Мать с криками «О боже! О боже!» осела на корень оливы. Марго, вся в слезах, всплеснула руками и запричитала: «Они утонут! Утонут!» Спиро, Лесли и я побежали к воде. Не имея лодки, мы ничем не могли помочь. И тут мы увидели, что от места кораблекрушения к берегу бойко плывут четыре бравых морехода, причем Ларри и Дональд толкали перед собой капитана Крича. Тогда мы трое быстро разделись и бросились в море. Вода была ледяная, а волны покруче, чем я думал.
– Вы там в порядке? – обратился Лесли к приближающемуся отряду.
– Как стеклышко! – закричал в ответ Макс.
У него был сильно рассечен лоб, кровь заливала лицо и усы в придачу. Ларри заработал царапину и синяк под глазом, который быстро разбухал. А физиономия капитана Крича, выныривавшего между Ларри и Дональдом, приобрела какой-то лиловый оттенок и стала похожа на большую сливу.
– Помогите вытащить его на берег, – обратился к нам Ларри. – Старый дуралей, только когда мы перевернулись, признался, что не умеет плавать.
Мы втроем вцепились в капитана и освободили отдувающихся пловцов от обременительного груза. Та еще картинка: шатаясь и тяжело дыша, Лесли и Спиро, подхватив капитана с двух сторон, волокли его по мелководью, так как колени у него подгибались и сам он идти не мог.
– Эгей! – крикнул он матери. – Эгей, моя красавица!
– Вы только посмотрите на Макса, – ахнула Марго. – Он истекает кровью!
Мы кое-как доплелись до оливковой рощи и уложили капитана под деревом, так как стоять он был не в силах. А тем временем мать, Марго и Теодор оказывали Максу и Ларри первую медицинскую помощь.
– Вот и порт, – с облегчением выдохнул капитан Крич. – Наконец-то. Я еще сделаю из вас, ребята, настоящих моряков.
Только теперь, когда мы смогли сосредоточиться, нам стало ясно, что капитан совершенно пьян.
– Ларри, как же ты меня огорчаешь, – сказала мать. – Вы ведь чуть не утонули.
– Я не виноват, – мрачно заявил Ларри. – Мы выполняли команды капитана. Дональд с Максом потянули не за те фалы.
– Как вы могли выполнять его команды? Он же пьян.
– Он не был пьян, когда мы вышли в море. Наверное, у него где-то припрятан запас спиртного. Он действительно, как я сейчас вспоминаю, частенько спускался в кабину.
– «Ты не верь ему, красотка, – запел капитан Крич срывающимся баритоном. – Парень он, конечно, ах, / Но тебя однажды бросит / С пеленашкой на руках».
– Мерзкий тип, – отозвалась мать. – Ларри, ты меня очень-очень огорчаешь.
– Выпьем, парни, – прохрипел капитан Крич, махнув рукой в сторону изрядно потрепанных Макса и Дональда. – Трезвый моряк – плохой моряк.
Все худо-бедно просушились и отжали мокрую одежду, но всех бил колотун, когда мы двинулись вверх по склону к припаркованной машине.
– А что будет с яхтой? – спросил Лесли.
Ее владельцев, Дональда с Максом, этот вопрос, похоже, не интересовал.
– Мы остановимся в ближайшая деревня, – сказал Спиро. – Я знаю рыбак. Он ее починить.
– Хорошо бы дать Максу что-то стимулирующее, – заметил Теодор. – У него от такого удара может быть сотрясение мозга.
– У нас есть бренди, – сказала мать и полезла в салон машины.
Через мгновение она держала в руках бутылку и стакан.
– Душка, – подал голос капитан, пытаясь остановить блуждающий взгляд на заветной бутылке. – То, что доктор прописал.
– Это не вам, а Максу, – отрезала мать.
В автомобиле мы расселись не без труда, кто-то у кого-то на коленях, главное было дать побольше места Максу, чье лицо приобрело пугающе свинцовый оттенок, к тому же его била дрожь, несмотря на выпитый бренди. Мать, к великой своей досаде, оказалась бок о бок с капитаном Кричем.
– Садитесь ко мне на колени, – радушно предложил ей капитан. – Обнимемся и согреемся.
– Еще чего, – сурово ответила ему мать. – Уж если я и сяду к кому-то на колени, то к Дональду.
Пока мы возвращались в город, капитан потчевал нас морскими песенками в собственной редакции, а домочадцы переругивались по этому поводу.
– Ларри, скажи ему, чтобы он перестал петь, – требовала мать.
– Почему я? Ты сидишь с ним сзади, вот ты ему и скажи.
– Он не мой друг, а твой.
– «Одной только грудью / Кормила Руди / Младенца в течение года, – распевал капитан. – И вырос из Эгби / Не мастер по регби, / А просто какой-то иуда».
– Вы все могли погибнуть из-за этого старого негодяя, – возмущалась мать.
– Да это все из-за Ларри, – сказал Лесли.
– Неправда, – возмутился тот. – Тебя там не было, ты не можешь знать. Думаешь, легко, когда тебе кричат «Идем в бейдевинд!» и при этом ветер воет в ушах?
– «Девица из города Лутца заставила мир содрогнуться», – с удовольствием продекламировал капитан.
– Больше всего мне жалко бедного Макса. – Марго сострадательно на него смотрела.
– С какой стати? – поинтересовался Ларри, у которого глаз так заплыл, что виднелся только блестящий черный зрачок. – Из-за этого болвана все и случилось. Я держал яхту полностью под контролем, пока он не поднял этот парус.
– Ты не моряк, – возразила Марго. – В противном случае ты бы не сказал ему «Поднять парус».
– А кто ему говорил? – огрызнулся Ларри. – Только не я. Он сделал это по собственному почину.
– «Корабль назывался „Венера“»!.. – голосил капитан, чей репертуар казался неисчерпаемым.
– Дорогой, не надо спорить, – попросила мать. – У меня голова раскалывается. Скорей бы добраться до города.
В конце концов до города мы добрались, сначала забросили в отель Дональда с Максом, потом распевающего капитана Крича и только тогда, мокрые, продрогшие и злые, поехали к себе.
На следующее утро, слегка завяленные, мы завтракали на веранде. Глаз у Ларри приобрел палитру заката, достойную кисти Тернера. Вдруг загудел клаксон, и показался автомобиль Спиро, впереди с рычанием мчались собаки, пытаясь кусать покрышки.
– Обязательно надо приезжать с таким шумом, – поморщился Ларри.
Спиро протопал на веранду со своим обычным ритуалом приветствий.
– Доброе утро, миссис Даррелл… мисс Марго… господин Ларри… господин Лесли… господин Джерри. Как поживать ваш глаз? – обратился он к Ларри и сочувственно осклабился.
– У меня сейчас такое ощущение, что я буду ходить с палочкой до конца жизни.
– У меня для вас письмо есть, – это Спиро уже обращался к матери.
Она нацепила очки и достала из конверта письмо. Все замерли в ожидании. Щеки матери покрылись румянцем.
– Какая дерзость! Какая наглость! Мерзкий старик! Нет, это что-то невероятное.
– О чем речь? – не выдержал Ларри.
– Этот гадкий, мерзкий Крич! – Мать размахивала письмом. – А все ты! Это ты привел его в наш дом!
– Так, в чем еще моя вина? – спросил Ларри, совершенно сбитый с толку.
– Этот мерзавец сделал мне предложение.
Воцарилась мертвая тишина, настолько все были огорошены этим удивительным сообщением.
– Непристойное предложение? – осторожно спросил Ларри.
– Нет-нет. Он говорит, что хочет на мне жениться. Пишет, какая я чудесная и всякую сентиментальную чушь.
И тут вся семейка в кои-то веки дружно зашлась в хохоте.
– Ничего смешного, – оскорбилась мать, расхаживая по веранде. – Лучше бы что-нибудь сделали.
– Ой. – Ларри вытер слезы на глазах. – Давно я так не веселился. Видимо, после того как он вчера снял перед тобой мокрые штаны, чтобы их выжать, он решил, что только так ты можешь остаться честной женщиной.
– Прекратите, – гневно потребовала мать. – Что вы тут нашли смешного?
– Я уже вижу, – начал Ларри елейным голосом. – Ты в белом муслиновом платье, мы с Лесли в цилиндрах в роли сватов, Марго в роли подружки невесты, а Джерри выступает твоим пажом. Очень трогательная сцена. Церковь заполнят измученные женщины легкого поведения с требованием запретить бракосочетание.
Мать смерила его ледяным взглядом.
– На кого я точно не могу рассчитывать в разгар настоящего кризиса, – сказала она возмущенно, – так это на родных детей.
– Но ты будешь отлично смотреться в белом, – сказала Марго, подхихикивая.
– Где ты собираешься провести медовый месяц? – поинтересовался Ларри. – Говорят, на Капри очень хорошо в это время года.
Но мать уже не слушала. Она повернулась к Спиро, в глазах ее горела решимость идти до конца.
– Спиро, передайте капитану, что я говорю «нет», и пусть никогда больше не переступает порога этого дома.
– Мать, как ты можешь, – запротестовал Ларри. – Нам, детям, нужен отец.
– А вы все, – в ярости набросилась она на нас, – не смейте никому об этом рассказывать. Я не потерплю, чтобы мое имя связывали с этим мерзким, гадким распутником.
Так что больше мы капитана Крича не увидели. Зато этот «незабываемый роман», как мы его окрестили, стал предвестником хорошего лета.
9. Говорящая голова
Лето подкралось к острову с разинутым зевом – такая огромная открытая духовка. Даже тенистая оливковая роща не давала прохлады, а нескончаемый и пронзительный стрекот цикад с каждым последующим прозрачно-голубым, пышущим жаром полуднем, казалось, только нарастает и давит еще больше. Вода в прудах и канавах мелела, а грязь по краям делалась зубчатой, трескалась и выворачивалась на солнце. Море задержало дыхание, застыло, как толстая кипа шелковой ткани. Перегретое мелководье уже не освежало, и оставалось только уйти на лодке подальше, туда, где ты и твое отражение будут единственными движущимися предметами, чтобы нырнуть с борта и хоть как-то охладиться. Все равно что нырнуть в поднебесье.
Пришло время бабочек и мотыльков. Днем на склонах холмов, словно высосанных палящим солнцем до последней капли влаги, обитали прекрасные томные парусники, перелетающие изящно и беспорядочно с куста на куст; перламутровки, переливающиеся апельсинными, яркими, почти слепящими оттенками, что твои раскаленные угли, деловито шмыгали с цветка на цветок; белые капустницы; дымчатые желтушки; оранжево-желтые лимонницы метались, беспорядочно хлопая крылышками. В траве толстоголовки, подобно крошечным мохнатым аэропланам, носились с тихим ревом мотора, а кр