
– Отстаньте, – велел Финч. – Как отсюда выбраться? Вы знаете?
– Покорми… ну пожалуйста…
Финч понял, что ничего не добьется от вязаных коротышек, огляделся по сторонам и увидел дверной проем. Осторожно подойдя и выглянув, мальчик обнаружил лишь еще одну комнату – почти идентичную той, в которой находился: ткацкие станки, верстаки, окно, и… еще одна дверь. Он ринулся к ней. Но и за ней его ждало то же самое. Еще один чердак. И повсюду были вездесущие вязаные куклы. Словно коты, они терлись о ноги и молили:
– Покорми нас!
– У меня нет для вас еды! – раздраженно бросил Финч.
– Зато у меня есть, – раздался голос из угла.
Финч замер, глядя на то, как нити в стенах расплетаются, образуя проход, и из него медленно выбирается Одноглазый.
– Мои милые глупые вязанки! – сказал он. – Хозяин дома!
– Покорми… – Они устремились к нему гурьбой. – Покорми нас…
Старик отшвырнул их ногой, после чего засунул руку в стену и вытащил из нее, словно взял с полки в шкафу, свой клинок.
– Конечно, мои милые, только сперва угощу нашего гостя.
Шевеля длинным скрюченным носом, Корвиус двинулся к Финчу.
– Где я?! – закричал мальчик.
Одноглазый окинул взглядом стены и пожал плечами.
– Это мой дом, – сказал он.
– Но как я сюда попал? Этого… этого просто…
Одноглазый подходил все ближе…
– Ну да, – кивнул он. – Этого просто не может быть. Чтобы кто-то вдруг взял и оказался внутри клубка? Нет-нет, это совершенно невозможно.
Финч опешил. О чем говорит этот безумец? Внутри клубка?!
– Ты не сбежишь, как ни старайся, – изрек Одноглазый. – Отсюда для тебя нет выхода.
Несмотря на его слова, Финч сорвался с места и бросился бежать. Не разбирая дороги, он выскочил из дверного проема, быстро преодолел чердак, не останавливаясь ни у вязаных сундуков, ни у ящиков, полных клубков, ни у одинокого окна, за которым открывался жуткий нереальный вид на простирающиеся кругом нитяные кварталы. Финч оказался на точно таком же чердаке – уже третьем по счету. Пересек и его. И снова он попал в угрюмую вязаную комнату. Старик не солгал. Выхода отсюда не было…
– Эй! Внук Птицелова! – позвал Одноглазый. – Куда ты подевался?! И почему нынешние дети не верят на слово? Вот в наше время старших уважали, прислушивались к ним…
«Если нельзя сбежать, – подумал Финч, лихорадочно озираясь по сторонам, – нужно спрятаться!»
Отчаянно надеясь, что у старика нюх хуже, чем у ищейки Кэрри, Финч нырнул под один из заваленных грудой красной пряжи верстаков.
Оказавшись в укрытии, он замер за ткацким станком, прислушиваясь.
Кто-то подергал его за штанину. Финч опустил взгляд и увидел нечто, напоминающее крошечного бордового осьминога. Вязанка была старой, вся в пыли, нити на ее «шкурке» в некоторых местах порвались. Она выглядела очень грустной – так показалось Финчу.
«Ну вот, – раздраженно подумал он. – Сейчас попросит покормить ее».
– Забери меня… – неожиданно взмолилась вязанка. – Забери меня с собой…
– Я не могу.
– Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…
– Я не могу тебя взять.
– Здесь плохо… мне здесь очень плохо…
Рассуждать не было времени, и, подхватив нитяное существо, Финч засунул его под сюртучок. Вязанка оказалась на удивление теплой. Она немного покопошилась, а потом затихла, будто заснула.
И тут Одноглазый нашел Финча. Зайдя в комнату, старик сразу же понял, где прячется мальчик. Он подошел к верстаку, резко наклонился и без предупреждения ткнул шпагой в Финча. В самый последний момент мальчик успел крутануть колесо ткацкого станка, и клинок, попав в прорезь между спицами колеса, вырвался из руки злобного не-птицы.
Финч не стал дожидаться, когда старик схватит его, и, выбравшись из-под верстака, отпрянул от Одноглазого. Тот поглядел на него, усмехнулся.
– Ну давай, внук Птицелова, – прохрипел он, наклонился и поднял клинок. – Сделай то, что сделал бы твой дед. Убей меня! Сними с меня шкуру! Давай же, чего глядишь своими перепуганными глазенками?
И Финч сделал то, чего от себя не ожидал. Его руки словно сами собой схватили из ближайшего ящика клубок ниток и швырнули его в старика. Вскинув клинок перед лицом, Одноглазый отбил клубок прочь. Финч схватил следующий, ловко метнул и его.
– Грязный маленький ублюдок! – закричал Одноглазый и шагнул к мальчику.
Но Финч не прекращал обстрел. Клубок за клубком отправлялся в полет, причиняя не-птице недюжинное раздражение и даже боль. Хоть клубки и казались мягкими, но при этом они были довольно увесистыми. Все их отбить не-птице не удавалось – какие-то клубки достигали цели: они били Одноглазого в грудь, попадали в лицо…