— Как императивно.
— А-га.
— Только вот в чем проблема… — щурюсь, знаю, что сейчас подкинет чего, по глазам вижу и не ошибаюсь, — Ты пришла ради собеседования?
— Ты же не серьезно…
— Прости, но таковы правила… как тебя зовут, кстати?
— Анна.
— Отчество? Оно же все-таки должно быть, раз ты не из королевской династии?
Фыркаю.
— Анна Егоровна.
— Отлично. Анна Егоровна, расскажите о себе.
Смотрю на него и думаю: ты дурак?! Макс же просто светится от счастья, и это бесит.
— Я люблю зеленый чай, фильмы с Риз Уизерспун и долгие прогулки под Луной. Ты серьезно?! У нас договор!
— Во первых, я его не нарушаю, а во-вторых, ты сказала только одну правду.
— В смысле?!
— Ты ненавидишь зеленый чай, Риз Уизерспун считаешь актрисой одной роли, а вот прогулки да. Это тебе нравится…
Не нахожусь, что ответить, Макс от этого факта улыбается только шире, а потом пожимает плечами.
— Раз вы пришли на собеседование на позицию моей помощницы, знайте. Иногда я очень устаю, и мне требуется расслабление.
— Мне составить для вас подборку особых журналов?!
— Нет, это ни к чему. Я люблю массаж. Сделайте мне массаж, плечи совсем затекли, и мы посмотрим, подходите ли вы мне.
Скриплю зубами, а он расплывается еще более довольной улыбкой. Черт! Знает же, что я не сдам назад, и не потому что боюсь провала операции, он так и так возьмет меня на работу, а потому что это принципиально. Все равно что добровольно сдаться, а это не про меня.
Встаю рывком, обхожу его стол и дергаю кресло на себя под тихий смех, а потом кладу руки на плечи. Он напряжен. Сильно. Но еще более сильно я чувствую его силу, мышцы под своими пальцами, горячую кожу. Помню, как кусала ее ночами, вонзала ногти, и сразу бросает в жар.
Черт-черт-черт!
— Сильнее… — добивает окончательно, и я отшатываюсь.
— Закажи себе тайку, чтобы делала сильнее, придурок! Может даже на хэппи энд ее разведешь?!
Уже разворачиваюсь, чтобы свалить, как вдруг Макс и вовсе переходит все грани разумного — щиплет меня за задницу! Я почти не чувствую, мешает костюм, но все равно! Какая наглость! Резко поворачиваюсь, он же давится смехом и шепчет.
— Хотел проверить, что у тебя там. Не удержался.
— Хочешь проверить, как я бью по морде? Я тоже могу не удержаться!
— Я уже знаю, как ты бьешь по морде, милая.
— И ты явно это забыл, раз позволяешь себе такое! Руки не распускай!
— Как скажешь… котенок.
И все. Как сносит изнутри все преграды. Одно слово — и я снова та маленькая девочка, которая засыпала у него на груди.
Глава 9. Слово
Разница между правильным и почти правильным словом такая же, как между молнией и мерцанием светлячка.
Марк Твен
Амелия; 23
Как одно слово может заставить вас из взрослого человека снова стать ребенком? Правильно. Верно выбранное слово в верно выбранное время — это все равно что своего рода машина времени. Ты и не заметишь, как болтаешься где-то в области «когда-то», совершая одну ошибку за другой.
После того казалось бы безобидного разговора, почти что дружеской трескотни, я начала его игнорировать и избегать. Один «котенок» равно глупостям в квадрате. На работе я лишь кивала и пыталась побыстрее смыться подальше под предлогом «мне нужно сделать отчет», да и дома ситуация не улучшалась. Стоило ему прийти к Августу — меня и след простыл. Хотя он меня и не преследовал… На работе Макс работал, а дома занимался Августом. Я была последним, что его в принципе волновало, и это бесило. Никогда не произнесу в слух, но задевало, черт возьми.
«Может я действительно больная, и на самом деле мне нравится, когда он меня преследует?» — часто я стала задаваться этим вопросом, особенно ярко он звучал, когда Макс проходил мимо меня в приемной, даже не посмотрев.
«Черт-черт-черт!» — чертыхалась миллион раз в квадрате, и столько же била себя по рукам, — «Да хорошо же, в конце концов, что наше общение сошло на нет! Я по крайней мере могу сосредоточиться на работе…»
И то верно. Как отвлекающий маневр Богдан сработал на ура. Он перетянул внимания всех начальников на себя, они пытались спрятаться от него, и понятия не имели, что прятаться нужно от серой, неприметной мышки. Я то все видела — каждый их грех и косяк, складировала, аккуратно складывала и улыбалась. Достаточно быстро у меня поднабралось по толстенькой папочке, и наметился весомый прогресс в нашем деле. Можно сказать, мы были почти на финишной прямой, осталось только получить железобетонные доказательства.
— Выглядишь… — Эрик не заканчивает фразу, вместо того присвистывает, проходя мимо комнаты, чем нервирует только сильнее.
Лив из-за этого злится. Она начинает материться на испанском, а потом захлопывает дверь перед носом мужа и шумно выдыхает.
— Мужики чертовы… вечно они все портят!
— Я все слышу как бы!
— И хорошо! Ты ее нервируешь, вали уже!
Невольно улыбаюсь. Их ссоры — особый вид искусства, и пусть почти стало «мягко», все еще было по-прежнему. Эмма тихо посмеивается, например, допивая бокал с шампанским.
— О! Ты все? Еще по одной!
— Ага, конечно! Это вы идете развлекаться, я с ребенком сижу!
— Он спать ляжет через двадцать минут.
— И все равно. Спасибо, но спасибо нет!
Я поправляю тончайшие лямки, хмурюсь, пропуская мимо ушей абсолютно все. Не могу. Так мандражирую, что внутренности переворачиваются, потому что ощущение это дебильное не оставляет — сосет под ложечкой так, будто сегодня непременно что-то случится.
— Ты ведешь себя рядом с ним так глупо, что это даже забавно…
Сразу реагирую на брошенную, как бы невзначай, фразу резким и строгим взглядом. Лив не боится. Она не тушуется и не отступает, напротив — во все тридцать два улыбается, прижавшись к двери спиной, покручивает бокал с шампанским и спокойно мне отвечает. Что тут скажешь? Только…
— Отвали.
Это все, мне нечем крыть, нечем парировать, я даже себе объяснить не могу, что так сильно меня подкинуло. Всего лишь один глупый котенок…
— Даже Богдан заметил, что что-то не так, — тихо вклинивается Эмма, и я перевожу внимание на нее, — Что? Его же приставили не помогать тебе, а оберегать. Волнуется, как бы не прохлопал проблему, Артур же ему голову оторвет…
— Он просил узнать?
Она слегка пожимает плечами, безмолвно давая мне ответ — просил, а может и нет, но явно волнуется.
— Зря он волнуется, ничего не произошло.
— Август тоже заметил…
— Что?
— Спрашивал недавно, почему мама больше не говорит и не смотрит на папу?
— Потому что мама дико хочет папу… — подначивает Лив, за что тут же получает помадой в голову, — Ау! Ты чего швыряешься?!
— Не неси бред!
— Ну да, может перегнула, но я имела ввиду другое!
— Что же ты имела ввиду?!
— Что я никогда тебя такой не видела… — с мягкой улыбкой отвечает, — Ты никогда не стесняешься и не боишься, даже Кира можешь смутить, но Макс… Рядом с ним ты становишься…
— Тупой? Безвольной? Или…
— Слабой. Я хотела сказать слабой.
— Просто прекрасно! — шиплю, подходя к зеркалу ближе, чтобы накрасить губы красным, но Лив еще тише поясняет.
— Я не в плохом смысле, дурья башка. Женщины могут быть слабыми, если рядом есть мужчина, который может им это позволить. Как, например, Эрик может позволить это мне. Рядом с ним не страшно…
Пытаюсь притворно засмеяться и придумать что-то остроумное, но выходит с натяжкой, а если быть точнее — никак. Никак не выходит, мне вообще в голову ничего не лезет, и это бесит сильнее. Выдыхаю шумно и решаю сконцентрироваться на своих губах, а Лив все никак не может успокоиться…
— Сегодня, когда он увидит тебя в этом платье, не забудь — ты пьешь таблетки. Все классно!
Не успеваю даже мысленно сформировать любой ответ, не говоря уже об остроумии, как эта сволочь просто выскальзывает из комнаты, так и оставив меня у зеркала с открытым ртом. Я ловлю еще пару секунд ступора, потом неловко перевожу взгляд на Эмму, подмечая сразу с каким старанием она не дает губам дрогнуть в улыбке.
— Не смешно.
— Да я молчу вообще.
— Я не… Боже, это просто сюр!
Шиплю, отворачиваюсь обратно и продолжаю выкрашивать контур карандашом. Эмма тактичная, не то что Лив, видимо, это говорят ее английские корни. Она на меня не смотрит, не таращится, подкалывая, она вообще никак не реагирует, будто ничего не случилось, а вместо того аккуратно складывает мои разбросанные футболки. Поэтому откровенности с ней всегда давались мне легче — она не давит.
— Ничего не произошло.
— Верю.
— Правда. Он ничего не делал, Богдану не о чем волноваться.
— Я же говорю, Амелия: я верю тебе, — мягко улыбается, и я, слегка помедлив, опускаю руку и хмурюсь.
— Просто он назвал меня… как раньше.
— И тебя прошибло?
— Да… прошибло. Мне сложно дается дистанция… с ним.
— Понимаю. Правда, Мел, я хорошо тебя понимаю. У тебя еще есть к нему чувства, они так и не прошли.
— Но это же ненормально… — жалобно пищу, поворачиваясь к ней лицом, — Он меня похитил, Эмма, понимаешь? Сначала обманул, жестоко использовал, а потом похитил и удерживал в квартире, как в клетке. В конце вообще хотел насильно сделать своей любовницей!
— А ты когда-нибудь смотрела на все с другого угла?
— Это с какого же?!
— С его стороны. Он заключил спор, когда не знал тебя, потом узнал и влюбился. Так бывает. Я его не оправдываю ни в коем случае, но, черт возьми, так же правда бывает. Сто миллионов фильм по такому сюжету снято, а сколько книг написано?!
— Без понятия. Я ни одной не знаю.
— Не знаешь ни одной книги, где мужик делал бы глупость?! — тихо усмехаюсь, а она жмет плечами, — Я просто пытаюсь сказать… может быть он действительно в тебя влюбился, а похитил, потому что боялся потерять? Макс не дурак, он прекрасно понимал, что если тебя отпустит — вряд ли когда-то увидит еще. Может быть он хотел загладить свою вину? Дать себе время?