Мы вернулись в поместье в хорошем настроении и, закрыв дверь кабинета изнутри, решили воспользоваться только что полученными знаниями. На самих кирпичах не было видно никаких следов, однако когда мы нажали на кирпич так, как нам рассказали, то нам немедленно открылся глубокий тайник.
В нетерпении Пуаро засунул туда свою руку, и тут я увидел, как выражение его лица поменялось с самодовольной уверенности на ужас. Он вытащил лишь клочок плотной бумаги. Помимо него, в тайнике ничего не было!
– Sacre! – воскликнул Пуаро со злостью. – Кто-то уже побывал здесь до нас.
Мы внимательно изучили клочок бумаги. Было ясно, что это фрагмент того, что мы ищем. На нем оставалась часть подписи Бейкера, но не было ни малейшего намека на условия завещания. Пуаро был уничтожен. Он выглядел бы комично, если б положение не было таким трагическим.
– Я этого не понимаю, – простонал мой друг. – Кто это уничтожил? И какая у них была цель?
– Может быть, Бейкеры? – предположил я.
– Pourquoi?[101] Ни один из них не получает от этого никакой выгоды. И кроме того, они гораздо больше хотят, чтобы поместьем владела мисс Марш, чем какая-то больница. Кому могло быть выгодно уничтожить завещание? Да, это выгодно больнице, но ведь мы не можем обвинить целое учреждение.
– А может быть, старик сам решил изменить завещание и уничтожил первый вариант? – высказал я еще одно предположение.
Поднявшись на ноги, Пуаро со своей обычной тщательностью очистил колени.
– Такое возможно, – признал он. – Я бы сказал, что это одно из ваших самых умных предположений, Гастингс. Что ж, больше нам здесь делать нечего. Мы успешно потягались своими мысленными способностями с усопшим мистером Маршем, но, к сожалению, его племяннице наш успех ничего не даст.
Немедленно отправившись на станцию, мы как раз успели на поезд – правда, не на экспресс, идущий в Лондон. Мой друг выглядел грустным и неудовлетворенным. Что до меня, то я здорово устал и подремывал в уголке купе. Неожиданно, когда мы только отъезжали от платформы Таунтона, Пуаро издал пронзительный вопль.
– Vite[102], Гастингс! Просыпайтесь и прыгайте! Да прыгайте же, я вам говорю!
Прежде чем я смог сообразить, что происходит, мы уже стояли на платформе, без шляп и багажа, и смотрели, как наш поезд исчезает во мраке ночи. Я был вне себя, но Пуаро не обратил на это никакого внимания.
– Что же я был за имбецил! – воскликнул он. – Трижды имбецил! Никогда больше не буду хвастаться своими серыми клеточками.
– Ну, это уже неплохо, – ворчливо заметил я. – Но в чем все-таки дело?
Однако Пуаро не обращал на меня никакого внимания – так случалось всегда, когда он бывал слишком поглощен своими собственными идеями.
– Лавочники! Я совсем забыл про них! Но когда, когда это произошло?.. Хотя сейчас это не важно. Я уверен, что не ошибаюсь. Нам необходимо немедленно вернуться.
Однако это было легче сказать, чем сделать. Нам удалось сесть на поезд до Эксетера, а там Пуаро нанял машину. Мы появились в поместье рано утром. Не буду описывать удивление Бейкеров, когда мы их наконец-то разбудили. Не обращая ни на кого никакого внимания, Пуаро немедленно прошел в кабинет.
– Я даже не тройной имбецил. Я тридцатишестикратный имбецил, друг мой, – соизволил он произнести. – А теперь – внимание!
Он прошел прямо к ключу от стола и отцепил от него конверт. Я тупо следил за ним. Как он мог надеяться найти большое завещание в таком крохотном конверте? С большой осторожностью мой друг расклеил конверт и разложил его на столе. Затем он зажег свечу и поднес внутреннюю поверхность конверта к пламени. Через несколько секунд на ней стали появляться какие-то буквы.
– Вы только посмотрите, mon ami! – с триумфом воскликнул Пуаро.
Я смотрел. На листе проступило несколько бледных строк, в которых говорилось о том, что мистер Марш оставляет все своей племяннице, Виолетте Марш. Там же стояла дата – двадцать пятое марта; время – 12:30 дня и подписи свидетелей – Альберта Пайка, кондитера, и Джесси Пайк, замужней женщины.
– А оно законно? – выдохнул я.
– Насколько я знаю, не существует закона, который запрещал бы писать завещание симпатическими чернилами. Намерения завещателя не вызывают сомнений, а получатель завещания – его единственный живой родственник. Но как это умно с его стороны! Он предусмотрел каждый шаг того, кто будет искать завещание, и я, несчастный имбецил, сделал их все. Он берет два бланка, заставляет слуг дважды расписаться на них, а затем выскальзывает с завещанием, написанным на грязном конверте и с ручкой, заправленной симпатическими чернилами. Под тем или иным предлогом он просит кондитера и его жену поставить подписи под его собственной подписью, а потом привязывает конверт к ключу от стола и весело хихикает про себя. Если его племянница сможет обнаружить эту его маленькую хитрость, то, значит, она не зря выбрала свою жизнь и может спокойно пользоваться всеми его деньгами.
– Но ведь это не она обнаружила эту хитрость, не так ли, – медленно произнес я. – Так что мне это кажется не совсем честным. На мой взгляд, победил старик.
– Нет, Гастингс. Мне кажется, что это у вас что-то случилось с головой. Мисс Марш доказала свой ум и пользу высшего образования для женщин тем, что немедленно передала дело в мои руки. Всегда пользуйтесь услугами экспертов. Она достаточно доказала свои права на эти деньги.
И вот я думаю – очень часто думаю, – что на все это сказал бы старый Эндрю Марш?