Юридическое воздействие — каким бы важным оно ни казалось — может быть лишь сопроводительной мерой: личный подход в таких вопросах необходим как никогда. Какими бы благими намерениями ни руководствовались на заправках, прекратив продажи алкоголя в ночные часы, ничего хорошего из этого не получится, тем более что горячительное покупают те подростки, которые уже пьяны, — а они всегда найдут способ раздобыть выпивку. Каким бы передовым ни был закон о защите несовершеннолетних, его часто нарушают. Вместо того чтобы требовать более жестких законодательных мер, лучше регулярнее проверять исполнение уже существующих. А это подразумевает хороший кадровый состав отделений полиции и управления по делам несовершеннолетних. Ведь они не только осуществляют контроль и создают кампании в поддержку молодежи, но и устанавливают с ней непосредственный контакт.
Однако было бы слишком просто возложить всю ответственность за борьбу с пьянством и ее профилактику на государственные учреждения. Своими решительными действиями родители тоже могут если не предотвратить проблему, то хотя бы уменьшить ее масштабы.
• Присутствие и участие родителей в жизни подростка необходимы. Нередко полицейские и сотрудники отдела по делам молодежи, привозя пьяного подростка домой, сталкиваются с тем, что родители отсутствуют. Или недоступны, когда персонал клиники пытается до них дозвониться. Эмоциональное равнодушие и безучастность к воспитанию могут лишь усугубить алкогольную зависимость подрастающих детей.
• Если ребенок приходит домой пьяным, следует воздержаться от наложения штрафов или запретов. Это только добавит негатива в отношения. Гораздо важнее вывести ребенка на честный, но аккуратный разговор — конечно, не ночью, когда все участники на взводе, а на следующий день. При этом нужно помнить: даже выпивший подросток хочет оставаться ребенком своих родителей и быть принятым ими, особенно если он перешел черту.
• Если у вас нет контакта или не получается поговорить, вы можете делегировать разговор человеку, которому доверяет ребенок. Или врачу. Нередко подростки принимают советы посторонних людей — просто не всегда сразу им следуют.
«У моего Адриана, — рассказывает одна мама, — были регулярные „алкогольные эксцессы“ в период с пятнадцати до семнадцати лет. Он нас ими просто достал, и мы к нему больше не подходили. А потом я отправила его к семейному врачу». Вернувшись, Адриан пробормотал что-то «об этом чертовом типе, который еще хуже, чем вы». А потом подошел к матери и закричал: «Я буду делать то, что захочу. Это моя жизнь!» Однако с тех пор не выпил ни капли, а через две недели пришел к ней и сказал: «Спасибо за подсказку!»
Агрессия и насилие в школе
Тринадцатилетняя Михаэла и ее сверстница Даниэла — гроза школы: они третируют одноклассников — то физически, то вербально. Когда Йонас не выполнил того, что обещал Михаэле, она резким ударом сломала ему переносицу. Этому девушка научилась у своего девятнадцатилетнего брата. А однажды и сама узнала, каково это: как-то раз она стала перечить отцу, и тот, хорошенько размахнувшись, ударил ее. «Потому что этот придурок был пьян», — вспоминает Михаэла.
«Но, — добавляет Даниэла, — драться можно научиться и по телевизору. По фильмам о карате, которые так нравятся нам с Михаэлой. Вот только просто смотреть кино глупо. Нужно же и на практике попробовать!»
Йонас — любимая жертва этих двух девушек. «Он все терпит. Даже делает за нас домашнее задание. А если вдруг отказывается, — усмехается Михаэла, — то получает по морде или мы просто ему этим угрожаем». Если Йонас дает сдачи, Даниэла посылает трех парней постарше к отцу Йонаса, и те царапают ему машину.
Другая жертва — Изабель. У нее девушки постоянно отнимают завтрак во время перерыва. Или отбирают деньги, чтобы купить себе что-то. Даниэла и Михаэла держат Изабель в ежовых рукавицах. В интернате как-то ночью появился брат Михаэлы. И девочки заставили Изабель с ним целоваться. При этом они все фотографировали, а потом заявили: «Если ты хоть кому-нибудь что-нибудь расскажешь, мы покажем фотографии твоим родителям. Никто тебе не поверит, и мы скажем, что ты взяла за это деньги».
Страх помешал Йонасу и Изабель пойти к родителям или учителям и все рассказать. Другие одноклассники знали или подозревали о происходящем, но молчали, потому что тоже боялись стать жертвами девушек.
Учителя ничего не замечали, неверно истолковывали сигналы или смотрели на все сквозь пальцы. А Михаэле было действительно нелегко: ее мать с переменным успехом пыталась бороться с алкогольной зависимостью, отец был в постоянных разъездах по работе, а бабушки и дедушки попросту не справлялись с воспитанием.
Когда Даниэла с Михаэлой начали приставать к Юлии, та не поддалась на шантаж — ее избили, девушка попала в больницу. Но именно тогда ситуация изменилась. Юлия доверилась школьному психологу, который тут же начал действовать. Даниэлу и Михаэлу выгнали из учебного заведения.
Мальчикам от четырнадцати до шестнадцати лет, в школе они известны своей вербальной агрессией и порчей имущества.
— Черт, — рассказывает Роман сокрушенно, — вот стоишь ты перед унитазом, он темный и воняет мочой, ты чем-то разочарован, и вдруг у тебя чешутся руки что-нибудь сделать — ты направляешь струю левее, потом правее, писаешь просто рядом с унитазом. Ну или забиваешь туалетной бумагой раковину, пока она не засорится. — Он пожимает плечами. — Настоящий бардак получается!
— Еще какой, — смеется Пит. — Только надо брать обычную бумагу, не экорулоны. А то она сразу превращается в кашу. Нужна жесткая, которая царапает задницу. Это кошмар, а не бумага! А все из-за постоянной экономии! — Он ухмыляется. — А как еще прикажете ее использовать, а?
Пит задумывается.
— А когда возвращаешься из школы домой, проходишь мимо урны, пинаешь ее, и она тут же разваливается. — Он хмурится. — Где же хваленое немецкое качество? Все коту под хвост.
— И тогда начинается соревнование: кто перевернет ее одним ударом? А кому понадобится два? — делится Янник. — И вот уже четыре-пять урн лежат на тротуаре. Или взять ночные фонари: короткий мощный удар у самого основания — и свет вырубается, и ты стоишь в темноте. Никто тебя не видит. Вот это я понимаю!
А вот Ханнесу, пареньку небольшого роста, больше нравится дразнить других:
— Жестокую расправу с вещами не переношу. Что тебе сделала эта мусорка?
Он предпочитает слова. Раздражать окружающих, сыпать колкостями, пока те не взорвутся.
— Доставать девчонок — вот это я понимаю. А довести их несложно. Просто веди себя вульгарно — они тут же и заводятся.
В настоящий момент его мишенью является Патриция.
— У нее большие сиськи, просто огромные. Когда я вижу их, я начинаю кричать: «К нам пожаловали колокола Нотр-Дам!» Она тут же срывается, тут же, говорю вам!
Аннике тринадцать лет, уже какое-то время она с большой неохотой ходит в школу. Утром она жалуется, что у нее болит голова или желудок. Однако врач ничего не находит, физически Анника кажется совершенно здоровой.
Но видно, что ей как-то нехорошо.
Серое лицо, которое она прячет за слишком ярким макияжем, шаркающая походка, как у старухи, сутулые плечи, неуверенный, бегающий взгляд, тихий, едва различимый голос. Уже несколько недель Анника не была на уроке физкультуры. Она все больше и больше отдаляется, не подпускает к себе родителей. Отсиживается у себя в комнате. Только с одной подругой поддерживает хоть какие-то отношения.
И это несмотря на то, что ее успеваемость выше среднего и ее ценят учителя. «Но, — замечает классная руководительница, — она постоянно витает где-то в облаках. Я никогда не видела такого, она как будто вглядывается в пустоту, пытается разглядеть что-то вдалеке».
И вот Анника уже несколько недель не посещает школу: она жалуется на приступы головокружения, спазмы в животе, у нее проблемы со сном, которые приводят к тому, что она не высыпается и «совершенно не в себе».
После нескольких консультаций становится ясно, почему Анника сначала жаловалась на физическое недомогание, а потом перестала посещать учебное заведение.
«Мои родители, — рассказала девушка в ходе консультации, — хотят расстаться. У отца есть подруга. А мама в слезах бродит по квартире и умоляет: „Хотя бы ты не оставляй меня! Пообещай мне!“» Анника смотрит на меня большими глазами: «Я ведь не могу оставить ее одну, правда?»
Отрывки из разговора с двенадцати-четырнадцатилетними учениками об атмосфере в школе и отношениях с учителями.
— В целом с учителями мы ладим, — говорит Ивонн, — они нормальные. С ними можно поговорить, обсудить что-то.
— С большинством, — говорит Пауль, — ты знаешь, что да как. Конечно, есть и те, кто старается втереться в доверие, но их можно быстро вычислить. Их сразу видно — по тому, как они разговаривают. Но нужно быть осторожнее. С такими сложно сблизиться, потому что они ведут себя слишком дружелюбно, и вскоре ты уже и сам становишься подлизой.
— Для меня хуже всего, — размышляет Анне, — что учителя не любят друг друга, на дух не переносят, у них взаимная вражда. А от нас они всегда ждут, что мы будем добрыми, дружелюбными. А сами друг у друга уже в печенках! Готовы в порошок стереть. Чистой воды смертники со взрывчаткой из слов и взглядов!
— Только взрывчатка еще не использована, — усмехается Джонатан. — Среди учителей есть, конечно, бедняжки — те, кто преподает искусство, музыку, религию, спорт. Немецкий, пожалуй, тоже. Им все время ставят уроки либо рано утром, либо во второй половине дня, когда мы уже устали и ничего не соображаем. Если в школе пожар или драка в классе, они тут как тут с чемоданчиком первой медицинской помощи, а те учителя, которые все это затеяли, выходят сухими из воды, думают об игре в гольф или о своих возлюбленных. Наш учитель математики — типичный пример, совсем нас не понимает, только формулы на уме, он уже много лет проводит одни и те же уроки с одними и теми же слайдами. Он даже орфографические ошибки за десять лет не исправил! Вообще не разбирается в детской психологии, совсем! Когда