— Вообще да, — согласилась мать Йонаса.
— В пять минут одиннадцатого, — продолжал мальчик.
— Йонас, — мой голос по-прежнему звучал четко и спокойно, — мне казалось, ты меня понял!
— Хорошо, в десять, — кивнул Йонас. — А если в темноте я не смогу разглядеть время на часах?
Я улыбнулся.
— Или придется стоять перед железнодорожным шлагбаумом?
Я продолжал улыбаться.
— В десять, Йонас!
— Альфред! — раздраженно воскликнула мать Йонаса.
— В десять, — повторил я.
— Йонас, твой отец такой же педант, как и его мать! — с этими словами жена сердито вышла из комнаты. Йонас поменял стратегию:
— А что, если меня не будет дома в десять?
— Тогда в следующий раз не будет вообще никакой вечеринки, — тут же нашелся я. Йонас улыбнулся, как будто все понял.
В следующую пятницу, собравшись на вечеринку, он вышел из дома со словами: «В десять буду!» Домой он вернулся за минуту до назначенного времени.
Годы спустя: Йонасу двадцать пять лет, за обедом завязывается разговор о воспитании. Йонас вспоминает только что описанную ситуацию:
— Да уж, это было жестко с твоей стороны. Никогда бы не подумал! Я знал, что тебе не все равно. На такого, как ты, можно положиться. Мне это было понятно!
Альфред Крон давно забыл об этой ситуации.
— А что сказали тогда твои друзья?
— Стали издеваться, что за идиоты мои родители!
— А ты? — спрашивает отец.
— Ну, сначала я тоже подумал: что за дерьмо! Но потом сказал им, что они могут оставаться столько, сколько захотят, только потому, что за них никто не переживает.
— И?
— Больше они ничего не говорили!
«Хорошие» слова подростки нередко пропускают мимо ушей, проверяют своих родителей, действительно ли за словами что-то стоит. Многие родители ждут слишком долго, прежде чем установить четкие границы, — часто даже тогда, когда ситуация требует конкретики и ясности. Иногда действие — неотъемлемая часть воспитательного процесса. Если родители ничего не делают, подростки будут вести себя безобразно до тех пор, пока не последуют какие-то меры. Но в них только тогда есть смысл, когда вы обещаете их спокойным тоном, когда они были разъяснены заранее и когда у вас с ребенком изначально партнерские отношения.
С другой стороны, угрозы — особенно когда ими бросаются в состоянии наивысшего эмоционального возбуждения — мало что меняют. Они обычно приводят к тому, что подростки продолжают провоцировать родителей. А еще они могут вызвать чувство мести или презрения: «Мы еще посмотрим, кто кого!»
— Но, — вмешивается Мария, — именно с помощью угроз мне удается многого добиться.
— Чего именно? — спрашиваю я.
— Если мои сыновья чего-то не сделали, я говорю, что запрещу им смотреть телевизор, ходить в кино или на вечеринки!
— И это работает?
— Тут же все сделано, а я могу отдохнуть!
— Неужели?
— Что вы имеете в виду?
— Как часто вам приходится им грозить такими мерами?
— Каждый день! Снова и снова, а в последнее время все больше и больше!
Наказания ничего не меняют, если подростки ведут себя безобразно. Они могут лишь ненадолго разрядить атмосферу («Если ты сейчас же не прекратишь, я за себя не отвечаю») или привести к результату («Если ты не уберешься сейчас же, не будет никакого телевизора!»). Но это лишь кратковременный успех, потому что таким образом вы лишаете подростка возможности вести себя по-другому, более самостоятельно, в будущем. Наказания, воспринимаемые подростком как унижение, приводят либо к желанию отомстить, нарушая правила и дальше, либо к тому, что они ведут себя как шелковые, защищаясь от импульсивных наказаний.
Меня иногда удивляет доверчивость родителей, которые считают, что стоит им установить границы, как дети запрыгают от радости, осознав всю их важность: «Мне нравится то, что ты говоришь. Конечно, я это сделаю!»
Нет, подростки будут проверять границы на прочность. Это нормально — и тот, кто их устанавливает, должен об этом знать. Границы бросают подросткам вызов.
• Их интересует, серьезно ли родители относятся к правилам или они были придуманы из прихоти.
• Подросткам хочется знать, что там, за этими границами. Это зона, которая им еще не доступна. Их манит запретный плод, который они надеются втайне попробовать. Неизвестность их раздражает.
• Наконец, есть подростки, которым интересен сам процесс нарушения правил, потому что только это и привлекает всеобщее внимание. Поступая так, они чувствуют, что живут.
По моим наблюдениям, немногие родители думают о том, как поступить, если ребенок нарушит границы дозволенного, — они требуют принять ситуацию, но делают это неправильными методами. В результате все заканчивается воспитательной драмой в четырех действиях.
Действие первое: когда родители в очередной раз обращают внимание детей на существующие правила, они часто произносят фразу «А теперь сделай это, пожалуйста!» или «Пожалуйста, сделай это сейчас же!». Слово «пожалуйста» — произносимое обычно сквозь зубы — странным образом контрастирует с тем, как при этом звучит голос, и выдает резкое нетерпение. Кристиан, шестнадцать лет, однажды сказал мне: «Если мама говорит „пожалуйста“, значит, все не так уж и плохо!»
Действие второе: если, несмотря на «пожалуйста», просьба родителей не выполняется, можно услышать фразу «Тебе нужно дважды сказать?» и «Сколько раз мне тебе повторять?». Если посмотреть в этот момент в глаза своему подростку, то вы прочтете в них ответ: «Ну, сегодня ты скажешь это еще раз двадцать. И, в конце концов, сделаешь все сама!»
Действие третье: если усилия по-прежнему ни к чему не приводят, родители пускают в ход следующий нелепый аргумент: «Почему надо обязательно орать, чтобы ты наконец начал что-то делать?» Эта фраза, которую обычно бросают в состоянии крайнего эмоционального возбуждения, ничего не меняет, даже наоборот: когда родители выкрикивают ее в гневе, с досады, из-за гормонального всплеска, в глазах подростков читается: «О, круто, ты сейчас натурально лопнешь!»
Действие четвертое: конечная стадия эскалации. Перепробовав все возможные варианты, взрослые выходят из себя и прибегают к обобщениям: «Какой же ты все-таки злой!» Или: «Я больше никогда не буду готовить тебе завтрак!» Или: «Ты больше никогда не будешь смотреть телевизор!» Или: «Ты больше не будешь играть в компьютер!» Или: «Полгода запрет на вечеринки!» Если бы у родителей были силы посмотреть в этот момент на своих детей, они бы увидели, как те качают головой, как бы говоря: «А чего так кричать-то?»
Подросткам нужны искренние родители, которые будут защищать свои чувства. Им нужны родители, которые, не притворяясь, будут делать то, что обещают. Поймите меня правильно: я вовсе не призываю вести себя как Рэмбо, стать бесчувственной машиной и закатать детей в асфальт.
Я выступаю за мужество быть несовершенным. Не теряйте самообладания! Но перепроверяйте время от времени себя и свою мотивацию. Спросите себя, служат ли границы, установленные для ребенка, вашему личному удобству? Является ли мера наказания открытым или скрытым запретом, который в чем-либо ограничивает подростка? Или эти меры служат его развитию? Вы недооцениваете подростков — особенно если провоцируете их обещанием наказания и трудностей, — когда смотрите на них только с позиции «Ты никогда не можешь?..» или «А тебе обязательно?..». И у «неудобного» ребенка есть черты характера, которые нужно поощрять. С их помощью он может выработать положительную самооценку.
Именно неуверенные в себе, несамостоятельные, потерянные подростки нуждаются в четких правилах и границах. Им необходимы ритуалы и ежедневные действия, воспитывающие уверенность в себе. Чтобы понять, где эти границы проходят, нужны родители, которые будут не только устанавливать лимиты, но и соблюдать собственные, определенные ими же самими рамки. А это можно сделать, только если основу ваших отношений составляют мирное сосуществование и взаимодействие. Чаще, напротив, наблюдается противостояние: «Либо ты это делаешь, либо…» Довольно распространено также поведение с позиции «мне лучше знать»: «Я ведь с тобой по-хорошему…» Такое поведение обычно приводит к борьбе за власть, желанию отомстить, к ощущению собственной беспомощности или к капитуляции, сопровождающейся чувством оскорбленного достоинства. Тот, кто устанавливает границы, должен подумать о последствиях в случае их нарушения. А подросткам необходимо иметь возможность ознакомиться с ними. Последствия не имеют ничего общего с наказанием: они строятся на согласии подростка избегать нарушения правил в будущем. Наказание же — вещь ретроспективная, она нацелена на то, чтобы донести примерно следующее: «Я тебе покажу, кто тут имеет право голоса!»
Патриция Шульц, мать четырнадцатилетней Вероники, наглядно практиковала последовательное поведение. У ее дочери был четкий наказ — после вечеринки быть дома в десять. Сначала мать не реагировала на ее постоянные опоздания на 10–20 минут. Но по мере того как дочь стала задерживаться все дольше, Патриция начала злиться. На материнские доводы Вероника не обращала внимания, у нее всегда были наготове извинения и правдоподобные объяснения. А когда и они закончились, она бросила матери: «Ты мне больше не доверяешь и, наверное, вообще больше меня не любишь».
Однажды утром мать, собравшись с духом, сказала: «Если ты опять опоздаешь, то в следующий раз на вечеринку не пойдешь вовсе».
Веронику это возмутило: «Что?» — «Ты меня поняла. Если ты опоздаешь завтра, в следующий раз на вечеринку не пойдешь». Вероника попыталась было возразить, но в конце концов согласилась: «Без проблем!»
Несколько раз Вероника появлялась вовремя, потом как-то снова задержалась. Мать сказала совершенно спокойно: «Я рада, что ты пришла. Но в следующий раз останешься дома». Веронику как обухом по голове ударили. Она начала сыпать оскорблениями. Но мама ответила вкрадчиво: «Мне кажется, тебе нужно выйти и успокоиться». Вернувшись через час, Вероника извинилась и сказала: «В тебе что-то изменилось! Ты что, сходила на семинар?»