«НОЧНОЙ ДОЗОР» И «ДНЕВНОЙ ДОЗОР»
(2006)
Вопрос:Я хотела спросить по поводу фильмов «Ночной дозор» и «Дневной дозор», как Вы к ним относитесь?
Ну Вы знаете, какая штука. Это фильмы-технологии, они для нас являются фильмами новыми, потому что мы своими руками научились делать то, что делает мировое кино, и особенно Голливуд. Но если бы они пришли с Запада, то встали бы в ряд тех картин, которые мы уже много раз видели.
Я лично не нахожу в них большого откровения, но как профессионал с удовольствием отмечаю, что технические возможности наши растут. Скажу откровенно, это не мое кино, в том смысле, что я не стоял бы в очереди, чтобы посмотреть эту картину. Хотя считаю Тимура Бекмамбетова очень талантливым человеком. (I, 123)
О
О.
(2007)
У меня завязался роман с дочерью члена Политбюро ЦК КПСС…
Милейшее существо – талантливое, красивое, веселое, искреннее, интересно мыслящее. Много ли ты встречал девушек, способных сказать о себе: «Я – кладбище заглушенных желаний»? Из нее же такие сентенции вылетали с легкостью. Отношения наши развивались очень стремительно и целенаправленно.
Интервьюер:В какую сторону?
Серьезных поступков.
Но я понимал: если поженимся, моя дальнейшая карьера будет связана с именем влиятельного тестя…
…по фамилии?
Это лишнее. Зачем? И так сказал достаточно.
Словом, мне не улыбалась перспектива, чтобы каждый встречный и поперечный тыкал пальцем в мою сторону и говорил, мол, Михалков обязан успехом родственным связям.
Никогда не был диссидентом, но хотел сохранить некую дистанцию, не приближаться слишком близко к людям из круга, условно говоря Лены Щорс. Мне хватило того, подросткового опыта. Может, и поэтому упирался всеми конечностями, лишь бы не вступать в партию.
Тащили?
Со страшной силой!
Однажды даже пришлось самому на себя написать донос в партком киностудии «Мосфильм», левой рукой.
О чем?
О прегрешениях в пределах допустимого…
Словом, если бы та девушка, назовем ее О., была из другой семьи, неизвестно, чем бы закончился наш роман. Но вышло по-другому. Я написал очень искреннее письмо о том, почему мы не можем быть вместе…
Запечатал письмо и оставил его вахтерше, дежурившей в подъезде дома на улице Станиславского, где жила О. Попросил передать лично ей в руки. Милая старушка, хорошо знавшая меня в лицо, заверила, что в точности все исполнит.
С того момента и началось…
Я же должен был служить в кавалерийском полку в Алабине, куда попадали выпускники многих театральных вузов… И вдруг я узнаю – меня отправляют в стройбат в Навои. Какой стройбат, зачем Навои? Не мог понять, что происходит… И только много лет спустя узнал, чему обязан резкими переменами в судьбе.
Оказалось, письмо к О., которое оставил вахтерше, предварительно перлюстрировали и лишь затем передали адресату. Не знаю, кто и где его читал, что именно в нем не понравилось, но факт – после этого я угодил в «черные списки». В то время готовился визит президента Никсона в Москву, и город зачищали от всякого рода неблагонадежных. Вот и меня решили отправить от греха подальше…
Как Вы все это выяснили?
Знакомый как-то не без сарказма намекнул на содержание письма. Этот вечно молодой кинорежиссер занял освобожденное мною место рядом с О. Я еще не успел уйти в армию, а уже встречал их вместе. Парочка разгуливала, взявшись за руки и давая понять своим видом, как счастлива. Мне всячески демонстрировалось, что «я другому отдана и буду век ему верна».
Злились?
На кого?
Сам же все сделал, собственными руками разрушил отношения. Лишь хотел, чтобы О. правильно поняла мой шаг: я не бежал от ответственности, наоборот – считал невозможным врать человеку.
Видимо, О. не поверила, коль столь быстро утешилась в объятиях вечно молодого… Кого?
Зачем сейчас называть его имя?
Каждый сам кует свое несчастье. Он все знает, и я тоже. Человек всегда очень красиво одевался, лучше, стильнее и моднее всех… Так продолжается до сих пор. Больше об этом кинорежиссере мне, увы, добавить нечего… (II, 57)
ОБИДЫ
(1995)
Интервьюер:Вы обидчивы?
Нет.
Обиды мешают жить. Я не хочу на это тратиться…
Кроме того, если тебя хотят обидеть, то не стоит давать наслаждения тому, кто хочет тебя обидеть. А если не хотят, то можно простить. Режиссер вообще не должен быть обидчив. Ты не можешь стать в оппозицию и не снимать потому, что тебя обидели. Это смешно.
Режиссура – жестокая профессия.
Если обижаться, то из-за постоянных неполадок все время будешь в конфронтации с кем-то…
Одна критикесса написала обо мне страниц сорок в толстом журнале, сделав вывод, что лучше бы я на свет не рождался. Пошла «на вы». Я представил, что она, здороваясь со мной, все это думала, и дал в журнал телеграмму: «Мужик на барина сердился-сердился, а барин и не знал. С Новым годом! Никита». (II, 28)
ОБЛОМОВ И ШТОЛЬЦ
(1997)
Если взять русскую литературу, то достаточно одного «Обломова» Гончарова, чтобы понять, что такое Россия.
Казалось бы, Обломов и Штольц – полные антиподы, а вот, поди ж ты, дружат и не могут друг без друга.
При этом если Штольц задает вопрос: «Как жить?», вопрос прагматический, западный – у какого доктора лечиться, куда ехать отдыхать, что полезно, что вредно, то Обломова мучает совсем другое: «Зачем жить?»
Сегодня Обломов и Штольц разошлись, но я уверен, они сойдутся вновь завтра. Сто пятьдесят лет назад общество жило как Обломов, но мечтало о том, чтобы стать Штольцем, предполагая в этом спасение России. Прошло полтора века, Штольцев стало много, а счастья не прибавилось. И теперь уже Штольцы ищут Обломовых. Они еще сойдутся, если желают добра своему Отечеству.
И найдут ответ на вопрос: «Зачем и как жить?» (I, 68)
(2002)
Интервьюер:А кто русский человек: Обломов или Штольц?
Обломов.
Но Штольц же энергичнее, деятельнее?
А этому объяснение дает Гончаров. Он хочет, чтобы любили Штольца, а сам ничего не может с собой поделать, любит Обломова. Возьмите сны Обломова, его воспоминания, они пронизаны такой любовью, которую нельзя пощупать руками…
Очень точно, на мой взгляд, сказал Олег Табаков, что Обломов – это пассивный нонконформизм. (V, 11)
ОБЩЕЕ ДЕЛО
(2009)
Мы знаем, что Америка выходила из Великой депрессии за счет общего дела, например строительства дорог. Государство объявляло призыв, откликаясь на который люди, потерявшие работу, получали возможность выжить. А в результате их деятельности вся Америка опутана первоклассными дорогами.
За нас на протяжении десятилетий все решали Коммунистическая партия и Политбюро. А когда требовалось отвлечь народ от чего-то или подвигнуть на единый порыв, то объявлялась, скажем, на очередном съезде целина, куда уезжали сотни тысяч людей. Или приходила безумная идея повернуть реки вспять, слава богу, не осуществленная. Строили БАМ – полезнейшее дело, которое, к сожалению, так и не было доведено до конца. Но на долгие годы люди получали работу. Они становились жителями Тайшета, Байконура, Абакана. Про них сочиняли песни, показывали телепередачи, снимали кино. Они делали дело, которое во всех средствах массовой информации и на всех вершинах власти оформлялось и объявлялось как всенародное, необходимое. Люди в это верили. Вдобавок они зарабатывали неплохие деньги, надеясь со временем переехать в Сочи. А в итоге оставались жить в том же Тайшете навсегда, потому что привыкали, рождались дети и само обаяние жизни в Сибири, ее красоты влюбляли в себя.
Помните: мы собирали металлолом. Или макулатуру – и еще умудрялись хитрить: собрав кучу бумаги, обливали ее изнутри водой, чтобы она была тяжелее и наш 8 «А» мог выиграть у 8 «Б». За это мы получали вымпел, первое место, газету «Молния» с поздравлением и так далее. Кроме того, возникал лишний повод для общения: «Я знаю подвал, где сложены во-от такие рулоны…» Завязывался разговор: «Он идет и несет такую здоровенную… Я ему говорю: «Что несешь?» – А он…» И – хохот.
Я понимаю, что это частности. Но умноженные в десятки, сотни, тысячи раз, они формировали единую жизнь большой страны и уже на другом уровне выплескивались реальным всенародным счастьем, когда запустили первый спутник, или полетел Гагарин, или мы выиграли чемпионат мира по хоккею…
Поверьте, это не ностальгия по советским временам. Просто я пытаюсь понять, почему мы так разобщены сегодня. Почему зависть и недоброжелательство стали движущей силой страны, а мозг и душа современного россиянина формируются программами «Русские сенсации» или «Пусть говорят». Почему вместо сопричастности к чужому горю мы руководствуемся злорадством: «Так им и надо!» или просто выдыхаем с облегчением: «Слава богу, это не у меня». Когда цунами смыло триста тысяч человек, телевизионные каналы даже не изменили программу. Продолжались «комнаты смеха», развлекательные шоу. Да, это случилось далеко, но ведь эти триста тысяч жизней – часть человечества, часть тебя самого.
Трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС могла закончиться глобальной катастрофой. Сотни тысяч людей могли оказаться смытыми с лица земли. А мы опять демонстрируем душевную мертвечину, теплохладность, как говорят в православии. То есть нам от того, что происходит, ни жарко и ни холодно. Зато параллельно с этим возникают фарисейские, кликушеские кампании. Ты слышишь по телевизору, что у нас Год молодежи, но все это в пустоту.
Оглянитесь вокруг. Осознайте, что с нами творится. Отравление людей алкоголем, просто истребление народа, уничтожение генофонда. «Какой ужас», – говорим мы и ничего не предпринимаем. Тотальная коррупция, которая ничего не боится. Юридически грамотные люди заняты выискиванием параграфов, которые позволят не выполнять данного им поручения. Проще высидеть двое суток за этими бумагами и найти оправдание, почему делать не надо. А причина одна – делать очень не хочется, если, конечно, за этим не стоит личная выгода. Я сам постоянно на это наталкиваюсь, и меня бросает в холодный пот от мысли, что могут противопос