Я не исключаю, что это далеко идущая политика выжигания, вымывания той нравственной основы, которая всегда была в России. (XII, 9)
КРИТИКА
(1984)
Вопрос:Что думаете о современной критике?
В принципе жаловаться грех.
Нашего брата, особенно артистов, критикуют так редко и осмотрительно, а хвалят так безбожно и безразборно, что остается только удивляться, откуда же берется поток посредственных фильмов и спектаклей, если все такие талантливые, такие запоминающиеся и «как всегда сверкнули своим мастерством». Мастерство-то у нас блестит, а продукция тусклая.
Подчас искусствоведы загоняют в тупик одним своим подходом к предмету. «Вот там у вас стоит Любшин, а сзади разбитое стекло. Что это означает?»
Просто теряешь дар речи. Я ничего не вкладывал в разбитое стекло. Страшно сказать: возможно, даже я его не заметил. Мы с артистом бились в этой сцене совсем над другим.
Встретился в жизни как-то и с таким явлением. Члены одного киноклуба при научном учреждении перед просмотром распределили свои зрительские обязанности (после показа должно было состояться обсуждение в присутствии съемочной группы): я буду смотреть, как играет главный артист, ты следи за текстом, ты обрати внимание на культуру работы художника, ты – оператора, ты слушай музыку. Никогда не слышал более неинтересного разговора, как тот, после «спектрального анализа».
Критики до таких «изысков» поднимаются не всегда, но они большие мастера объяснять, что же именно здесь хотел сказать, а точнее – должен был, по мнению рецензента, хотеть сказать автор. Это читать всегда скучно.
Вообще авторы нынешних статей и докладов на темы театра и кино любят обвинять художников в отставании от жизни. Справедливо. Как справедливо и то, что критика отстает от жизни вместе с литературой и искусством…
Признаю единственное достоинство критики – способность соотносить произведение искусства с реальной действительностью. Именно это всегда отличало нашу отечественную критику, в силу чего она является неотъемлемой частью великой российской литературы.
И последнее… Только люди бездарные или окостеневшие обижаются на умную и грамотную критику. Но тут уж что поделаешь. Как написал Николай Павлович Акимов: «Театру, достигшему совершенства, трудно чем-нибудь помочь… Последний секрет мастерства – сохранить в секрете, что мастерства уже нет…» (II, 7)
(2005)
К попыткам въехать на моей спине в рай я отношусь безразлично. Это как бык идет, а на нем сидят мухи…
Ну что тут делать? Отмахнешься хвостом и дальше идешь.
Вся эта критика – это удел неудачников. Сам ничего не могу, дай хоть обгажу другого, известного какого-нибудь человека, глядишь, и прославлюсь.
Какое мне дело до всех этих эстетствующих критиков и мастурбирующих интеллектуалов, если картина собирает полные залы, если люди смотрят ее по три раза… (II, 49)
(2010)
Интервьюер:Я начинал читать рецензии о вашем фильме «Утомленные солнцем – 2», и вдруг у меня возникло ощущение, что эти рецензии превратились в абсолютную, беспрецедентную травлю… Я не помню в истории кино такого.
И я такого не помню.
Но, знаете, я думаю, что только то, что настоящее, вызывает такую реакцию. Ведь не вызывает же другое, существующее в нашей жизни, в нашем кино, что, наверное, достойно было тоже достаточно осуждения, но я думаю, что просто «попало по самое никуда», как говорили у нас на флоте, поэтому вот произошла эта ситуация. Но ведь дело в том, что вы называете это «критикой».
Какая это критика? Разве это критика? Разве это рецензии на фильм?
Отечественная кинокритика, она умерла просто для меня абсолютно, за исключением нескольких людей, которые интересуются кино, а не выяснением отношений или самоутверждением. Критика эта умерла, и надо заколотить гроб, похоронить на пять метров и забыть, а начать все сначала. Любая критика, если она созидательна (а я ценю только созидательную критику), она должна нести с собою заряд попытки желания понять, что тебе не нравится, объяснить, что тебе не нравится, и из этого делать вывод – как двигаться дальше, для того чтобы делать то, что необходимо зрителям.
А когда обсуждают тебя, твою семью, отца, историю твоей семьи и так далее, – ну, я уже к этому привык. Они сами, этого не подозревая, думая меня поломать, меня воспитали и закалили, поэтому я им очень благодарен за это.
У нас на самом деле в стране произошла удивительная подмена кинокритики киножурналистикой самого дурного толка. Много лет Вас знаю, Вы способны воспринимать критику, аргументированную и уважительную.
Дело не в том, я люблю разговаривать про кино.
Ну, а критикам надо представлять себе, что вот, собрались критики, синедрион, пришел художник пред ними, они его критикуют. Да пошли они!.. Это все вообще мало интересно.
Разговаривать – да, принимать или не принимать то, что тебе говорят, то, что людям кажется, пытаться объяснить им, если они чего-то не поняли, согласиться с тем, в чем они правы, подумать о том, каким образом можно это исправить или доказать, что ты прав, – это есть критика, и это есть взаимоотношения между художниками и теми, кто оценивает произведения искусства… (VI, 9)
(2010)
Мочить «Утомленных солнцем – 2» киносайты начали за восемь месяцев до появления первой копии. После этого для меня киноведение умерло – его надо забить в гроб и похоронить…
Знаю, многие считают: Михалков кончился. Кинокритик Богомолов написал: «Мы присутствуем при гибели художника». Это неприятно.
Но! За последнее время кинематограф разучил зрителя работать в зале. Работать душевно, работать энергетикой своей, работать, тратя себя. Для огромного количества людей эта картина стала очень неудобной. Мы живем в гламурно-глянцевом мире, и многие не хотят страдать в зале. «Не делайте нам этого», – говорят они…
Почему? Потому что, на мой взгляд, мы теряем иммунитет. И я не уверен – а точнее, я уверен, что, если бы, не дай Господь, пришло сюда то, что пришло в 1941 году, мы не смогли бы это выдержать. Психологически, по душевному настрою. По единению, по любви, по чему угодно – потому что мы теряем иммунитет.
Вы обратите внимание, как мы злорадны: мы привыкли чужое поражение считать собственной победой, мы наслаждаемся чужим проигрышем. Я вам даю честное слово, когда у меня есть возможность сказать что-нибудь хорошее моему коллеге, я испытываю огромное счастье. Это мне нужно даже больше, чем ему.
И всегда у тебя возможность быть лучше другого. Но не трудно быть лучше другого – трудно быть лучше себя. Вот это труд…
Наши критики восхищались в Каннах фильмом Лозницы «Счастье мое». Но ему ли эту правду о России говорить? Он любит эту провинцию, страдает, как-то хочет исправить?!
Вот вы уничтожаете фильм «этого козла Михалкова». А что сами можете предложить? «Яйца судьбы»? Ну и живите между яйцами, не мешая остальным снимать кино… (I, 149)
КСЕНОФОБИЯ
(2010)
Вопрос:Как, на ваш взгляд, продуктивно бороться с растущей в России ксенофобией?
Разговаривать надо с людьми. Надо разговаривать.
Вы понимаете, наша проблема порой, как мне кажется, заключается в том, что мы любим обиженных и сами любим обижаться. А проблема, когда она существует, должна быть озвучена. Если сесть друг против друга, как мы с вами сидим, людям, заклятым врагам, и разговаривать друг с другом, и понять, в чем правда каждого из них – но с желанием понять, а не с желанием выиграть, – я думаю, что все было бы намного проще. Не проще, но, по крайней мере, был бы виден выход…
Поэтому мне кажется, что здесь просто надо разговаривать. (V, 24)
КУЛИДЖАНОВ ЛЕВ АЛЕКСАНДРОВИЧ (2002)
Уходят могикане отечественного кинематографа.
Только-только Григория Наумовича Чухрая похоронили, а теперь вот прощаемся с Львом Александровичем…
Помню, мы с ним лет двадцать назад вместе за границу ездили – он был руководителем делегации. Настоящий мужчина познается где? В застолье, на охоте и за границей. Особенно в те, советские времена. Так вот, Кулиджанов не только закрывал глаза на всяческие нарушения режима, которые мы допускали, но и озоровал вместе с нами!
Это был настоящий мужик! (III, 6)
КУЛЬТУРА
Культура духовная и физическая
(2006)
Интервьюер:Как связаны физическая и духовная культура в жизни человека?
Честно говоря, у меня нет точного ответа на этот вопрос.
То есть я понимаю, что правильный ответ – это когда мы говорим, что физическая и духовная культуры могут сочетаться в жизни, и мало того, рождают очень серьезный тандем-гибрид. Но вы понимаете, что за этим все равно стоит нечто большее, нежели просто слова. Потому что когда мы говорим слово «культура» и добавляем к этому физическая, то это, уверяю вас, не только гармоничные мышцы, гармоничная фигура, мощь, красота и так далее (хотя это очень важно).
Физическая культура – это некий комплекс…Это не просто мышцы. Это некое эстетическое отношение к тому, как ты выглядишь. А это очень важно. Я могу привести просто пример моей матери, которая всегда делала гимнастику, каждый день, до глубокой старости. Всегда каждый день (за редким исключением) она проходила шесть, восемь, десять километров, но это, может быть, и естественно, а вот то, что я, проведший с ней столько времени в детстве, никогда в жизни не видел ее непричесанной!.. (Это не значит, что она выходила из своей спальни с наклеенными ресницами и наложенным тоном – никогда в жизни, нет.) Просто она понимала, что есть эстетическое ощущение от человека. Если он выходит и ему неприятно, неудобно, то он замыкается и все комплексы, все шипы его вылезают наружу.
Поэтому мне думается, что правильное внутреннее состояние, сочетание культуры физической с культурой духовной – они абсолютно реальны, они абсолютно возможны.