– И что ты с ним делаешь? – спросил Финч.
– Хочу открыть конверт и прочитать, что там!
– Но мистер Дрей разозлится, что ты читала!
– А он ничего не узнает.
– Как это?
Арабелла наделила его взглядом, в котором явно сквозило: «Ну как можно быть таким глупым?»
– Я открою конверт, прочитаю, что в письме, а потом снова запечатаю, – сказала она. – И дядя Сергиус ничего не заметит. Как будто конверт и не распечатывали. Клей растает на пару, и конверт откроется.
– Но это же невозможно! – начал спорить Финч. – Мистер Дрей узнает, что ты открывала!
– А вот и нет. В книге «Двадцать четыре ступени на восток» Эдита Холланда шпион мистер Кинниган ловил других шпионов. И он открывал конверты, держа их на пару. Он часто так делал, проверяя корреспонденцию. И никто ни разу не догадался, что их письма читали.
– Может, это просто выдумка?
– А вот и нет, – уверенно заявила Арабелла. – Я прочитала все об этой штуке! Это так интересно! Называется перлюстрация. И я так уже делала.
– Кто бы мог подумать, – саркастично заметил Финч.
– Да, кто бы мог подумать, что мне это понадобится для расследования тайны, когда я открывала письма, адресованные маме от тетушек Агафины и Уиллоу. Но там были скучные описания их котов и длинные занудные рецепты пирогов, а здесь точно должно быть что-то интересное. – Она вонзила в Финча пристальный взгляд. – Ты лучше расскажи, что случилось, когда тебя забрала эта ужасная женщина мадам Гриппен? Почему эти монстры из приюта тебя отпустили? И зачем тебе револьвер? И откуда у тебя это? – Она ткнула пальцем, указывая на ссадину на лбу мальчика.
Финч вздохнул и принялся рассказывать о том, что произошло с момента, как он вчера сел в бордовый трофф, и до того, как она постучалась к нему в дверь этим утром. Пока он говорил, печка наконец раскалилась, и вода в чайнике стала потихоньку подогреваться.
– Убийца! Настоящий! – воскликнула Арабелла, когда мальчик закончил свой рассказ. Она выглядела испуганной. – Может, стоит сообщить мистеру Перкинсу?
– И что он сделает? – проворчал Финч. – Стукнет дубинкой падающий снег, как громилы мадам Гриппен?
– Да, – согласилась Арабелла. – Вряд ли мистер Перкинс справится с этим Кэрри, но вообще… – она задумчиво почесала нос, – это все очень странно. Сомневаюсь, что Кэрри и правда хочет тебя убить.
Финч возмутился:
– Что?! Конечно, хочет!
– Почему? В смысле, зачем ему это?
– Не знаю. Может, он спятил или я мешаю каким-то его делам. Точно! Я стою у него на пути, вот он и…
Арабелла покачала головой.
– Кэрри же очень опасный профессиональный убийца – если я правильно поняла, он мог тебя убить еще в Горри. А вместо этого… что он сделал? Не дал забрать тебя в приют, потом гнался за тобой до самого дома и написал записку, что он знает, где ты живешь. Убийцы обычно не предупреждают своих жертв. Похоже на то, что он просто хочет тебя запугать и пытается сделать так, чтобы ты сидел здесь и боялся высовываться.
Слушая Арабеллу, Финч все сильнее злился. И хоть в ее словах была логика, он не хотел признавать то, что пережил такую страшную ночь напрасно, а еще ему стало обидно: если она права, это значило, что Кэрри повел себя как обычный взрослый – просто сделал так, чтобы назойливый мальчишка не путался у него под ногами.
– Ты ничего не понимаешь, – сказал Финч, упрямо отталкивая от себя подкрадывающееся чувство облегчения от того, что его не хотят убить. – И не знаешь, что думает Кэрри. Не лезь в его голову. Ему бы это не понравилось. И вообще это мой убийца – мне лучше знать.
Арабелла возвела очи к небу.
– В любом случае мы знаем, что ты как-то влез в его дела, – сказала она. – И мы выясним, что это за дела. Вместе.
– Вместе?
– Ну да, а ты думал, что я просто ничего не буду делать, пока какой-то… какая-то не-птица будет тебя запугивать? Конечно, я помогу тебе разгадать, что нужно Кэрри.
– Хорошо, – смилостивился Финч. – Но это не значит, что я тебя простил.
Арабелла явно собиралась ответить что-то хлесткое и едкое, но ее отвлекла… перлюстрация.
– О, вода закипела! – восторженно выдала девочка и придвинула к чайнику конверт таким образом, чтобы на него попадало как можно больше пара.
– А он не размокнет? – спросил Финч.
– Он должен стать горячим и мягким. Мистер Кинниган открыл так добрую сотню шпионских конвертов. Клей должен растаять…
Наконец, видимо, посчитав, что конверт уже достаточно влажный, Арабелла осторожно подцепила краешек клапана пальцем.
Затаив дыхание, Финч наблюдал за ее действиями. Арабелла напряженно сморщила нос и закусила губу, отчего стала напоминать мышонка. Несмотря на то, что девочка говорила, все же это было письмо не от какой-то из ее занудных тетушек, и, если заметят, что она его открывала, последствия будут намного более плачевными, чем лишение сладкого.
Арабелла продолжала легонько тянуть клапан, потихоньку приоткрывая его. Она действовала очень осторожно, чтобы не разорвать бумагу, и вскоре полностью открыла конверт. А затем достала из него листок бумаги.
– Что там? Что там? – нетерпеливо прошептал Финч.
– «Кабаре “Пересмешник”. Полдень», – прочитала вслух Арабелла. – И внизу подпись: «Птицелов».
Снег усилился настолько, что, помимо него, уже мало что можно было разобрать кругом. Ветер подхватывал его и швырял в стены, в окна, в лица. Начиналась метель.
В городе все знали, что в ближайшее время снегопад будет становиться лишь сильнее и злее и впоследствии перерастет в снежную бурю – сама погода намекала, что стоит поскорее завершить все дела, запастись консервами, химрастопкой или углем, а также хорошей книжкой, с которой не жаль будет скоротать время.
По пустынной улочке на окраине Гротвей пробежал облезлый кот. Он пытался отыскать родную подворотню, но все кругом было белым-бело, а сам он к тому же слегка перебрал из забытой кем-то у фонарного столба початой бутылки джина, поэтому в глазах у хвостатого слегка двоилось.
По тротуару со своей тележкой прогрохотал старик-старьевщик, а в канаве у какого-то дома, заносимая снегом, валялась парочка нищих. Повсюду там багровели брызги остывшей крови, а между нищими лежала корка хлеба, судя по всему, и ставшая причиной свары. К ней подбиралась огромная, размером с собаку, мышь.
Двое детей, мальчик с синими волосами и мешком, переброшенным через плечо, и курносая рыжая девочка, волочащая в руках два здоровенных мужских башмака, прошмыгнули мимо парадного входа кабаре «Пересмешник» и нырнули во двор. Обратно они из него так и не вышли.
Минут через пять вместо них оттуда нетвердой походкой выплыл, покачиваясь, нетрезвого вида джентльмен в длинном пальто и шляпе-котелке, надвинутой на глаза. Незнакомец поднял воротник пальто и к тому же обмотался шарфом так, словно то ли боялся простудиться, то ли уже был простужен. В узкой прорези между котелком и шарфом виднелись лишь большие карие глаза.
Джентльмен двинулся к кабаре. Неуклюже взобрался по ступеням, остановился у входа и постучал.
Когда дверь открылась и из туч пурпурного дыма вылезла смуглая бритая голова с огромными бровями, приплюснутым носом и зловещей улыбкой как минимум в сотню белоснежных зубов, посетитель сказал гулким голосом, в котором нет-нет да и проскальзывали высокие нотки:
– Здравствуйте! Меня зовут Фриббен Джобиус. Я бы хотел войти в ваше кабаре!
При этом он как-то странно дернулся, словно его неожиданно одолел приступ тошноты.
– Пять фунтов! – рявкнул смуглый. Его звали Боргало, он был вышибалой в «Пересмешнике».
Человек в котелке вытащил из кармана пальто бумажку в пять фунтов и протянул ее мистеру Боргало, тот схватил денежку и исчез в дыму, пропуская посетителя.
Место, в котором оказался Фриббен Джобиус, можно было назвать небольшой темной прихожей, хотя больше напрашивалось слово «прелюдия»… «Прелюдия к кабаре».
Вышибала Боргало уселся на стульчик слева от прохода и облокотился на крошечный столик, на котором он раскладывал пасьянс. Засунув тонкую короткую сигару в зубы, а большие пальцы под подтяжки, он выжидающе и раздраженно уставился на посетителя: мол, чего застыл?
Мистер Джобиус проковылял мимо, отодвинул рукой красную бархатную портьеру и вошел в зал.
Кабаре «Пересмешник»… Это было место игроков, танцовщиц, различных опасных и неблагонадежных личностей. Вотчина вульгарной музыки, пропащих душ, сводящих с ума напитков, здесь правили нравы, весьма далекие от установленных по ту сторону портьеры.
С ходу понять размер зала не представлялось возможным из-за приглушенного освещения и дыма, который стелился по полу и висел плотными ворочающимися клубами в воздухе.
В дальнем его конце, будто в заброшенном тупике, располагалась сцена. На ней стоял рояль, за которым сидел мужчина во фраке. Наигрывая беззаботный комедианс, он еще и что-то пел, время от времени издавая попугаичьи крики, обезьяньи визги и жуткое подвывание. В нормальном обществе его бы уже давно заперли в лечебнице для душевнобольных, но здесь некоторые его ужимки заслуживали даже короткие рваные аплодисменты. Подыгрывал человеку за роялем долговязый увалень в полосатой жилетке. Обняв контрабас, он вяло щипал струны и при этом выглядел совершенно равнодушным к происходящему кругом. Даже при всей скудности освещения прекрасно был виден расплывшийся, как чернильное пятно на бумаге, синяк под его левым глазом.
В дымчатом тумане проглядывали очертания столиков, за которыми расположились в основном мужчины – и не просто мужчины, а личности, похожие на головорезов: в потрепанных котелках, с иссеченными шрамами лицами и многократно сломанными носами. Кто-то из этих типов громко, неприятно смеялся, а кто-то хрипел, потому что его схватили за горло. В кабаре играли в карты и кости, и кое-кто из игроков был в одних лишь кальсонах да нижней рубахе – судя по всему, эти господа уже успели знатно проиграться.
Между столиками ходили девушки – разносчицы сигар, почти полностью раздетые. Мистер Джобиус даже пожалел бедняжек: это же как им, должно быть, холодно. Впрочем, девушки из кабаре выглядели веселыми и будто соревновались друг с другом в натянутости улыбок. Не сразу мистер Джобиус понял, что улыбки были частью их униформы, прямо как боа с перьями, бархатные перчатки до локтей или чулки, ноги в которых напоминали попавшихся в сети рыбин.