– Сосредоточьтесь! – строго говорила мадам профессор. Расхаживая у белой доски, она то рассыпалась снежинками, то вновь выходила из снега прямо в том месте, где только что была. – Нужно сконцентрироваться! Если вы будете рассеянными, у вас ничего не получится.
«У меня бы ни за что не вышло, – подумал Финч. – Даже будь я не-птицей».
Не выходило, впрочем, и у большинства учеников. У кого-то исчезала голова, у кого-то рука, но полностью могли рассыпаться снегом лишь единицы. Да и тех потом профессору приходилось возвращать лично.
– Очень хорошо, мисс Нурр! – похвалила мадам профессор девочку, которая исчезала и появлялась так стремительно, что даже мигала. Судя по всему, это было незапланированно, и девочка от страха пронзительно визжала. – Вам всего лишь нужно дышать ровнее! Попытайтесь успокоиться! А вот вы, мистер Граппин, превосходно справляетесь!
Высокий тощий мальчик действительно исчезал и появлялся с легкостью. Он и сам знал, что выходит это у него отлично, и на его лице читалась неизбывная скука вперемешку с высокомерием.
Что касается Коры, то она была из тех, у кого ровным счетом ничего не получалось. Она сидела в последнем ряду, вжав голову в плечи и надув щеки. Казалось, ее черные глаза от напряжения вот-вот вылезут из глазниц. Девочка даже покраснела, что, кажется, было не слишком естественно для не-птиц.
Финч посочувствовал ей.
И тут над головой раздалось карканье. Сперва оно было тихим, но с каждым мгновением становилось все громче и пронзительнее. Финч зажал уши, а дети в классе радостно повскакивали со своих мест и похватали портфели.
– А возвращать ваши глупые конечности я за вас должна?! – возмущенно воскликнула мадам профессор, но тем не менее вернула всем утраченное, индивидуально взмахнув для каждого кистью. Финч подумал, что у нее так рука заболит, а ученикам хоть бы хны – они могли отправиться на переменку и без головы.
Все заторопились к выходу из класса, и Финч предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Дверь распахнулась, а затем поток учеников-не-птиц стал вытекать в коридор с шумом, гамом и перепалками. Кто-то перебрасывался снежками, кто-то что-то пел голосом, похожим на гудение клаксона, а кто-то забавы ради зажигал фонарики на ладони.
Финч даже привстал на носочки, выглядывая Корин нос в суматошной толпе носов. В один момент ему показалось, что он увидел ее, но это была совершенно незнакомая девочка-не-птица, уставившаяся на него с недоумением.
– Кора! – позвал Финч и попытался протиснуться через толпу.
Кто-то толкнул его в плечо. Раздался неприятный хриплый смех.
– Что это за уродец?! – воскликнул какой-то мальчишка. – Вы только поглядите на него!
– Поглядите, во что он одет! – вторил другой.
Возгласы привлекли внимание – еще бы: все хотели поглядеть на уродца, который во что-то там такое чудаковатое одет.
– Эй! – гневно ответил Финч, повернувшись к мальчишке, который его толкнул, и заодно к стоящему рядом с ним, вероятно, его приятелю. – Сами вы уродцы!
– Что ты сказал? – На него надвинулся тот самый мальчишка, которого только что хвалила мадам профессор.
– Почему бы тебе сейчас не исчезнуть, Граппин, – храбро бросил в ответ Финч, – пока не получил в нос? Ты ведь так хорош в этом! В исчезновениях, я имею в виду!
Ученики вокруг зашумели. Их голоса слились в единое «У-у-у» и стали напоминать гул ветра в дымоходах.
– Вы слышали, мистер Граппин? – с ехидной усмешкой спросил какой-то мальчишка с клочковатыми черными волосами. – Что вы будете делать?
– Я думаю, мистер Кигги, коротконосый уродец вот-вот умоется кровью! – ответил Граппин и широко раскрыл свой рот-трещину, видимо, угрожающе.
– Ну давай! – Финч поднял кулаки.
– У-у-у-у-у-у-у-у… – завыли не-птицы со всех сторон. Судя по всему, они просто обожали драки.
Финч понял, что в Фогельтромм все так же, как и в его школе. Вообще никаких особых отличий: есть свои задиры, а есть свои чудаки. Ну что ж, он сейчас покажет местным задирам, из какого теста он сделан!
Но Граппин и Кигги не успели его как следует отделать, а так, вероятно, и было бы, поскольку ловкость и сила Финча не равнялись его гонору. Через передний ряд учеников протиснулась Кора.
– Финч? – удивилась она.
– Мисс Кнауэ, вы что, знаете его? – спросил один из мальчишек.
– Да! – гордо ответила Кора. – Это мой друг! Его зовут Финч! Он хороший!
Финч сомневался, что подобные наивные слова образумят задир, и он оказался прав.
– Он хороший! – рассмеялся Кигги, приятель Граппина. – Хороший-прехороший. И почти-почти убитый! И почти-почти побитый!
– Отстаньте от него! – Кора пригрозила маленьким кулачком мальчишкам, и те лишь громче рассмеялись.
– Маленькая мисс защитница коротконосого уродца!
Но у Коры были свои аргументы.
– А хороший Финч потому, – сказала она, – что он – воспитанник мадам Шпигельрабераух.
Мальчишки переглянулись и испуганно ринулись в глубь толпы. Прочие также поспешили сделать вид, что их больше в Финче ничего не смущает: мол, и нос у него нормальный, и с одеждой все в порядке.
Кора схватила Финча за руку и потянула его за собой, подальше от классов.
– Что ты тут делаешь? – спросила она. – А где Арабелла?
– Арабелла дома, – ответил Финч. – Она наказана. А я…
– Ты снова за кем-то следишь? – восторженно спросила девочка.
– Нет, я пришел к тебе.
– Ко мне?
Она остановилась. Поблизости никого не было.
– Да. – Финч поглядел на нее очень серьезно. – Кора, послушай. Начали твориться очень жуткие вещи. И мне нужно знать, кто такой, – он перешел на шепот, – Гелленкопф.
Кора испуганно огляделась, не услышал ли кто. Ее лицо выражало острое желание запереться в какой-нибудь ящик и не показываться из него пару десятков лет, а еще лучше – никогда.
– Я не могу… – начала она.
– Это очень важно, – взволнованно проговорил Финч. – Из-за него пропал мой дедушка.
Девочка потупилась:
– И мой тоже.
– Как это? – поразился Финч. – Когда?
– Очень-очень много ночей назад, – сказала Кора. – Когда я еще не вылупилась из яйца.
– Что? – удивился Финч. – Ты вылупилась из яйца?
– Ну да, – просто сказала Кора. – А ты разве нет?
Финч хотел было ответить, но тут понял, что совершенно не знает не только как именно появился он, но и как вообще дети появляются на свет. Может, и он тоже вылупился? Нужно будет у кого-то спросить. Арабелла должна знать об этом все – она же прочитала целую тысячу книг!
– А что ты знаешь о пропаже твоего дедушки? – спросил мальчик.
– Мама и папа не говорят о нем. Но я знаю: дедушка был плохим. Он примкнул к Гелленкопфу и помогал ему творить всякие… всякие мерзости!
– Расскажи мне… – взмолился Финч. – Расскажи про Гелленкопфа.
Кора впилась в него немигающим черным взглядом и задумалась.
– Хорошо, – сказала девочка наконец. – Я тебе покажу.
– Покажешь?
– Да. Идем со мной.
И она побежала к лестнице. Финч помчался следом.
Лестниц в Фогельтромм было невероятно много: они переходили одна в другую, раздваивались и растраивались, расходясь в разные стороны. Некоторые были почти вертикальными, другие – очень пологими, причем настолько, что от простого коридора их отличали разве что выступающие края ступеней в полу. Перила всех лестниц украшала тонкая резьба: сплетающиеся не-птичьи руки с когтями, перья и волосы.
Двери кабинетов выходили прямо на ступени, повсюду были расставлены или висели на тонких цепочках причудливые латунные механизмы, похожие то ли на часы, то ли на астрономические приборы. Финч вертел головой и разглядывал их, но Кора не останавливалась, и мальчик неотступно следовал за ней. Они поднимались все выше.
Порой навстречу им попадались сжимающие портфельчики ученики и важные профессора, спешащие по своим делам.
В какой-то момент вдруг зазвучало уже знакомое Финчу карканье. Кора замерла и, задрав голову, устремила взгляд под черные своды.
– Это начинается новый урок? – спросил Финч.
– Да. – Она кивнула. – Но я не пойду.
– Но что, если…
– Нет, меня не хватятся, – печально сказала девочка. – Никто даже не заметит, что меня нет.
И они продолжили путь. Кора стала вести себя намного осторожнее: глядела в оба, старалась ступать как можно тише. Судя по всему, как и в школе Фьорити, быть пойманным в Фогельтромм во время урока за пределами класса грозило весьма нехорошими последствиями.
– Спасибо тебе, что попросил меня не наказывать, – сказала Кора, прячась у какой-то двери и заглядывая в окошко, чтобы удостовериться, что за ней никого нет. – Это было бы просто ужасно, если бы она меня наказала. Мадам Воррта безжалостна.
Кора толкнула дверь, и они оказались в узкой галерее, вдоль стены которой в несколько ярусов располагались похожие на насесты скамейки.
– А как вас обычно наказывают? – спросил Финч.
– Это очень страшно, – сообщила Кора испуганным шепотом. – Ты даже не представляешь…
– Расскажи…
– Обычно мадам Воррта зовет профессора Гехирна, который преподает мыслительные практики, и тот стирает из памяти провинившегося ученика счастливые воспоминания.
– Как это?
– В зависимости от проступка они как бы просто отбирают у ученика или сильное, или слабое счастливое воспоминание.
Финч попытался представить себя на месте жертвы подобного наказания. Сперва он подумал, что вот на нем они-то свои зубки пообломали бы – он ведь из Горри, сирота, и жизнь его не назвать такой уж счастливой: он не помнит родителей, никогда не ходил на ярмарки и на коньках не катался, ему ничего не дарили, но… дедушка, книжки, Арабелла… А еще он вспомнил, что испытывал, когда ожидал, что мадам Клара вот-вот отберет его воспоминания о не-птицах. Нет уж – лучше не быть наказанным в Фогельтромм!
Преодолев галерею, они вышли на лестницу, которая поднималась вдоль огромных окон, разделенных угловатыми прожилками переплета. За окнами проносился снег.