Мои картины не висят тяжелым грузом за моей спиной. И я не тешу свое самолюбие сознанием того, что я их автор. И все мои призы – всего-навсего красивое напоминание о сделанном. Но настоящее счастье – это не воспоминание о прошлом, а желание будущего. И до тех пор пока художнику хочется работать, пока ему это интересно, пока ему есть что сказать, он не должен оглядываться назад. Он подобен альпинисту, который лезет по скале и, чтобы не сорваться, не смотрит ни вниз, ни вверх. Он видит перед собой то, что делает. А люди внизу с интересом и напряжением наблюдают за ним – кто-то желает, чтобы он сорвался, а кто-то надеется, что он достигнет вершины. (II, 69)
«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ»
(2005)
Интервьюер:А серьезный «Крестный отец» на российском материале возможен?
Я мечтаю снять такую картину! А может быть, и сняться в ней самому!
Это не имеет никакого отношения к бандитам. Тема российского «Крестного отца» – это тема Государственной думы. И в центре должны стоять не бритоголовые люди со страшными лицами и раскаленным утюгом, которым они будут вам сейчас прижигать яйца.
Это должна быть картина о том, как рассыпаются связи, как вдруг выясняется, что те, кто считает себя мерилом морали и нравственности, – абсолютно сгнившие люди. Труха… И наоборот.
Я совершенно случайно увидел в передаче «Прости» уголовника, отсидевшего тридцать лет и рассказывающего про свои четыре ходки. Ни одного слова, чтобы разжалобить или потрясти. И вся передача сразу становится такой мелкой по сравнению с ним. Ты видишь авторов, которые не пережили и одной тысячной того, что пережил этот человек. А выговориться важно…
Вот это настоящее!
Я сейчас с телеведущим Сашей Любимовым разговаривал, он в аварию попал, ему три операции сделали на ноге… Мне знакома эта ситуация, когда все отходит на второй план. Остается самое важное: жизнь, смерть, здоровье… Не помню дословно, но Чехов сказал: у каждого счастливого человека должен за дверью стоять кто-то, кто будет стучать ему молоточком о чужом горе.
Банальнейшая мысль! Как и та, что в России правительство по крайней мере всегда делало вид, что оно соболезнует бедным, а не сращивается с богатыми, как это происходит сейчас.
И об этом тоже должен быть наш «Крестный отец»! (I, 117)
КРИЗИС
(2008)
У каждого явления есть отрицательные стороны и положительные.
Вот сегодня кризис, который будет продолжаться довольно долго, принесет много всем проблем. Я надеюсь, что вместе с проблемами, которые он принесет тем, кто может снимать кино, он также принесет реальные проблемы тем, кто не может снимать кино.
Кризис должен их просто смести, он отсеет недееспособных…
Интервьюер:Вас лично кризис как-то коснулся?
Я благодарю Бога, что этот кризис не начался, когда мы снимали основную часть картины «Утомленные солнцем – 2», потому что мы бы просто ее не сняли. Сейчас нам осталось снять восемь-десять процентов от общего объема. А снято почти двести семьдесят часов материала. Это два огромных, больших фильма.
Думаю, что к финансированию подключится государство, потому что инвестор приостановился. (XV, 38)
(2008)
Интервьюер:Вы как-то сказали, что финансовый кризис – это хорошо для искусства, он очистит его от слабых и бесталанных. А как он повлияет на простого зрителя?
Один польский писатель сказал очень точную фразу: «В тяжелые времена приходится обходиться без того, о чем наши деды вовсе не догадывались». (I, 130)
(2008)
Интервьюер:Не отразится ли финансовый кризис на завершении вашего фильма «Утомленные солнцем – 2»? И что будет происходить с нашим кинопроизводством в непростые времена?
Нам осталось, к счастью, снять еще процентов десять.
А в принципе производство кино будет сокращено. Но это и очистит площадку. Из-за кризиса случайное кино должно уйти, потому что на него не будут давать деньги. Слишком много этого случайного кино. Все-таки наша профессия – серьезная, тяжелая, и то, что в кино пришло именно из-за денег немереное количество дилетантов, людей, которые не имеют права снимать кино, это ужасно. Теперь должны выжить только те, кто занимается своим делом.
Да, бывают самородки, но это исключение, а не правило. Поэтому, при всей тяжести кризиса, он еще поможет очистить площадку от мусора.
Му-со-ра!
Говорю это совершенно ответственно. Я отвечаю за свои слова. (II, 60)
(2008)
Интервьюер:А что Вы думаете о нынешнем экономическом кризисе? С одной стороны, кризис принесет беды всем и культуре тоже. Уже закрываются кинопроекты и так далее. А с другой – трещит и шатается эта рекламно-гламурная башня, абсолютно тошнотворная. Может, в кризисе есть свои плюсы?
Да, шатается башня.
Я вообще за параллельное существование многого. Коли, например, на православном месте стоит мечеть, то я не за то, чтоб ее взорвать и вместо нее построить храм. Я за то, чтобы оставить мечеть, а рядом построить храм.
Вроде бы: «пусть цветут все цветы». Так, да не так. Эта рекламно-гламурная башня распространяет волны огромной энергетической силы, и далеко не безобидны все эти «фабрики» и «реалити-шоу». В круг этой темной башни втягиваются миллионы людей, для которых жизнь становится только тем, что на виду. Напоказ… Я помню, как один наш знаменитый поэт пришел в ресторан в норковой шубе – в пол. А рядом стоял другой, очень богатый, в таком поношенном, побитом молью кашемировом пальто, где норка была внутри. Одному надо было, чтоб мягонько и тёпленько, а другому – чтоб богатство со всей дури выставить…
Некоторое сокращение глянцево-гламурного мира, возможно, отрезвит кого-то, избавит от суетности. А то настоящее, что сегодня в стороне, в тиши – будет востребовано. Пространство хоть немного очистится!
Я как человек верующий думаю, что кризис получился неспроста. Он по-серьезному продлил нам жизнь. Ведь уже захлебывались некоторые люди, уже не могли переварить всех этих безграничных возможностей, и невероятная дикая социальная несправедливость стала для некоторых нормой, образом жизни!
Кризис заставит кого-то задуматься, кого-то – начать работать иначе, выстраивать фундамент, на котором должно вырасти что-то более жизнеспособное. Хотя, конечно же, будет непросто. И всем непросто будет по-разному.
Есть уже анекдот на тему кризиса. Олигарх говорит жене: «Ох, как трудно, обанкротился я, самолет придется продать, виллу в Швейцарии продать, дачу на Рублевке продать… Ничего не поделаешь, поедем в нашу старую двушку в Матвеевском, ты же будешь меня любить?» – «Да, – отвечает жена, – я буду тебя любить… и скучать по тебе!» (I, 132)
(2009)
Интервьюер:Как кризис, на ваш взгляд, повлияет на отечественный кинематограф?
Я думаю, ситуация будет складываться следующим образом: сейчас будут досниматься те фильмы, которые были запланированы. До 2010 года финансирование кинематографа будет очень ограниченно. Тем, кто сегодня находится в работе, надеюсь, удастся ее завершить. Новых запусков в большом количестве не будет.
Но, с другой стороны, не будет и тех запусков, которые и не нужны. То есть будут отменены запуски тех картин, которые должны были появиться только благодаря наличию денег. Я считаю, что при всей сложности ситуации поляна очистится от тех непрофессионалов, которые заняли площадку исключительно благодаря деньгам.
Я считаю, что киноиндустрия начнет строиться именно профессионалами, а не людьми, которым просто интересно говорить слова «мотор» и «снято».
С какими финансовыми трудностями может столкнуться отечественный кинематограф после кризиса?
Сейчас главное, чтобы не прекратили строительство кинотеатров, потому что рано или поздно, бог даст, этот кризис закончится. И лучше пусть будут у нас кинотеатры, которые будут ждать новых картин, чем картины, которые будут ждать, когда достроятся кинотеатры и придут зрители.
Я уже проходил это, когда выпускал на экраны «Сибирского цирюльника». У нас было тридцать шесть копий картины, а кинотеатров было всего тридцать. Вы не представляете, как это обидно. (XV, 42)
КРИМИНАЛ
Криминальная романтика
(2003)
Вопрос:Сегодня в России – настоящее засилье криминальной романтики. Песни, фильмы, обеляющие и облагораживающие бандитов… Не создается ли у Вас впечатления, что это социальный заказ?
Нет, такого впечатления нет, иначе я первый бы обратил на это внимание. Другое дело – послушайте песни, которые звучат у нас по телевизору и радио. Послушайте кассеты, которые берут с собой в рейс таксисты.
Это некий флёр зоны, ее обаяние.
При Сталине, когда зона действительно была, о ней не говорили, словно ее нет. Сегодня такой зоны нет, зато есть ее атмосфера. И эта проблема намного глубже, чем может показаться. Ведь законы криминального мира – это законы, которые люди, живущие в этом мире, выполняют. И это достойно уважения. Я имею в виду, что все это происходит на фоне государственных законов, которые тоже существуют, но их не выполняют.
Многочисленные «криминальные сериалы», которые идут сегодня по всем каналам, приучают народ к тому, что в преступлении ничего особенного нет! Наше телевидение со всеми его ужасами добивается одного: посадить человека на иглу катастрофизма, после чего все, что происходит в реальной жизни, не будет казаться ему нонсенсом…
Так формируется психология современного российского человека. Стирается понятие греха. Раньше был духовный закон, преступая который человек становился преступником. Сегодня такого закона нет, значит, и преступать человеку нечего… Человеку проще смотреть мерзость, чем стремиться к чему-то высокому. Ему надо чувствовать себя лучше тех, кто хуже его.
Ну а когда министр культуры вполне серьезно рассуждает о нужности мата и порнографии – это уже становится государственной проблемой. Под прикрытием демократии стираются все мыслимые грани приличия…