Когда тебя прихватывают за одно нахождение в таком месте, потом штрафуют безо всяких доказательств и отправляют черную метку на работу. Без любой зафиксированной сделки по покупке или продаже, просто за одно нахождение рядом с толкучкой — это же незаконно, требуется какое-то зафиксированное как положено действие с нарушением закона, однако, никто не хочет разбираться в этом деле досконально.
Как раз в окошко на лестнице увидел своих постоянных покупателей с Рижского. Идут оба, не спеша присматриваясь к народу, у каждого по чем-то набитой матерчатой сумке. Уверен, что увижу у них свои книги, часть из них точно. Значит, они и здесь продают, поэтому не сильно обрадуются, увидев меня.
Ничего, это я переживу вполне, лишь бы не мешали торговать.
Петли для замков просто забиты в деревянные косяки, теперь у меня появляется идея, что можно как-то использовать чердак для того, чтобы отсидеться во время облавы или даже пробраться на другую сторону дома, где спокойно выйти на улицу честным человеком с искренней улыбкой на устах.
Мужики прошли мимо единственного подъезда и вошли в двор соседнего дома, значит, торгуют там, я иду за ними следом. Тут уже собралось народа побольше, все те, кто именно спекулирует, а не коллекционирует.
Продавцы с Рижского разложили свои книги на продажу на тех же сумках и встали к еще паре таких же, как они сами, спекулянтов. По тому, как они общаются, видно, что давно знакомы между собой. Впрочем, здесь, наверно, все более-менее знакомы хотя бы в лицо.
Я здороваюсь со своими клиентами, один из них усмехается:
— Все же добрался сюда! Ну, шустрый ты парень! Далеко пойдешь, если не остановят!!
Второй мне не особо рад, однако, ничего не говорит, смотрит только неласково, понимая, что они лишаются части заработка.
Часть из десятка книг у них точно моя и как раз кто-то спрашивает цену про Дрюона, немного помолчав, неразговорчивый все же отвечает:
— Рубль, — и смотрит на мое лицо.
А чего на меня смотреть, спекулянт на Ульянке продавал такие книги примерно по столько же, они у меня купили по шесть рублей, теперь продают за десятку, все в порядке правил подпольной торговли. И говорит цену так же, думаю на всех таких толкучках действует похожее правило, уменьшать называемую сумму в десять раз.
Правда, по суровейшим советским законам это тебе никак не поможет, хоть за одну копейку продавай, все равно преступник. Вот бесплатно отдать или подарить имеешь право, а продать — никогда сам лично. Да и на месте стихийного рынка никакие рассказы про подарок тебе не помогут, увезут в кутузку и накажут, пусть и без угрозы уголовным делом.
Сильно не хочет советское государство, чтобы его граждане сами по себе богатели, без строгого присмотра уполномоченных товарищей. Так сильно, что аж спать не может спокойно.
Магазинная цена книги — три рубля пятьдесят копеек, с долей продавца или заведующей доходит примерно до пяти рублей, поэтому сто процентов прибыли — это и есть плата за реальный риск.
Я обхожу дальше постепенно образующиеся ряды торгующих всем подряд граждан, рассматриваю товар. Появляются первые джинсы, есть одни кроссовки, похоже, что это самопал с подпольных цехов. Родители как-то купили мне такие, рублей за семьдесят, что ли. На ноге они сидели как кусок говна, постоянно при ходьбе подошва уходила куда-то в сторону, выглядели получше отечественных, но, только немного.
И рассыпались за год, я сказал родителям больше мне самим ничего не покупать.
Так что, такой самопал — выброшенные деньги, тем более, когда за него просят здесь девяносто рублей, хотя, очередь из примеряющих все же имеется. Продавец обещает всем покупателям принести подходящую по ноге пару через полчаса, значит, где-то у него тут во дворах машина стоит со всеми размерами. Или комната имеется с товаром. До которой он доберется, надежно проверив отсутствие слежки.
Сегодня деньги родительские я не стал брать с собой, не хочу рисковать парой сотен рублей. Сначала хорошо осмотрюсь, да и правильнее всего будет устроить где-то на чердаке тайник. Сначала придется с дверью поработать, как следует, чтобы я мог проникнуть туда в любую минуту, когда потребуется.
И чтобы никто за мной не мог проскользнуть в этот момент.
Кое-что я придумал, поэтому придется обзавестись инструментами и фонариком, немного потратиться.
В отличии от дома, где находится ЛОК, в соседнем доме с двором есть нормальный чердак, я не спеша обхожу все подъезды, а их тут шесть, особенно внимательно присматриваясь к тем, около которых стоит мои знакомые.
Если милиция или опера нарисуются от арки проезда, лучше находиться от них подальше, за двухэтажной пристройкой, стоящей по центру. Уже тогда можно незаметно проскользнуть в подъезд и спрятаться на чердаке. Вопрос только в том, как устроить так, чтобы опера или сержанты не полезли за тобой туда же, и я обдумываю его всерьез.
Походив еще десять минут вокруг дома я все же пристроился к знакомым мужикам, достал пару книг и простоял так с часок, однако, ничего не продал. Впрочем, и у соседей дела шли не очень, они продали еще одну книгу за десятку, зато, в конце торгового дня, уже где-то к часу предложили купить у меня томик Булгакова за двенадцать рублей, на восемь дешевле его стоимости у меня.
— Давай купим, чего тебе тут с ним стоять! — предложил один из них, который разговорчивый.
Я, конечно, отказался: — За пятнадцать я и сам продам книгу за один день, — подумал я.
Местная торговля меня не впечатлила, покупателей прошло мимо не так много, как за «трубой», однако, и выбор у меня пока небольшой по книгам. Я все же боюсь, подсознательно жду облаву и слишком переживаю в ожидании момента, когда кто-то, похожий на оперов, появится из арки дворового проезда, потом прикажут всем оставаться на своих местах.
Можно, конечно, отложить продажи до того времени, когда я подрасту на свои двадцать сантиметров. Однако, тогда я из несовершеннолетних стану уже человеком с паспортом и в случае поимки мне придется отвечать по всей строгости советских законов. То, что я из рабочих происхождением, мне не поможет, как в военном училище.
Пока я вернулся к метро, решив проверить магазин на Петроградке, тот самый, который на Большом проспекте. Добрался до него на метро, провел там один час, рассматривая книги и ничего не смог понять, народ есть в помещении магазина, однако, рядом со мной разговоры не ведет, ждет терпеливо, когда я пройду. Потом еще пара стриженных парней лет двадцати пяти зашла в магазин, при виде которых пожилые дядьки, лениво бродившие по залу, как-то быстро переглянулись и исчезли.
Я внимательно рассмотрел местных оперов и тоже ушел к метро.
За один день или час тут ни в чем не разберешься и своим не станешь, лучше день — два простоять. Но, столько времени у меня пока нет, поэтому я решил ориентироваться на ЛОК и вернулся на Римского-Корсакова, 53.
К тому времени вся тусовка на улице рассосалась, я сразу зашел в нужный подъезд и поднялся на присмотренный чердачный этаж. Достал из сумки купленный в скобяном магазине столярный молоток с длинным гвоздодером и принялся при свете купленного так же фонарика раскачивать загнанные в толстое дерево длинные металлические крепления с ушками, на которых висит довольно простой замок.
Видно, что местные жители присматривают за своим чердаком, зная, что в подъезде часто толпятся продавцы с покупателями, которые что могут начать что-то прятать на бесхозном чердаке или сами прятаться там от облавы.
Это видно по следам в пыли на площадке перед чердачной дверью, довольно многочисленным.
Хотя, может, это как раз спекулянты здесь прятались от облавы, все возможно, правда, не думаю, чтобы милиция тщательно не проверяла каждый раз подъезды.
Через полчаса упорного труда, подкладывая под молоток заранее захваченный во дворе кирпич, я вытащил оба крепления из своих пазов и положил всю цепочку с замком в сумку.
Кирпичом придавил дверь, чтобы она не стояла нараспашку, сначала при свете слабого фонарика с плоской батарейкой изучил сам чердак, заваленный хламом и висящими везде клубами пыли.
— Придется повозиться, — пробормотал я, — И приехать сюда в будний день, чтобы поменьше народа слышало, как я по чердаку шастаю, желательно со сменной одеждой.
После этого мероприятия я добрался до Балтийского и уехал домой, так и не продав ничего. Правда, Стасу я выдал последние деньги, которые был должен, чем немного порадовал его.
Вечером снова прогулка с подругой, как обычно и снова намек от нее, уже такой конкретный, что скоро ее родители с младшей сестрой уедут на три дня в гости к родственникам в Псков, она останется одна дома, совсем одна.
Такая новость вышибает из головы все мои размышления насчет того, ехать завтра или нет в Питер.
Да, скоро меня ждет суровое испытание для моей нравственности, несколько часов держать в объятьях красотку-восьмиклассницу с шикарной фигурой и не испортить ее непоправимо — это серьезный вызов для меня.
Ну, на самом деле — насчет испортить, вопрос спорный. Можно сказать — подготовить максимально бережно и со знанием к будущей взрослой жизни, вот как это звучит, если в моем нежном исполнении.
— С тебя шампанское, — слышу я тихий шепот на ухо и понимаю, что настроена созревшая девчонка вполне конкретно.
Вспоминается история одной знакомой, достаточно хорошенькой в свои тридцать лет, а какой она была в конце десятого класса, я могу только догадываться. Ее история о потере девственности здорово развлекла меня в свое время, я стал серьезнее относиться к маленьким женщинам, всем этим школьницам.
— В конце десятого класса я решила стать женщиной, чтобы в институт прийти более опытной и взрослой. Естественно, ровесники меня совсем не привлекали. У них самих опыта никакого не было в наличии, насколько я знаю. Присмотрела для этого сложно-неприятного дела одного из приятелей отца, самого симпатичного и вполне обеспеченного мужчину. Несколько раз плотно так прижалась к нему с невинным видом грудью у нас дома, всегда в укромных местах и быстро довела мужика до принятия решения. Он тоже догадался, что девочка созрела, вскоре предложил переспать с ним по-взрослому, получить за потерянную невинность в подарок джинсы красивого голубого цвета. Я выставила одно условие — побольше ша