— Он его…
— Мне известно, что он делал, Амелия, гораздо лучше, чем тебе! — прерывает меня грубо, злится теперь по настоящему, даже вперед подается, шипит, точно змея, — Но он был на вершине! Ты хоть представляешь себе, что это означает?! Вечная конкуренция. Напряжение. Страх. Каждый хочет спихнуть тебя, ты никому не можешь доверять, и, когда ты так много раз видел, что бывает со слабыми в нашем обществе, все, что ты хочешь — это защитить своего ребенка. Петр их защищал.
— Он над ними издевался…
— Да ну? Макс был слабым, он сделал его сильнее. Он вел себя, как дурак, он научил его правильно держаться. Он взрывался от каждого слова? Петр дал ему возможность быть целым и получить броню.
— Броню?
— Чтобы никто и никогда не смог тебя задеть. Чтобы никто не мог тыкнуть носом в твое собственное дерьмо, чтобы никто не знал твои слабые места — он научил его держать все свои эмоции под контролем тогда, когда это особенно нужно. А то, что было между ним и Марией… что ж. Теперь ты понимаешь, что бывает, когда одна часть союза не понимает правил? Мария требовала моногамии, но не осознавала, как это сложно — сдержаться от всех соблазнов. Она просто не понимала: важнее, что он любит тебя. А он любил только ее…
Молчу, чтобы не провоцировать, и тогда Ксения снова расслабляется и опускается на спинку кресла, даже вздыхает.
— Тот вечер в его доме я никогда не забуду. Бедный Петр… у него было столько переживаний. Он так напился тогда…
— Почему?
— Ну теперь я подозреваю, что из-за очередного скандала с Марией. Она ведь как? Вела себя глупо. Он, точно слепой котенок, тыркался, пытался что-то исправить, пытался найти компромиссы, а она его резала. Она ведь его убивала своей близорукостью…
— И ты воспользовалась ситуацией?
— Почему нет? Он жалел, что у него не получается наладить отношения с детьми. Он просто этого не умел, его никто не научил быть отцом. Его папаша уж точно не был отцом никогда — одни приказы и вечные побои. Мария вертела носом. Она не помогала ему, а только закапывала глубже. Да простит меня Макс, но глупая у него мать. Я рада, что она жива, конечно, но она дура набитая. Ее мужчина нуждался в ней, а она думала только о каких-то своих обидах…
Опускаю глаза, но руку Макса нет. Сжимаю ее больше, потом смотрю на нее и спрашиваю.
— Как ты смогла его подтолкнуть к Ли? Он не ведомый.
— Ты права, но это смотря с какой стороны посмотреть. Петр только кажется сильным и стальным, всем из себя таким серьезным, но по факту внутри его раковины один сплошной мякиш и неуверенность в себе. Столько сожалений…
Усмехается, после сразу закатывает глаза.
— Я заметила, что он постоянно касается клавиатуры, и мне стало любопытно. Что он там прячет? Тогда я его как бы случайно облила, а когда он ушел, я…
— Утолила любопытство.
— Точно. Какого же было мое удивление, когда я увидела там фотографию девушки, а как меня удивило, когда я эту девушку узнала. Она была безумно похожа на твою сестру…
«Мама…»
— А дальше дело техники. Я просто показала ему фотографию Лилианы с показа белья, потом один разговор с ней, и все.
— Он даже не знал…
— Нет. Потом мне оставалось просто подтолкнуть его, как Макса, в нужном направлении. Я просто сказала ему, что какой смысл останавливаться? Макс все равно его ненавидит, так хоть он удовольствие получит за столько то лет.
— Этого бы не было достаточно.
— Ты права.
— Что ты еще сказала?
— Правду. Что Макс откладывает деньги на свой бизнес, чтобы выйти из под контроля отца. Там его уже остановить ничего не могло — он хотел его наказать. Петр так старался защитить своих детей, что как безумный реагировал на всех их попытки обрести самостоятельность. Он боялся, что их ранят, как его. Думаешь почему он закрыл Матвея?
Я знаю почему. Но никогда об этом никому не говорила, зато теперь могу…
— Потому что он любил его больше всех.
— Точно. Матвей был таким… маленьким, когда он родился. Мария же его не доносила и…
— И он боялся за него.
— Просто панически. Он думал, что ему обязательно навредят, поэтому не отправил его в школу, поэтому всегда держал при себе, а после аварии вовсе закрыл. Это патология…
Знаю. Я это знаю, но не говорю в слух, потому что вдруг осознаю, что она на самом деле сделала и повышаю голос.
— И ты это называешь любовью?! Ты столкнула их лбами! Макс и Петра Геннадьевича! Если бы не ты…
— А ты думала, что я позволю себя так унизить безнаказанно?! — тоже повышает голос она, — Он отменил нашу свадьбу из-за какой-то дешевки! Все вокруг это знали! Он меня унизил!
— Вряд ли он этого хотел! Макс о тебе всегда с уважением говорил!
— О да! Как это мило! Макс говорил обо мне с уважением всем своим шлюхам!
— Только что ты говорила, что ты понимаешь «правила игры», а выходит это обычная, бабская ревность?! Ты сама трахалась со всеми подряд!
— Полегче!
— А что?! У тебя не было романов?!
— Были! Но это другое!
— Черта с два! То есть тебе можно, а ему нет?! Так получается?! Что за двойные стандарты?!
— Не удивлена, что шлюха защищает…
— Ты сама виновата, — тихо, но серьезно говорю, глядя ей в глаза, — Ты пришла к нему и сказала: я не против измен, я поддерживаю свободные отношения. Но потом тебя задело то, что он влюбляется в кого-то другого. Та девчонка в школе, Лилиана, я… Ты нас ненавидишь за это, хотя сама не видишь дальше своего носа!
— И чего же я не вижу?!
— Того, что Макс на самом деле верный, и он тоже хочет этой верности. Он хочет обычных, нормальных отношений.
Думаю, что она сейчас заржет. Ну конечно — как наивно, да? Но я же права. Это правда. Как и любой другой человек, как тот же самый Петр Геннадьевич, если копнуть глубже, Макс хочет обычной семьи, где ты можешь расслабиться и довериться. Поэтому я сжимаю его руку сильнее, а Ксению взрывает.
— Ты не видишь сути! — бешено орет, размахивая руками и пистолетом, — Ты думаешь, что я просто ревнивая дура?!
Да!
— …Но это не так! Он получил по заслугам за то, что унизил меня! Если бы он дальше просто молча трахался…
— Ты отняла у него отца! Это не любовь!
— Его отец сам отлично с этим справлялся!
— Да, но ты сделала их отношения невозможными! Как ты могла?! Если ты любишь, как?! Однажды, Петр Геннадьевич нашел бы в себе силы и объяснил, а теперь…
— Он получил по заслугам!
— В чем твоя проблема?! У тебя за столько лет не было кого-то, кого ты могла полюбить?! И кто полюбил бы тебя в ответ?!
— Был! — орет еще отчаянней, а я дергаю головой.
— И?! Что тогда ты здесь делаешь?!
Ксения молчит. Кажется, я загнала зверя в угол, и сейчас он тяжело дышит, сжимая пушку, а до меня вдруг доходит…
— Ты просто не можешь отступить…
— Закрой рот.
— Зачем?! Макс… ты его не любишь, и он тебе не нужен… Он просто незаконченный проект, да?! Это, как занозу в мозг словить! Ты не можешь отступить!
— Я сказала — заткнись! Я люблю его! Все остальное не имеет значения! И ты не имеешь! Или что?! Думаешь, это у вас серьезно?! Нет! Потому что он никогда не будет так тебя любить, как меня любит!
— Раз так, зачем ты пыталась убить меня? — вдруг тихо перебиваю ее, и Ксения застывает, а я усмехаюсь, — Он не отменял вашу свадьбу. Он тебя не унижал… зачем ты пыталась убить меня?
— Ты была беременна.
— И? Он бы никогда не узнал о ребенке. Если только ты не понимала, что он никогда не перестанет меня искать…
— Считаешь, что ты особенная?! Он просто слишком увлекся!
— Он меня любит. И тогда любил. Ты это знала. Поэтому ты пыталась меня убить, не из-за ребенка, а из-за его чувств. Ты знала, что не можешь меня отпустить, потому что он никогда не перестанет меня искать.
— Не льсти себе, дурочка, — усмехается она, вытирая только-только вырвавшуюся слезу, — Он тебя не любит. Знаешь, что он говорил о тебе? Что ты — малолетняя дура и идиотка. Как легко тебя было…
— Но потом все изменилось, да? Поэтому ты писала мне тогда. Потому что знала, что он все равно придет ко мне рано или поздно. Ты хотела, чтобы я все увидела. Чтобы его не простила. Потому что ты ведь знала, что если ты меня убьешь, это не вернет его, а погубит. Это был самый последний шаг, на который ты бы пошла…
— Закрой рот.
— Опять? Когда я говорю правду, которую ты не хочешь слышать, ты меня затыкаешь? Но так же и есть. Макс меня любит, и ты поняла это еще тем летом. Потому что тогда все изменилось. Тогда он порвал с тобой окончательно, не смотря на все обещания. Ты знала, что он больше никогда с тобой не будет, и твоим он не будет. Тебя это задело.
Ксения резко вскакивает и наставляет на меня пистолет, но в эту же секунду вскакивает Макс и направляет на нее свой.
«Это пуанта, дорогая…», — думаю про себя, глядя ей в глаза, — «Ты в ловушке.»
На стене за ней пробегает красный огонек. Он медленно, чтобы его заметили, следует по прямой, пока не добирается до ее сердца, откуда больше не двигается. Ксения за ним наблюдает пару мгновений, потом усмехается и поднимает глаза на Макса, а он тихо говорит.
— Опусти оружие, Ксюша. Тебе помогут.
— Мне не нужна твоя помощь…
— Я не хочу этого, правда. Не смотря на все, что ты сделала — я этого не хочу. Тебе нужна помощь профессионалов. Отступи — и я тебе помогу.
— Ты должен был спать… — очень тихо говорит она в ответ, всхлипывая натурально, — А когда ты бы проснулся, снова увидел — кроме меня тебя никто не будет любить. И она не любит! Она сбежала! Она сбежала от тебя, она не думала, что делает! Ей плевать! Ты был убит пять лет назад, и только я была рядом!
— Поэтому я хочу помочь тебе, Ксюша. Потому что обязан. Но если ты не опустишь пистолет, я выстрелю, клянусь.
— Ради нее?! Она ради тебя никогда не пойдет на жертвы, как я! Она не будет терпеть!
— Ей не придется терпеть. Амелия любит меня, и я люблю ее любой.
— Любым любит?! Она просто не знает, что ты делал…