— Овца…
Слышу какой-то стук и резко поворачиваюсь, замираю. Это Макс. Черт возьми, подловил таки! Он вальяжно усаживается на стул, которым и привлек мое внимание, мы переглядываемся. Злой, как черт, в кашемировом, светлом свитере и мягких брюках, я растеряна, но не надолго. Быстренько беру себя и телефон в руки, вырубая громкую связь, а потом наспех говорю.
— Слушай, я хотела тебя попросить. Ты можешь поехать ко мне и собрать немного вещей? Мне и Августу.
— Ты куда-то собралась?
— Эм… можно и так сказать. Я… эээ… я попозже тебе позвоню…
«Когда сама пойму, что этому козлу нужно…»
— …Но просто можешь собрать мои вещи?
— Все нормально, Мел?
«Нет»
— Да, конечно.
— А ты где вообще?
— Я уехала уже, но… эм… давай попозже, окей? Все нормально, правда, просто не сейчас.
— А Степанычу что сказать?
— Пока ничего. Вообще никому, ладно?
— Мел…
— Все правда нормально. Скажи, что я с Августом улетела на пару дней. Эрику не слова, он трепач.
— Это да… стоп, а что за тайны?
— Просто дай мне время.
— Ла-адно…
— Давай, спасибо еще раз.
Вешаю трубку. Я бы могла подать сигнал бедствия, конечно, но, если честно, не думаю, что это необходимо. Он не забрал мой телефон, даже не заикнулся, не отнял у меня Августа. Думаю, что он просто хочет с ним познакомиться, и в этом же нет ничего плохого, да, ведь?
— Содержательный разговор.
— Ты подслушивал? — тут же реагирую, но не поворачиваюсь, на что Макс усмехается.
— Если ты этого не хотела, не стоило ставить на громкую.
— Привычка.
Снимаю кашу с огня и отставляю ее под крышку «доходить», а сама все также стою к нему спиной. Черт, повернуться так сложно. Встретиться нос к носу со своим прошлым, ошибками, с ним — это куда хуже, чем оказаться в том лесу. Тогда мне было страшно дико, но я знала, что нужно делать, сейчас же я абсолютно потеряна и снова мечтаю о волшебных туфельках Дороти.
«Просто постучи каблучками…»
— Тебе все равно придется повернуться, Амелия.
Его голос холоден и колок, возвращает меня обратно. Вот забавно, да? В моей жизнь тоже случился ураган, только, к сожалению, нет у меня дорожки из желтого кирпича и волшебника, да и вместо туфелек обычные колготки.
Сука.
Выдыхаю и поворачиваюсь на него, складывая руки на груди. Знаю, что это защитная поза, и знаю, что он тоже это знает. Но я хочу защититься и от него, и от его медленного, плавного взгляда, который пробирает до мурашек, идет с головы до пят, и такой разрушительной силы, что меня бросает в жар.
— Прекрати на меня пялиться. Так.
— Просто интересно увидеть оживший призрак. Хотел спросить, у вас это семейное? Оживать? Если так, было бы круто, чтобы Август унаследовал эту суперспособность.
Я молчу. Макс с вызовом смотрит на меня, но я уперлась рогом и нет — молчу, как партизан. Тогда он усмехается и нагло берет мой открытый ноут, поворачивая на себя. Черт! Это же провокация. Прямая, тупая и дико предсказуемая, но я ведусь. Все в одном стиле: какой поступок, такая и я. Быстро подхожу к столу и вырываю свой мак, хлопая крышкой, а потом шиплю.
— Не трогай мои вещи, ты…
Макс этого и ждал, на самом то деле. Он хватает меня за руку и жестко усаживает на стул рядом, продолжая сжимать запястье.
— Не указывай, что мне делать.
— Отпусти.
— Ты тупая? Только что…
Резко вырываю руку и отъезжаю назад, потирая место его хватки, хмурюсь, но потом также резко приближаюсь и шиплю.
— Никогда меня не хватай, усек? Я больше не ребенок, Александровский. Ты и тогда не имел на это право, сейчас тем более. Еще раз — я тебя убью.
— Без угроз обойдемся.
— Без рук обойдемся, — передразниваю, а он неожиданно начинает смеяться.
Не так как раньше, к сожалению. В его смехе больше нет теплоты, один лед. Он спокойно отстраняется, потом слегка наклоняет голову на бок и протягивает.
— Он похож на меня.
— Я знаю.
— Но у него твои глаза.
— Я знаю, — с нажимом повторяю, чего Макс как бы и не замечает.
— А волосы? У меня не вьются, у тебя тоже.
— У папы в детстве вились.
— Что ты говорила ему обо мне? — молчу, он сужает глаза, — Почему меня не было все это время? Я вас бросил? Не хотел его? Какую ложь ты придумала и…
Теперь смеюсь я. Нет, а он забавный. Смотрю на него с таким взглядом, мол, боже, как мы заговорили, а потом поднимаю брови.
— Ложь? Прости, а где здесь ложь? Ты его хотел?
— А я о нем знал?!
«А чтобы поменялось, если бы знал?!» — хочу спросить, но тогда мы окунемся в никому не нужные перебранки и перепахивания грязного белья. Я этого не хочу. А вот чего я хочу…
— Как давно ты знаешь?
— Охо-хо… тебе понадобились детали?
— Когда ты пришел в офис, ты уже знал. Холодильник забит продуктами, которые он любит. Ты знал, где сад. Знал про мою работу.
— О да.
— Как давно?
— Достаточно давно.
— Чего ты хочешь?
Макс молчит. Он трет указательный палец о большой и молчит, долго смотрит на меня, и мне совершенно не нравится этот взгляд, как и ответ.
— Хороший вопрос.
Он поднимается с места, а потом хмыкает, уставившись в свой телефон.
— Если хочешь звонить своему папочке — вперед. Никто больше не встанет между мной и моим сыном, я ясно изъясняюсь?
Я холодею снова. Молчу, хлопаю глазами, и лишь когда он приближается — могу шевелиться, чтобы хоть немного отодвинуться от этой глыбы льда, которая нависает сверху, уперев руки в стол.
— Думаешь, что я его боюсь? Черта с два.
— Ты заберешь у меня Августа? — еле слышно выдыхаю, на что получаю смешок.
— Спрашиваешь меня, заберу ли я у матери ребенка, который ее так любит? Кем ты меня считаешь? Моим папашей?!
Молчу. Кусаю губу, но молчу, а ответ его, стоит признать, немного, но успокаивает.
— Звони отцу. Давай, малышка, он приедет сюда и услышит тоже самое, что я скажу сейчас тебе. Если мне придется начать войну, которой вы так нас пугали, чтобы иметь возможность общаться с нашим сыном, так тому и быть. Я это сделаю. Его у меня больше никто не заберет.
— Ты хочешь его узнать?
— Сама как думаешь? — ядовито выплевывает и распрямляется, а потом бросает на меня еще один взгляд, пренебрежительно закатывает глаза и разворчатся к выходу, кидая, — Поразмышляй, малышка, на досуге. У тебя есть время принять правильное решение, а не страдать детской хренью дальше.
Следуя его совету, я только и делала, что думала о том, что он мне сказал. Долго думала, даже пока занималась Августом — ванна, вещи, зарядка. Все, как полагается, все, чтобы он не чувствовал себя некомфортно, хотя это мало помогло. В столовой, когда мы спустились к завтраку, он только и делал, что водил ложкой по каше и молчал. Глаз вообще не поднимал, и это напрягало, при том не только меня. Даже Астра, обычно пышущая словесными излияниями, сейчас была тихой, как мышка.
Я осматриваю присутствующих, потом перевожу внимание сыну. Он его сразу же чувствует, смотрит в ответ, и я придвигаюсь, тихо предлагая.
— Малыш, давай я включи тебе твое шоу, м? Ты посмотришь его, поешь, а мы пока поговорим.
— Я не хочу без тебя, — также тихо отвечает, а я с улыбкой достаю его огромные наушники.
— И не будешь. Я буду рядом, как тебе такая идея? — молчит, взвешивает, разглядывает меня, а я притворно расширяю глаза и улыбаюсь шире обычного, — Ты что… собираешься отказаться от нового выпуска? Там, кажется, будут рассказывать про динозавров.
— Они всегда о них рассказывает.
«Черт…» — Астра сдавленно хихикает, хитро смотря на меня, мол, тебя напоминает, и я одариваю ее в ответ злым взглядом, мол, заткнись.
Так что она вступает сама.
— Она имеет ввиду, что там будут рассказывать про тех летающих гадов…
— Они не такие!
— Вот посмотри выпуск и узнаешь, что еще какие гады!
— Это плохое слово!
— Ты их много раз услышишь еще… — прошептала Астра, оглядывая присутствующих и давя улыбку, но Август тут же хмурится, собирается настаивать.
— Ты сказала плохое слово. Так нельзя.
— Мелочь, не учи меня…
— Сто рублей.
— Я не буду следовать вашим дурацким…
— Сто рублей.
— Вы, наверно, миллионеры?
— Сто рублей в банку-плохих-слов!
— О господи… — тихо выдыхаю, прикрыв глаза, но и Астра не сдается.
Она уже увлеклась спором.
— Ах в банку-плохих-слов?! А здесь такая есть? Нет!
Август теряется. Он крутит ложку в маленьком кулачке, хмурится, а потом боязливо смотрит на меня, и я громко, отчетливо цыкаю.
— Ты осознаешь, что споришь с четырехлеткой?
— Я взрослый!
— Слышала? Он — взрослый! Так и что?
— Астра, прекраати! Дай сто рублей и все!
— Нету у меня сотки, я бедная!
Она отклоняется на спинку стула и складывает руки на груди, чем бесит меня и Августа. Теперь мы оба смотрим на нее волком, что ее больше задорит, и я в секунде от того, чтобы треснуть, как следует, но ситуацию спасает Миша.
— Парень, ты не против, если я заплачу?
Август сразу теряет интерес к Астре, переводит внимательный взгляд на своего дядю, который мягко улыбается и достает сто рублей из бумажника.
— Я, как хозяин дома, думаю, что могу это сделать? Как считаешь?
— А… у вас есть банка-для-плохих слов? — тихо, осторожно спрашивает, а тот, хитрюга, жмет плечами.
— Не знаю, можем поискать. Хочешь?
Смотрит на меня. Хочет, конечно, будь его воля, он бы тут уже все облазил, но боится, осторожничает, стесняется. Я слегка усмехаюсь, но, так как уже расслабилась достаточно, чтобы поверить — у меня его не отнимут, — киваю.
— Иди. Только, пожалуйста, аккуратней.
— Хорошо, мамочка.
Слезает со стула — исключительно сам! Попробуй только помочь, вони будет до конца дня. Я за этим наблюдаю все равно, чтобы в любой момент подхватить, и, перед тем, как они уйдут в сторону гостиной, прошу Мишу.