Дверь открылась, и он смолк. На пороге появился шофер.
— Слежки не было, сэр. Все чисто.
— Хорошо. Можешь идти, Григорий.
Дверь за шофером закрылась.
— Ну что ж, пока все неплохо, — решил «герцог». — Что же нам с вами делать, мистер Блант-Бирсфорд?
— Думаю, стоит снять с меня эти проклятые очки.
— Думаю, что этого как раз не стоит. В них вы по-настоящему слепы. Если их снять, вы будете видеть так же хорошо, как я, а это не годится для моего маленького плана. Ах да, я же не сказал: у меня есть план. Вы увлекаетесь приключенческой литературой, мистер Блант. Ваши утренние игры это подтверждают. Так вот, я тоже придумал небольшую игру — гораздо более увлекательную, с чем вы, надеюсь, согласитесь и сами, услышав правила. Так вот: пол, на котором вы сейчас стоите, металлический. Там и сям на его поверхности расположены небольшие выступы… Я поворачиваю выключатель — вот так…
Послышался громкий щелчок.
— Ну вот: электрическая цепь замкнута. Теперь стоит наступить ногой на один из этих выступов — и мгновенная смерть. Понимаете? Если бы вы могли видеть… Но вы не можете, и полно об этом. Вы блуждаете во тьме. Игра называется «Слепой и Смерть». Если благополучно доберетесь до двери — вы свободны. Только, думаю, задолго до того вы наступите на один из опасных участков. Это будет на редкость забавно — для меня, конечно.
Он подошел к Томми и развязал ему руки. Потом, с легким ироническим поклоном, подал полую тросточку.
— Слепой Шерлок Холмс. Проверим ваши способности. Я буду здесь же с пистолетом наготове. Как только вы поднимете руку, чтобы снять очки, я стреляю. Это понятно?
— Куда уж понятней, — отозвался Томми.
Он сильно побледнел, но был полон решимости.
— Полагаю, у меня нет ни единого шанса?
— Ну… — «Герцог» пожал плечами.
— Чертовски изобретательный вы парень, верно? — проговорил Томми. — А вот об одном все же забыли… Кстати, могу я прикурить? Что-то сердце расшалилось.
— Можете, только без фокусов. Не забывайте, что я слежу за вами с пистолетом в руке.
— Я вам не пудель, — огрызнулся Томми. — Фокусов не показываю.
Он достал из пачки сигарету и похлопал по карманам.
— Да успокойтесь вы, ради Бога, — бросил он «герцогу». — Я спички ищу, а не револьвер. Отлично же знаете, что у меня его нет. И все-таки, как я уже говорил, об одном вы забыли…
— Это о чем же?
Томми достал из коробка спичку и приготовился ее зажечь.
— Сейчас я слепой, а вы зрячий. Преимущество на вашей стороне — спорить нечего. А вот если будем слепы мы оба, а? У кого тогда будет преимущество?
Он чиркнул спичкой.
«Герцог» презрительно рассмеялся.
— Думаете плюнуть в выключатель и погрузить весь дом во тьму? Вряд ли получится.
— Конечно, — согласился Томми. — Во тьму вряд ли, но противоположности, как вам известно, сходятся. Как насчет света?
С этими словами он прикоснулся спичкой к чему-то, что прятал в ладони, и бросил это на стол.
Ослепительная вспышка озарила на миг комнату.
Ослепленный «герцог» отшатнулся, опустив руку с пистолетом. Почувствовав, что в грудь ему упирается острый предмет, он открыл глаза.
— Бросьте пистолет, — скомандовал Томми. — Быстро. Полая тросточка — совершеннейшая чепуха. Я бы и не обзавелся такой. Но шпага в полой тросточке — вещь крайне полезная. Вы так не думаете? Не менее полезная, чем магниевая вспышка. Бросайте пистолет!
Подчиняясь повелительному движению острия, «герцог» выронил оружие и, расхохотавшись, отскочил назад.
— Однако преимущество все еще у меня, — усмехнулся он, — поскольку я вижу, а вы нет.
— Вот тут вы ошибаетесь, — возразил Томми. — Я прекрасно вижу сквозь эти очки. Хотел, знаете, немного подурачить Таппенс. Несколько раз ошибиться для начала, а к концу обеда сотворить для нее маленькое чудо. Черт вас побери, я бы мог преспокойно добраться до двери мимо всех этих выступов, только сильно подозреваю, что вы не любитель играть по правилам. Вы никогда бы не выпустили меня отсюда живым. Эй, осторожнее!
Последнее восклицание вырвалось у него потому, что так называемый герцог с перекошенным от ярости лицом рванулся вперед, совершенно не думая о том, куда ступает его нога.
Сверкнула голубая вспышка, и, зашатавшись, «герцог» упал навзничь. По комнате распространился слабый запах горелой плоти, смешанный с гораздо более сильным запахом озона.
— Ну и ну, — выговорил Томми, вытирая с лица пот.
Затем очень медленно и осторожно пробрался к стене и щелкнул выключателем, которым манипулировал «герцог».
Подойдя к двери, он тихонько приоткрыл ее и выглянул наружу. Убедившись, что там никого нет, он спустился по лестнице, открыл парадную дверь и вышел на улицу.
Посмотрев на вывеску с номером дома, он поежился и поспешил к ближайшей телефонной будке.
Несколько секунд тревожного ожидания, и в трубке раздался знакомый голос.
— Таппенс, — вскричал Томми. — Слава тебе Господи.
— Да, со мной все в порядке. Я прекрасно поняла меню. «Гонорар, Креветка, дуй в Блитц и следуй за двумя иностранцами». Альберт подоспел туда как раз вовремя. Увидев, что нас увозят на разных машинах, он на такси поехал за мной, проследил до места и позвонил в полицию.
— Хороший все-таки парень, Альберт, — расчувствовался Томми. — Рыцарство у него в крови. Я был уверен, что он решит ехать именно за тобой, но волновался все-таки ужасно У меня для тебя целая куча новостей Еду домой немедленно И первое, что я сделаю, добравшись, это выпишу громадный чек для приюта Святого Дунстана. Боже, какой, наверное, ужас, когда ничего не видишь.
Глава 11Человек в тумане
Жизнь больше не радовала Томми Непревзойденные детективы Бланта потерпели крайне Болезненное для их достоинства, не говоря уже о кармане, поражение. Призванные решить тайну ожерелья, похищенного из Эдлингтон-Холла в Эдлингтоне, непревзойденные детективы Бланта проявили себя далеко не лучшим образом. В то время как Томми, питая глубочайшие подозрения насчет азартной графини, следил за ней, переодевшись католическим священником, а Таппенс втиралась в доверие к племяннику упомянутой графини, прикидываясь страшной любительницей гольфа, местный инспектор полиции, недолго думая, арестовал одного из лакеев, который оказался неоднократно судимым вором — мало того, он даже не подумал отпираться.
В результате Томми с Таппенс ретировались с максимумом возможным в данных обстоятельствах достоинством и теперь утешались коктейлями в гостинице «Гранд Эддингтон». Мистер Блант, он же Томми Бирсфорд, все еще томился в облачении священника.
— Не похоже получилось на отца Брауна[331],— мрачно заключил он. — Странно… А зонтик был в точности такой же.
— Просто не та проблема, — отозвалась Таппенс. — Нужно, чтобы с самого начала была соответствующая атмосфера. Ведь как все должно было быть? Ты делаешь что-то совершенно обыденное, и вдруг — хоп! — происходит нечто невероятное.
— К сожалению, — заметил Томми, — нам надо возвращаться в город. Если невероятное намерено произойти, ему лучше поторопиться, пока мы не уехали.
Он поднял свой бокал и поднес к губам, но содержимое неожиданно выплеснулось: на плечо Томми обрушилась тяжеленная длань, и голос под стать ей загремел над самым его ухом:
— Черт меня подери, если это не старина Томми собственной персоной! И миссис Бирсфорд здесь же! Каким ветром вас сюда занесло? Целую вечность от вас ни слуху ни духу.
— Ба, Пузырь! — удивился Томми, отставляя остатки коктейля и оборачиваясь взглянуть на пришельца — огромного широкоплечего мужчину лет тридцати в костюме для гольфа. Его круглое лицо сияло. — Старый добрый Пузырь!
— Однако, дружище, — орал Пузырь (которого, кстати сказать, в действительности звали Марвин Эсткорт), — не знал, что ты подался в монахи. Вот уж не думал увидеть тебя в качестве подслеповатого падре![332]
Таппенс расхохоталась, и Томми смутился. А потом, как-то совершенно неожиданно, они осознали присутствие четвертого лица.
Четвертым было длинноногое небесное создание с шевелюрой из чистого золота, огромными круглыми голубыми глазами и громадными жемчужными сережками в ушах. Оно куталось во что-то безумно дорогое, отделанное горностаями, и улыбалось. Эта улыбка говорила о многом. В том числе и о том, что создание отчетливо сознает тот факт, что в Англии, если не во всем мире, смотреть, кроме как на него, в общем-то особо и не на что. Создание нисколько этим не кичилось — оно просто не забывало сознавать, твердо и непоколебимо, что это так.
И Томми, и Таппенс узнали ее сразу же. Они трижды видели ее в «Сердечной тайне», столько же — в еще одном шедевре, «Столбах пламени», и в бесчисленном множестве других. Пожалуй, в Англии не было другой такой актрисы, покорившей британцев столь окончательно и бесповоротно, как мисс Джильда Гленн. Считалось, что она самая красивая женщина в Европе. Поговаривали, правда, что и самая глупая…
— Мой добрый друг, мисс Гленн, — поспешно и отчасти смущенно пробормотал Эсткорт, словно извиняясь за то, что посмел хоть на секунду забыть о таком ослепительном создании. — Томми и миссис Томми, позвольте представить вас мисс Джильде Гленн.
В его голосе явно слышалась гордость! Показавшись с ним на людях, мисс Гленн оказывала ему великую честь.
Актриса с неподдельным интересом разглядывала Томми.
— Вы что, в самом деле священник? — наконец спросила она. — Ну, то есть действительно католический священник? Я думала, у них не бывает жен.
Эсткорт разразился оглушительным хохотом.
— Вот это здорово! — гремел он. — Ну ты хитрюга, Томми! Хорошо, миссис Бирсфорд, что, отказавшись от мирских соблазнов, он таки не отказался от вас.
Джильда Гленн не обратила на его слова ни малейшего внимания. Она продолжала с недоумением разглядывать Томми.
— Так вы священник? — настаивала она.