«Что же, — спрашивает одна мама, — мне больше не высказывать своих опасений?» Конечно, высказывать. Но делать это четко, чтобы дети могли войти в ваше положение. «Это как?» — спрашивает отец, у которого нет-нет да и вылетит «Будь осторожен!».
Формулировки типа «Конечно, я переживаю, когда ты в дороге. Но я знаю, что ты в состоянии о себе позаботиться!» или «Мне бывает некомфортно, когда ты туда ездишь. Но я думаю, ты справишься!» преследуют двойную цель: с одной стороны, они ясно выражают родительский страх, с другой — отпускают подростка и придают ему мужества действовать самостоятельно. Обычно в таких ситуациях подростки реагируют твердым «Все будет хорошо!» или «Справлюсь!».
Чтобы спокойно демонстрировать подростку свое доверие, между родителями и детьми должны быть эмоционально стабильные отношения. «Мне это все далось нелегко, — рассказывает Вера Фишер, мать шестнадцатилетнего Свена. — У моего сына была серьезная травма в прошлом году, когда он катался на лыжах. Он даже несколько месяцев просидел в инвалидном кресле. И вот он снова хотел поехать. С теми же друзьями. „Вам не о чем беспокоиться, — сказал он. — Я позабочусь о себе!“ Я ему разрешила, но рассказала о своих страхах. Когда он собирался в отпуск, я мысленно послала ему в дорогу ангела-хранителя и сказала на прощание: „Я тебе доверяю!“ С ним ничего не случилось, но все вокруг — мои друзья, соседи и родственники — упрекали меня и даже ругали, недоумевая, как я могу действовать так легкомысленно после того, что было. Теперь я знаю, что могу полностью доверять Свену. Но доверять — значит и отпускать».
А для этого нужны некоторые предпосылки:
• Укрепляйте уверенность своих детей в их способности решать проблемы. Будет лучше, если вы сами будете ее излучать, демонстрируя правильное отношение личным примером.
• Будьте рядом, если подросткам понадобятся ваш совет и поддержка. Чувство локтя, знание того, где — в случае необходимости — искать опору и ориентиры, помогает им исследовать неизвестные пути и справляться с кризисами.
• Выражайте свои страхи и опасения. Не подавляйте их. И не скрывайте свою неуверенность за расплывчатыми формулировками. Выходите сами на разговор; в то же время относитесь серьезно к решениям ребенка, поддерживайте его.
• Покажите, что доверяете подростку, пусть, будучи вдали от дома, он знает, что вы о нем думаете! Вспомните сказку братьев Гримм «Счастливый Ганс». Ганс выходит в большой мир с золотым слитком и добрыми намерениями, делает множество открытий, к счастью для себя, золото теряет, но приобретает важный жизненный опыт и становится сильнее как личность. Юноша остается без гроша, но прекрасно справляется со всеми перипетиями!
— Мой отец, — говорит тринадцатилетняя Юлиана, — зануда. С ним невозможно спорить, он ко всему относится с пониманием. А значит, я могу делать все, что захочу. Он никогда не переживает.
— Мой такой же тюфяк, — включается в разговор Стефан, четырнадцать лет. — Настоящий ватник[16].
— Когда я рассказываю родителям о своих проблемах, — делится тринадцатилетний Лукас, — они какое-то время слушают, а потом начинают говорить о себе, о своих проблемах или о том, как было раньше. Но почему-то у меня уже нет настроения с ними разговаривать. У меня трудности, а я вынужден слушать их дерьмо.
Кристиан на это реагирует скептически:
— Радуйся, что у тебя они такие. Мой отец тут же начинает кричать, но при этом считает, что он лучший отец на свете. Он долгие годы ни во что не вмешивался, а теперь упрекает маму, что это ее вина. И хочет в мгновенье ока все наверстать. Сует нос во всякую ерунду, проверяет домашнее задание, но все равно не догоняет. Короче, я сыт по горло!
— Мои родители ни за чем не следят, — рассказывает Янин, пятнадцать лет. — Я могу делать все, что захочу. Им все равно, как часто я смотрю телевизор. И во сколько возвращаюсь домой.
— Со мной то же самое, — соглашается Томас. — Если я опаздываю, они даже не замечают, ну, может, иногда покричат. Одеваться и выглядеть я могу, как мне хочется. Только если я долго вишу на телефоне, отец может вспылить.
Эти молодые люди наглядно описали три типа родителей, которые не оказывают подросткам поддержки, затрудняя тем самым процесс сепарации.
• Первый тип — это «родитель-приятель», как называет его журналистка Екатерина Циммер. Он молодится, стирая напрочь границы между поколениями. Родители в лайтовом формате, родители-тинейджеры в модно-подростковой одежде, использующие молодежный язык, не оказывают подростку никакого противодействия. Они не являются образцом для подражания, потому что постоянно заняты собственными заботами. Но детям нужны опыт и знания взрослых, они хотят научиться выходить из кризисов, а не разбираться еще и с их проблемами в придачу. В таких семьях родители набиваются к детям в друзья, как будто последние только о том и мечтали — иметь лысеющих товарищей с дряблой кожей.
• Сепарация порой проходит легче при агрессивном, ориентированном на власть типе родителей, так как подросткам проще от них отделиться. Этот тип — что удивительно, представленный в основном отцами — путает потребность подростка в помощи и поддержке с контролем, манипулированием и властностью и упускает из виду тот факт, что взрослеющим детям важен собственный авторитет. Такие родители тянут одеяло на себя, будучи не в состоянии установить реальные отношения с подростками, потому что любая конфронтация заканчивается борьбой за власть: «Посмотрим, кто кого победит!» Они хотят держать все под контролем, жаждут победы. Требуя повиновения, пытаются установить или продавить жесткие границы. Но таким родителям не удается ни обеспечить детям поддержку, ни дать им правильные ориентиры.
• Наконец, есть пассивные родители, которые ради мира в доме избегают любых конфликтов, не формулируют четкие правила, но пренебрегают собственными потребностями, забывают о том, что чувствуют сами. Эти готовы на все ради своих детей-подростков, демонстрируя удивительное долготерпение. Ситуацию, в которой отпрыски об них ноги вытирают или превращают их в жертв, они воспринимают сравнительно спокойно. Пассивные родители обычно практикуют laisser-faire, «принцип невмешательства», смесь длинного поводка и импульсивной вспышки.
Подросткам нужны границы
— Я в сомнениях, — говорит Верена Зауэр, мать двух подростков. — С одной стороны, это уж чересчур — устанавливать границы. С другой же, иногда я думаю, что дети сами их требуют. Они могут провоцировать, пока не добьются ясности.
— Я думаю, — вставляет Отто Аренс, — устанавливать границы уже поздно. Это нужно было делать раньше. Когда-нибудь они поймут, что на самом деле происходит. Им должно стать ясно. А пока я умываю руки. Хотя, — он осекается, — если я увижу, что мой сын не знает, что делать, думаю, он захочет услышать мое мнение. Но я воздержусь.
— А я считаю, это неправильно, — возражает Йоханнес Фабиан, отец двух сыновей. — Они ведь еще дети, их нужно направлять. Иначе они вообще не будут знать, что к чему.
Мне хочется противопоставить этим высказываниям родителей мнения подростков.
— Я думаю, — рассказывает четырнадцатилетняя Катарина, — моя мать, которая воспитывает меня в одиночку, делает все очень хорошо. Я участвую во многих вещах, но есть области, где главная — она. И тогда она устанавливает жесткие правила. Порой это раздражает, но в целом нормально.
Соня кивает.
— Я тоже думаю, что то, что делают мои родители, о’кей. Они стараются. Иногда даже слишком. Но в целом они классные. Думаю, что я бы тоже так воспитывала своих детей.
— А мне вот правила, которые устанавливают мои родители, кажутся отстойными. Они считают, что я еще маленький ребенок, — возмущается пятнадцатилетний Кевин. — Я должен делать то, что они скажут, они выбирают мне друзей, говорят, когда делать уроки. Я вынужден играть на саксофоне только потому, что этого хотят родители. Даже на каникулах у нас все так, как они себе напланировали.
— У меня, — говорит четырнадцатилетняя Барбара, — та же история. Я до сих пор прихожу домой не позже того часа, который родители определили мне еще во втором классе. Маме повсюду мерещатся насильники и убийцы. А у отца бзик с домашними заданиями. Мои родители — вымогатели: если я не занята чем-то, связанным со школой, значит, мне нельзя делать ничего другого. Но я начинаю действовать им на нервы, и тогда мне разрешают все…
— А я, — прерывает ее Марк, — могу делать все, что захочу. Иногда это здорово, но чаще всего нет. Потому что это ужасно скучно. Как-то так выходит, что своим родителям я не очень-то и нужен.
Здесь становится понятно, насколько по-разному интерпретируются понятия «границы» и «правила».
• Подростки относятся к ним отрицательно только в том случае, если они сопровождаются ограничениями, гиперопекой, самоуправством. С другой стороны, если эти понятия задают подросткам ориентиры, обеспечивают поддержку и предполагают возможность высказывать свою точку зрения, то их можно оценивать со знаком плюс. Подростки хотят знать, на что они способны, что им разрешено, как вести себя в социуме, — и понимают это, когда им устанавливают границы, и чем четче, тем лучше. Но всегда с учетом этапов развития. Слишком узкие рамки обескураживают, не оставляют места для самостоятельности. А слишком размытые сильно дезориентируют.
• У многих родителей понятие границ и правил имеет негативный окрас, приравнивается к наказаниям, предостережениям, запретам и отказам. За этим часто — и я подчеркивал это, когда говорил о перфекционизме, — стоит недостаточное понимание истории собственной жизни. Поскольку некоторые взрослые в своем детстве воспринимали границы как серьезное ограничение собственной личности (а иногда и получали телесные наказания), то теперь они отказываются устанавливать их для детей. Для них партнерское воспитание и установление границ — это противоречие. Но данная позиция имеет парадоксальные последствия: если они отказываются от границ и правил, то подростки активно ищут четкие ориентиры. И чем больше ребята нуждаются в этих установках, тем чаще воспитатели прячутся за велеречивыми словами и пространными объяснениями. Тогда бесконечный поток слов, не нашедший понимания, переходит в импульсивный крик, оскорбленное молчание, а то и словесное или телесное наказание. Знаменитый длинный поводок приводит к бесцеремонности, проклятиям и лишению любви.