Черт, эта женщина просто вылитая лиса. Я усмехаюсь, а когда она отвечает, смотрю на нее и признаюсь так искренне, насколько только способен. Просто решаю не играть. Открываю ей свою душу.
— Я облажался, Ирис. По-крупному. Тогда… в прошлом, я не сказал ей этого. Побоялся. После Лили мне было по-настоящему страшно снова окунуться во все эти чувства.
— Понимаю. Не представляю, что ты чувствовал, когда узнал о ее поступке.
— Она меня уничтожила. Я только потом понял, что не любил ее по-настоящему, но на тот момент все казалось иначе. А потом я познакомился с вашей дочерью, — опускаю глаза на свои руки и глупо улыбаюсь, — Она особенная. Я вел себя, как гандон, а она все равно продолжала ко мне тянуться. Я ее отталкивал, она терпела. Она многое вытерпела из-за меня, но я хочу все исправить. Там, в лесу…
Замолкаю. Чувствую, как меня душит изнутри, даю себе пару мгновений, чтобы прийти в себя, но это настолько сложно, насколько вообще возможно — образы так и стоят перед глазами. Их я закрываю, давлю ладонями, но потом выдыхаю и смиряюсь — не получится у меня их забыть, поэтому и не удивляюсь, когда голос мой хрипло скачет.
— Когда я увидел все это и думал, что это она — сам умер. Для меня весь мир померк, и больше всего я жалел, что не сказал ей, что люблю. Она просила, а я испугался.
— Так скажи ей сейчас.
— Она орет, чтобы я закрыл свой рот.
— Пытайся снова, — перевожу на нее взгляд, а Ирис мягкой улыбается и слегка сжимает мою руку, кивает, — Пытайся, как она пыталась, Макс. Она от тебя никогда не отступала, даже когда сбежала.
— Вдруг уже слишком поздно?
— В отношениях с Артуром я поняла, что поздно никогда не наступает на самом деле. Просто всему свое время. Я бы очень хотела, чтобы ваше время наступило сейчас, а не как у нас — через двадцать лет.
— Почему ты так со мной… добра? Ты должна меня ненавидеть, как твой муж.
— Артур… сложный человек, Макс, но он не монстр.
— Она похожа на него, так что мне это известно.
Улыбается.
— Тогда ты знаешь, что после всего, тебе придется заслужить его уважение. Ты никогда не будешь достоин его маленькой девочки, просто прими этот факт, но ты можешь заслужить его уважение и стать «почти» достойным. А я… что ж, я мать, и я знаю, что моя дочь тебя очень сильно любит. Когда-то давно моя мать проигнорировала мою любовь, и это разбило мое сердце. Я так до сих пор и не простила ее, а рана до сих пор болит. Не хочу такого для своей девочки, но если ты ее еще раз обидишь — я тебя убью. Тебе не нужно бояться Артура, дорогой, он тебя никогда не тронет. Артур очень сильно любит Амелию и ради нее что угодно сделает, но не сможет причинить ей боли. Я — другое дело. Если я увижу, что ты ей вредишь, по-настоящему вредишь, я тебя уничтожу, чтобы уберечь ее. Он не справится с ее ненавистью, а я да. И я на это пойду, будь уверен, лишь бы моя девочка была в безопасности.
Ни что в Ирис не дает мне права сомневаться: она серьезна, как никогда. Помню, я видел ее в похожем состоянии тогда, много лет назад, в особняке Насти, и сейчас тоже — взгляд, голос, уверенность. Я ей верю, но не боюсь, понимаю.
— Я вас услышал, но можете быть спокойны — ваша дочь со мной в безопасности. Я ее больше не раню.
— Я тебя тоже услышала и верю. Береги ее, Макс, пожалуйста. Я доверяю тебе свое главное сокровище — береги ее.
Я благодарен за этот разговор, Ирис очень помогла, но главное — кажется, не смотря на угрозы, хотя бы с одним родителем у меня получилось настроить контакт. Она меня не ненавидит, и это хорошо, а с Артуром? С ним, я думаю, разберемся, когда он увидит, что я не вру и не притворяюсь — я ведь ее и правда люблю. Да и с его любимой женой на моей стороне? Черт, у него нет шанса, в чем я убеждаюсь, когда он возвращается с врачом.
Все хорошо, это действительно реакция организма на новый климат. Температуру удалось сбить еще нам, но Амелия от Августа не отходит — все еще в комнате, прощание выпало на мою долю. Я оплачиваю услуги доктора, плюс сверху за ночное беспокойство и вызываю машину, а потом смотрю на ее родителей. Артур устал, вижу это по глазам, Ирис тоже, но они начинают собираться, и я ловлю момент.
— Может вы все-таки останетесь?
Пара поднимает на меня взгляд: Ирис улыбается, а Артур, как обычно, недоволен. Фыркает, отводит взгляд в сторону — черт, она ведь действительно его копия, и я этому улыбаюсь.
— Если честно, то это было бы очень кстати.
— Почему? — с интересом спрашивает Ирис, я смотрю в сторону спальни, медлю, но потом киваю сам себе и снова перевожу взгляд на ее родителей.
— Я хочу свозить ее кое куда. Если бы вы остались с Августом… тогда у нее не будет причин отказаться, а его мы взять с собой не сможем. Думаю, что ее это только разозлит.
— Куда ты ее собираешься вести? — тут же щурится Артур, я пару мгновений молчу, но потом уверенно отвечаю.
— В Катанию. В дом к Лилиане.
Глава 14. Цветы
«Цветы, как люди, на добро щедры и, людям нежность отдавая, они цветут, сердца обогревая, как маленькие тёплые костры».
Жанэ Киримизе
Амелия; 23
— …Не понимаю! — шиплю, но иду следом за Максом к огромному джипу, — Почему нам так необходимо куда-то ехать?!
— Потому что я так сказал.
Козел. Это что, дежурная фраза на все случаи жизни, не понимаю?! Он так все будет всегда объяснять?! Потому что я так сказал/решил/думал. Бесит, но выбора он мне не оставил — просто взял и поставил перед фактом: сегодня мы едем в Катанию. Вдвоем.
— А почему Август не может поехать с нами?!
На миг замирает, словно взвешивает что-то, но потом оборачивается и улыбается, чтобы соврать.
— Твой отец не будет так сильно дергаться, если мы оставим ему внука. Знает, что без него я не уеду, а значит никуда не увезу тебя.
— Ты увозишь меня.
— Завтра к вечеру мы уже вернемся.
Снова хочу задать вопрос «а почему?», но Макс поднимает руку и тихо цыкает.
— Прекрати забрасывать меня вопросами. Садись в машину — твой отец же должен поверить, забыла?
Не забыла, черт тебя дери, как такое забудешь? Подбираю полы белого сарафана, который Макс мне принес сегодня утром, гневно колю его взглядом, но забираюсь на переднее сидение.
До Катании нам ехать примерно три часа, но я не ропщу. Как я уже говорила, Италия мне очень нравится, вот только я никогда не была в ней по-настоящему, так вот самобытно, то есть в ее глубинах. В самой Катании — да. В Палермо — тоже, но вот через весь остров на тачке? Это нет. И мне нравится. Пейзаж местами почти не отличается, но какую-то часть дороги мы едем там, где видно море — и это просто великолепно. Я невольно засматриваюсь на широкий простор голубой глади, Макс это замечает и улыбается. Принимает на свой счет, будто это его заслуга — как же.
Фырчу про себя, ершусь, а он только шире улыбается, словно непробиваемый какой-то — бесит. И все равно ведь его слушаю… Каждый раз, когда мы проезжаем мимо очередного, маленького городка, Макс мне о нем рассказывает. В одном, например, есть лучшая винодельня на всем острове. В другом есть загадочные пещеры с письменами на стенах, а в третьем, прямо в его центре, огромный фонтан «желаний».
— …Говорят, — тихо рассказывает он, выдыхая дым в открытое окно, — …Что он работает не так, как обычно.
— То есть?
— Не монетку бросать надо, а жертвовать цветы. Его построили в честь богини любви Афродиты, а ей не нужны деньги. Цветы. Любви всегда нужны цветы…
Какой-то странный намек, и я кошусь на него, а когда ловлю взгляд своим — смущаюсь внутренне, внешне же держу оборону и отворачиваюсь с театрально-громким цыком. Макс посмеивается. Нет! Его чертово настроение ничего не может испортить!
Я правда теряю интерес к попыткам достаточно быстро, дорога все таки утомляет. Где-то на середине пути меня вовсе затягивает мягкость сидений, и я погружаюсь в легкую дрему, которая плавно перетекает в самый настоящий сон. Ночь то у меня была еще какой! После врача, который пусть меня и успокоил, подтвердив слова родителей об акклиматизации, но все равно… Я просыпалась каждый час, чтобы проверить сына, не смотря на то, что температура быстро спала, а на утро он был, как ни в чем не бывало — бегал, смеялся, будто и не было ничего.
— Амелия… — мягко зовет голос, касаясь руки, — Просыпайся, мы приехали.
Я открываю глаза и не сразу понимаю, где мы. Дрема не отпускает, она до конца так и не отходит в сторону, даже когда я выхожу из машины. Катания встречает нас приветливо и горячо: на улице дико жарко, не смотря на мой легкий наряд, слепит солнце, а толпа будто множит жар. Народу просто тьма. Много туристов, которые улыбаются и фотографируют все подряд, но также много местных — они быстро говорят на итальянском, спешат, а кто-то и наслаждается прекрасной погодой — наверно, выходной.
— Прогуляемся? Но сначала… — спрашивает Макс, потом смотрит по сторонам, будто что-то ищет, — Да. Нам вон туда.
— Куда?
— Хочу сводить тебя в один ресторанчик. Там лучшие в городе Аранчини[5][Аранчини — всем известные жареные шарики из риса, фаршированные мясным соусом, однако только сицилийцы знают, что есть различные версии закуски: с мясным соусом, шпинатом, баклажанами, ветчиной, и т. д. и т. п..].
— Охотно верю.
Макс берет меня за руку так нагло, что я не сразу это сращиваю, а потом как-то вырываться неловко: вокруг толпа людей, и мне совсем не хочется устраивать сцену, чтобы на нас все глазели. Так что я покорно бреду следом, понурив голову, периодически поправляя шляпку. Мне ее тоже всучили насильно, право слово, чтобы «не напекло». Конечно такая забота меня смущает, но я ловлю не меньшее удивление, когда мы останавливаемся напротив небольшого ресторанчика.
Он не помпезный, у него явно нет Мишленовской звезды и средний чек не достигает размеров месячной зарплаты, что странно. Для человека, который так сильно любит роскошь и пыль в глаза — это странно. Макс считывает мою растерянность и, усмехнувшись, открывает передо мной дверь.