Слава богу, такое закабаление по примеру римских легионов практиковалось не в нашей роте.
Не сказать, чтобы я оказался таким уж дубом в учебе, но, технические дисциплины с трудом сдавал на тройки, потенциально близкие к двойкам. Ну, если честно, просто на двойки, откуда их легким движением руки превращали в проходные тройки.
Зато, абсолютно необходимые для каждого настоящего воина-комсомольца предметы — Историю КПСС, Научный Коммунизм и Марксистско-Ленинскую Философию, она же МЛФ — всегда сдавал на твердые пятерки, как и достаточно сложный Морской устав с Тактикой ВМФ Советского Союза.
То есть, оказался я по жизни настоящим, бескомпромиссным гуманитарием, так что никакие технические ВУЗы, технари и прочие серьезные заведения меня теперь совсем не интересуют, от слова вообще.
В этой истории я переберусь в Ленинград на пару лет раньше, чтобы избавиться от родительского присмотра и начать взрослую жизнь, согласно имеющимся у меня в голове мозгам и знанию будущего.
Ни в каком высшем заведении учиться не подумаю и сдавать математику тоже не придется ни разу, слава богу.
Кстати, даже на техникум время тратить не стану, ни к чему мне это, я точно знаю. Останусь, скорее всего, даже без среднего образования, что совсем какой-то нонсенс по тем временам для ребенка из приличной семьи и непьющих родителей.
Во всяком случае в нашем благоустроенном городе, что там творится в сельской местности и далеких городах — не знаю. Думаю, что там таких товарищей хватает.
Впрочем, у самого сын даже среднего не получил, бросил техникум на третьем курсе, ушел в официанты. Теперь живет на Бали, учит полтора миллиарда индусов надежно выигрывать в казино.
Очень расстрою отца своим выбором, я это предчувствую. Он мечтает меня в военное училище пристроить, как и вышло в той жизни, повелся я на его уговоры про большую зарплату подводников, про отдых по три месяца на юге, из них один обязательно в военном санатории. У него самого мечта имелась стать офицером ПВО и учиться в Минске, да не сложилось у бати из-за залета в самоволке, кстати, проведенной с моей матерью.
Решил самореализовать свою мечту на сыне, которому оказалось тоже интересно учиться в престижном заведении.
Именно в здании бывшего приюта принца Ольденбургского, где при кровавом царизме дети-сироты клеили спичечные коробки, где учились Пикуль и Конецкий и которое, что очень немаловажно, находилось всего в пятисот метрах от хорошо знакомого Балтийского вокзала.
Только я знаю, что никакого смысла просиживать штаны в училище больше для меня нет, пять лет в казарме от настоящей жизни, от радостей взросления и девчонок в таком городе, как Ленинград, прятаться. Да и потом, года с девяносто второго, когда все здание социализма рухнуло и раскатилось по кирпичикам, до двухтысячного примерно военный народ станет очень печально в финансовом плане жить.
По-настоящему впроголодь, по рассказам парней и их жен, так что — не мой это выбор в такое интересное для жизни время!
Да и прошел я уже этот период в прошлой жизни, спасибо альма матер за все, что случилось со мной там, за школу жизни и возмужание, за симпатичную форму и плохонькую, но, терпимую еду в курсантской столовой.
За то, как нас кормили в местах практик и стажировок — благодарить не стану, почти везде трехразовое питание реально оскорбляло человеческое достоинство, иначе такое и не вспомнишь.
Однако, преодоление тягот и лишений второй раз меня не очень интересует, с этим делом я и так отлично знаком.
В том же девяносто втором году я буду месячную зарплату подводника делать за один день, правда, достаточно тяжелого и нервного труда. А когда выберусь челночить в Польше, то и до тридцати зарплат за недельную поездку будет выходить без проблем.
Вскоре я уснул на своем креслице и снились мне первые в училище танцы, когда я, еще лысый первокурсник, с завистью смотрю на шевроны четвертого курса и все девушки в зале кажутся очень красивыми.
Такие, в платьях и на каблуках, со стройными ногами, как сейчас еще можно увидеть на танцах в синеокой Беларуси.
Утром родителей дома не оказалось и я, позавтракав как следует манной кашей, присматривал за сестрой до обеда, перечитывая Ремарка. Потом ушел по легкому морозу в здание профтехучилища на первую тренировку в новом году и новой жизни.
Пришел в хабзай самым первым, поздоровался со вскоре куда-то убежавшим тренером и некоторое время хожу по залу, прикидывая, что тут имеется из гантелей. Штанга с блинами в наличии, правда, стойки для нее нет и придется просить кого-то подавать гриф себе лежащему, есть несколько гантелей и еще тяжелые биты, чтобы стучать ими по грузовым шинам в качестве отражающего элемента.
Вот это — отличное упражнение для тренировки рук и плечевого пояса, я занимаюсь с битами, переходя на гантели или штангу. Через час тренировки кисти и локти отваливаются, однако, я крайне доволен собой, регулярные занятия однозначно нальют мои руки тяжестью. Прошу появившегося приятеля по прозвищу Буратино подать мне штангу и работаю с одним грифом три подхода.
В общем, раскачиваюсь, как следует, после такой нагрузки нет смысла стоять на лапах, как мне предлагает тренер и я возвращаюсь домой, где плотно обедаю и ложусь поспать. Вскоре меня будит появляющаяся в дверях квартиры ревущая сестренка с огромной шишкой на лбу, и я спускаюсь творить возмездие на нашу ледяную горку перед домом.
Кто ее сбил, мне рассказывают доброхоты, поэтому я нагоняю случайного виновника Варюшкиных слез в подъезде и некоторое время воспитываю, пока сам не довожу его до слез.
Вот не помню, придут его родители к моим разбираться или нет?
Возвращаясь на горку, встречаю своего приятеля и однокашника Жеку Козлова и теперь радуюсь жизни вместе с ним до самого вечера, с опозданием вспомнив, что собирался прогуляться в старую часть города для полного ознакомления моей памяти с тем, что там имелось тогда.
Старую, потому что она застроена двух— и трехэтажными желтыми домиками, такими своеобразными по сравнению с остальной его частью.
Договариваемся с Жекой завтра сходить в кино на двенадцать часов, даже не зная, на какой фильм и я иду домой сушить обувь и куртку.
В нашем кинотеатре начинается завтра какой-то фестиваль иностранных фильмов и все они для нас, как глоток свежего воздуха — то грудь женская мелькнет на экране, то настоящие ужасы показывают.
Что я отчетливо чувствую, так это то, что у меня нет очень уж большого расхождения между молодым телом и умудренной опытом головой, пока меня такая ситуация несказанно радует. Нет никакой радости в том, чтобы смотреть на ровесников и интересующие их занятия с утомленным видом молодого старичка. Так и от тебя самого все шарахаться начнут, из-за повышенной взрослости и занудности. Я радуюсь новой жизни, прежнему телу и с удовольствием дышу морозным воздухом, слетая по хорошо укатанной ледяной горке на ногах.
На следующий день с утра чувствую, как пробуждаются ноющей болью мои руки и плечи, на их фоне мышцы груди стонут тихо и не назойливо. Сегодня придется дать отдых мышцам и тренироваться в перчатках, но, это уже после обеда.
Пока мы встречаемся с приятелем, то есть, я захожу к нему и под нескончаемые советы его матери мы уходим из дома. Есть у нее такое пристрастие — очень переживать за сына, ведь его старший брат маленьким провалился в люк на дороге после дождя и утонул. Поэтому за Жеку Татьяна Никаноровна переживает гораздо больше, чем положено, портит мне приятеля своей добротой и неустанной материнской заботой.
Морозы уже спали и до кинотеатра мы идем пешком, заходя на горку Белых песков и пройдя котлован, снова возвращаемся на тротуар. Я помню, что раньше, гуляя с Жекой, мы часто нарывались на всякие недоразумения с местными птушниками или дворовыми авторитетами, поэтому собираюсь начать его перевоспитание в моем теперешнем духе.
В принципе, Жека неплохо дерется, тоже отзанимался пару лет на боксе в младшей группе, но, к сожалению, он изрядно трусоват. Впрочем, я тоже в бой не кидался раньше, пока меня конкретно не задевали и теперь хочу исправить эти недоразумения. Заодно Жеку перевоспитать, как смогу, на своем личном примере.
В «Современнике» дают классный японский фильм «Легенда о динозавре» и мы, отстояв очередь в кассу, радостно орем, то от страха, то от восторга. Правда, зал заполнен целиком школьниками, на наших местах нашлась пара каких-то молодцов, наших ровесников, которых я сразу же поставил на лыжи.
Они попробовали чем-то поугрожать нам напоследок, тогда я сразу заявил, что встречу их после сеанса и пересчитаю все зубы, чтобы и не сомневались в моих способностях.
Уверенный тон заявления и злое лицо подействовали на сверстников, правда, Жека изрядно перепух от моих действий, как я вижу, не получает должного удовольствия от фильма, собираясь убежать пораньше от намечающихся проблем.
Даже пробует меня на такое малодушие уговорить, вот они, недостатки слишком плотной материнской опеки.
— Не вздумай, — шепчу я ему, — Я сам отлуплю обоих! — и я показываю приятелю черную гайку, зажатую в руке, — От нее удар в три раза тяжелее. Я уже отлупил двух птушников вчера, можем и сегодня их встретить.
Жека, наоборот, от моих слов совсем не успокаивается и впадает в тревожный тремор, но, нас никто не встречает после сеанса, потенциальные противники не успели найти группу поддержки, а против моей уверенности оружия у них нет.
— Отлично! — Жека обрадовался не на шутку.
— Чего радуешься? Вот надавали бы им нормально, тогда есть повод. А так! — я разочарованно машу рукой.
Мы возвращаемся в кассу и покупаем билеты на вечер, на «Анжелику — маркизу ангелов», после чего направляемся в кафетерий «Дюны», где расположена блинная «Русский чай».
Полностью деревянное оформление блинной смотрится круто даже для меня, современного, а в те времена деревянные панели на стенах напоминают мне одно кафе в Хаапсалу, в общем — место сравнимо даже с Прибалтикой.