Поэтому, только бегство и еще раз бегство спасет меня.
Я все же не удержался и понизив голос до низкого и хриплого, каким говорят серьезные урки, прошипел в узкую щель:
— Начальник, меня на это фуфло не купишь! Я срок себе с земли не подниму! От дохлого осла уши! — это еще фраза от классика и я, подхватив пакеты и сумки, поднимаюсь на третий этаж.
Пусть теперь ищут невысокого, но, конкретно засиженного такого урку в подъезде, тратят время, жильцов расспрашивают.
На втором этаже из двери вылезает старушка и спрашивает меня:
— Милок, что за шум там? Во дворе?
— Бандиты, бабуля, в подъезд ломятся! Закрывайтесь и никому дверь не открывайте! — задаю я бабушке задачу.
Она прячется за дверью, и я слышу, как закрывается пара замков с той стороны.
На лестничной площадке я включаю фонарик, подлезаю рукой в широкую щель и с пары попыток вытаскиваю гвоздь, работающий засовом к моей свободе.
Потом легким рывком распахиваю чердачную дверь, осматриваюсь на чердаке и решаю, что мне не стоит нарушать девственный ковер из пыли перед дверью.
Если сотрудники догадаются посветить в широкую щель фонариком, если он, конечно, найдется у таких важных людей, они рассмотрят свежие следы, тогда у них могут появиться лишние мысли про путь, которым я вырвался из лап милиции.
Поэтому я кладу верный кирпич на пол и наступая на него, перекладываю свою сумку и все трофеи в сторону от двери, на какую-то стоящую там полуразвалившуюся тумбочку, так же густо усыпанную пылью.
Потом я слышу, как хлопает дверь в подъезде, похоже, кто-то из жителей спешит открыть дверь сотрудникам милиции, постучавшимся к нему в окно на первом этаже.
— Догадались, все-таки, остолопы, — улыбаюсь я про себя и закрываю с легким ударом дверь, загоняя крепеж в дыру. Блокирую ее сразу двумя гвоздями, пропихивая их подальше и перепрыгнув в сторону, оставляю кирпич лежать на месте. Только присыпаю его солидной кучей пыли, поднятой с пола руками.
Порядок наведен, менты, скорее всего, обнаружив, что злоумышленник пропал и его нигде нет, начнут стучаться в квартиры, которые им откроют точно не все.
Хотя, если они здесь коммунальные, кто-то да откроет, только все комнаты они тоже досмотреть не смогут по причине отсутствия хозяев. Да и нет у них прав на такое дело, могут и послать жильцы в далекое эротическое путешествие, особенно, кто уже отсидел и законы знает.
Главное, что они смогут рассмотреть через чердачную дверь, что пыль лежит за ней не потревоженная уже давно. Потому что, если менты что-то заподозрят, они эту преграду снесут с пары ударов ломом.
Пусть лучше думают, что я прячусь среди жильцов, тем более, вскоре я услышал топот ног на лестнице, погоня уже близко и пора уходить в недра чердака.
Я отошел от двери и пустился в путешествия по чердаку, освещая свой путь слабеньким фонариком, метров через пятьдесят очень пыльного пути и один раз повернув, я оказался около приготовленной мной на выход двери.
Прислушался в происходящему в подъезде, свидетели моего чудесного спасения мне здесь тоже не нужны, легким толчком открыл дверь, придержав замок с крепежом, чтобы ничего не зазвенело.
Набив добром свою сумку, сумку мужиков и пакет, распределив все правильно, чтобы лишнего не высовывалось, я прислушался к происходящему на чердаке. Никто за мной не бежит, поэтому, отряхнув ноги от пыли, я спустился вниз и вышел во двор.
Потом оказался на Лермонтовском, здесь нет, к сожалению, проходных дворов и так мне не добраться до Крюкова канала. Вскоре я иду уже около Мариинки, здесь я возвращаюсь на улицу Римского-Корсакова, запрыгиваю в подошедший трамвай, на котором доезжаю до Площади Мира и вскоре оказываюсь в зале ожидания на Балтийском.
Барахла у меня многовато набралось, книги я перекладываю получше, кроме одной в дорогу для себя. Кроссовки беру с собой, кладу в пакет к кассетам с дисками, разберусь с ними по пути домой.
Все, электричка тронулась, я откидываюсь на спинку сидения и счастливо улыбаясь, смотрю на пролетающие мимо зеленеющие поля под теплым солнцем. Вскоре мелькает Ульянка с копошащимся на нелегальном рынке советским народом.
Удачно я так провернул операцию с исчезновением с места совершения несомненного преступления по советским законам. Еще и милицию последовательно наказал, снова самого старательного и опять путем нанесения легкого ранения. Я бы, конечно, обошелся без таких фокусов, однако, в первый раз автобус конкретно помог мне избавиться от погони. Сейчас же с этим делом справилась отломавшаяся дверная ручка, слава богу, что она оказалась гораздо менее крепкой снаружи двери, или это ее крепление помогло мне.
Ворвись в подъезд этот крепкий милиционер Абросимов, чтобы я смог поделать против него в своем щуплом теле — да ничего. Мог попробовать дать по яйцам изо всей силы, однако, это уже прямое сопротивление сотруднику милиции, тут мой возраст мне особо не поможет. Можно легко заехать в колонию для малолеток, чего очень не хочется всей своей опытной душой.
Поэтому, мой бросок за трофеями, которые должна собрать милиция — оказался изрядной авантюрой и едва не обошелся мне гораздо дороже, чем я могу заработать на своих трофеях.
Могу даже прикинуть, насколько дорого, ибо, цены на товар мне известны уже хорошо.
Блок аудиокассет, каждую по двадцать пять рублей продают на рынке, то есть, всего сто двадцать пять рублей.
Пара фирменных запечатанных дисков, я пока не стану доставать их в электричке, один «Whitesnake», второй — избранное творчество группы «Doors», эти достаточно ценные, тут ничего не скажешь.
Будут стоить рублей по шестьдесят-семьдесят, не меньше за каждый, «Doors» может и сотне по цене оказаться.
Помню, был у нас в роте веселый парень, который прочитал как-то название Whitesnake так, как оно написано буквами — вхите снаке.
И как вы думаете его звали потом в училище?
Впрочем, это оказалось не первое его прозвище и даже не второе за веселый, непосредственный характер.
Кроссовки производства местного или кавказского цеховика, которые продавались по девяносто рублей, с ними можно подумать, попробовать на ноге, как будут сидеть. Если не совсем ужасно, тогда можно себе оставить на лето, они на один размер больше моего, что не так важно. Впрочем, фирменные кроссовки сидят на ноге гораздо удобнее и понтов с них больше в десяток раз, чем с этих подобий обуви, так что лучше посчитать их по семьдесят рублей на продажу.
Книги конкурентов, почти десяток, всего девять штук, примерно сто двадцать рублей по деньгам, как я уже могу определить опытным своим взглядом. Может, там еще что-то осталось валяться, я хватал то, на что нацелился мой глаз, однако, сбор книг оказался явно лишним, из-за него я едва не попался в сильные руки сержанта и не потерял все добро.
Всего на четыреста пятьдесят— четыреста шестьдесят рублей товара я сегодня с земли набрал, еще двадцать успел наторговать за одну недешевую книгу.
Ладно, переживать сильно не стану, что сделано — то сделано и отлично, что у меня все получилось на пять баллов, пусть и с повышенным риском.
Милиция меня рассмотреть не смогла, это совершенно точно, от взгляда сержанта Абросимова меня однозначно закрывала стопка книг. Вываливал я ее, находясь к нему спиной, так что ничего он не разглядел.
Единственно, что кто-то из жителей мог меня рассмотреть раньше и в момент, когда я собирал уже ничейное барахло, тоже меня опознать. Наверняка, все они к окнам прильнули, когда началась облава во дворе. Ментам от этого знания не холодно, не жарко, однако, братьям-спекулянтам точно не понравится моя деятельность по сбору не своего добра.
Пусть оно и брошенное оказалось в этот момент, потом все равно могут предъявить претензии мне и хозяин дисков, и продавец кроссовок и, уж тем более, мои книжные конкуренты. Да и гопники, ожидающие меня на выходе, точно не увидят мое симпатичное лицо среди задержанных, даже если не попадут сами в кутузку. Проверят подъезды после милиции и станут дожидаться меня, даже когда она уедет.
— Пусть до вечера посидят в засаде, — усмехаюсь я.
Придется пока оставить это неплохое место в покое, буду считать, что лимит своей удачливости я уже исчерпал. Два раза так серьезно повезло, да, еще забыл про удачу в стычке с гопничками, то есть, три раза повезло конкретно.
С ними именно в том, что заранее почувствовал засаду, вид перебегающих на мою сторону дороги парней заставил меня сразу же заподозрить неладное.
Поэтому, как ни жалко мне разочаровывать Стаса, придется сделать перерыв в торговле около ЛОКа. Все трофеи, кроме книг, я могу реализовать и в своем городе, сильно не спеша при этом. Путь спасения через чердак сможет мне помочь еще и в будущем, если кто-то обнаружит мою махинацию с чердачной дверью, я это сразу увижу.
Пора мне подумать о чем-то другом, есть у меня ощущение, что я что-то знаю, какой-то пласт памяти посвежел в моей голове, вскоре он мне откроется, как уже два раза случалось недавно.
Скоро первое мая, я пойду на первую свою демонстрацию в новом теле.
Ничего грустного я не помню про этот весенний праздник свободного труда, наоборот, можно весело потусить в общей колонне не слишком обременительно шествия под кумачевые знамена и бравурные лозунги из громкоговорителя.
Конкретно так вернуться в свою молодость, потом погулять с красоткой Юлечкой по теплым, весенним улицам.
Порадоваться молодости, своей удаче и верному расчету в многоопытной голове.
Хорошо, все же, что судьба или чей-то рок не закинули меня в шестидесятые или даже пятидесятые годы.
Конечно, я бы и там не пропал, но, все же хорошо, что в именно мое время я провалился.
Глава 26ХЛОПОТЫ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Почти всю оставшуюся дорогу, после станции Ульянка, я напрягал память, пытаясь вспомнить что-то ускользающее или, наоборот, всплывающее из закоулков моей памяти.
Что-то связанное именно с делом Чикатило, то, что может дать мне и моим анонимкам такое конкретное знание, которое приведет именно к нему. Понятно, что просто писать о его виновности — это неубедительная ерунда, требуется что-то такое из мелочей, что направит следствие к нему. Именно тех подробностей, которые известны людям, осматривавшим тела и еще начальству этих людей.