И такая тоже бывает режиссура… (XV, 79)
РЕМЕЙКИ
(2002)
Я настаиваю на том, что ремейки наших старых картин в новых технологиях (как бы ни отмахивались от меня вокруг) – это удивительная вещь.
Страшилища и чудовища, которых порождает и преподносит нам японская мультипликация. Что они для нас?!
Ведь дело не в ужасе и не в том, что это страшно. А в том, что я не понимаю и никогда не пойму, чем эти персонажи, которые тоже борются за добро и справедливость, лучше тех, которые мы имели у себя.
Чем уступает Иванушка-дурачок, или Конёк-Горбунок, или Илья Муромец и Вещий Олег всем этим «иностранцам» и «пришельцам», которые сегодня заняли детские умы?
Еще одна очень важная вещь – все наши русские сказки так или иначе рождены менталитетом народа. Они народны в подлинном смысле этого слова. Они не хотят, не могут и не будут претендовать на влияние на кого бы то ни было под общим куполом «интеллектуального Макдоналдса», которым цивилизация хочет околпачить Божий мир.
Ибо глобализм, при всей привлекательности внешней стороны этого явления, разрушителен. Он делает самое страшное и самое опасное – лишает народы их индивидуальности. Он лишает нас того нашего неповторимого лица, каким бы оно ни было. Лишает той самой неповторимой культуры, какой бы она ни была; неповторимой истории и так далее, и так далее…
Выбирая для себя только то, что понятно «среднеарифметическому европейцу», «стопроцентному американцу», то есть представителю западной цивилизации, мы либо не хотим, либо не понимаем (либо не хотим понимать!), что по правую сторону от нас, на Востоке, лежит земля, населенная более чем двумя миллиардами человек (если я не ошибаюсь).
И я вовсе не призываю сделать выбор между Востоком и Западом. Мы-то как раз в наиболее выгодном положении. Ибо мы и есть тот самый мост между Востоком и Западом. И можем воспринимать с легкостью и то, и другое.
Но просто мне кажется, что тратить деньги на то, чтобы купить очень дорогостоящую картину «Властелин колец», неправильно. Причем я ничего не имею против этой картины как таковой. Я полагаю, что ровно столько, сколько она стоила нашим прокатчикам и сколько денег она для них здесь соберет, можно было вложить в то, чтобы снять ремейк, замечательную картину (с новыми технологиями, с компьютерной графикой и так далее) об Илье Муромце или историческую картину «Адмирал Ушаков», который недавно был канонизирован Русской Православной Церковью.
Для этого не много надо. Для этого нужно взять сценарии, написанные когда-то, довести эти сценарии до уровня сегодняшнего кинематографического языка, лишить их той идеологии, которая была нужна тогда, когда они писались, и снять по ним ремейки с нашими или не нашими актерами, с новыми технологиями.
Вот тогда в них и будет раскрываться, на мой взгляд, важнейшая мысль о том, что же такое значит это слово – «наши»… (IX, 1)
РЕПЕТИЦИИ
(2005)
Очень важны репетиции. Именно они наполняют актера настолько, что он может «плыть» по роли, легко импровизировать.
Проблема сегодняшней кинорежиссуры именно в отсутствии репетиционного периода. Многие уверены, что достаточно сказанных слов, а они без энергетического наполнения ничего не значат… (XIII, 2)
РЕФОРМЫ
(1995)
Ни одна реформа не пройдет в России, если она не будет касаться корневой системы страны, ее культуры, ее истории. Иначе мы будем похожи на сестер Золушки, которые себе пальцы рубят, чтобы в хрустальный башмачок реформы засунуть страну.
Поэтому я вижу в движении «Наш дом – Россия» одно и самое главное… Это движение, которое хочет «изменений без потрясений», без нового «девятого вала», шлюза крови, без баррикад, без истерики, без криков: «Долой! Вон! Будьте прокляты! Хватит!»
Мы все заряжены негативно. Мы все время кого-нибудь обвиняем, хотя сами своими руками все делали. Кто на кого может пенять, когда человек отдает рубль и верит тому, кто говорит: «Дай мне рубль, а я дам тебе миллион через два дня». Это наше фольклорное мышление: скатерть-самобранка, по щучьему велению, ковер-самолет…
А немец, если ему скажут, что за марку он получит сто, он перероет все бумажки в банке для того, чтобы понять – откуда в банке возьмут для него сто марок за его одну вложенную. А у нас реклама – рыбку ловят-ловят и говорят: вот пока мы тут рыбку ловим, а денежки капают.
Вот они и укапали…
Да, в недрах страны огромное количество талантов. Да, наверняка подрастает кто-то. Но ни один государь в России (я эти слова обращаю к президенту), ни один государь не ставил страну, так сказать, на «орла-решку» – мол, кто сильнее. «Я свое отсидел, а теперь – вы…» Ни один! Все готовили…
Обратите внимание, с 1917 года ни один руководитель страны не ушел достойно со своего места и не продолжил свою жизнь в достоинстве и уважении. Или его выносили вперед ногами и закапывали в стену, или в Мавзолей, а потом топтали и втаптывали в грязь, или при жизни превращали его в ноль.
Поэтому мне кажется, что возможность избавиться от этого – это спокойно готовить себе замену, которая все-таки реформу будет производить эволюционным, а не революционным путем. (V, 4)
(1995)
Сегодня трудно всем…
Но в первую очередь трудно людям пожилого возраста. Они требуют внимания, требуют государственной помощи. Их перестраивать бессмысленно и безбожно. Не нужно их запихивать в реформы. Они должны честно и спокойно с помощью государства доживать свои годы в уважении и покое.
Вот это принципиально важно.
А нам сегодня каждому на своем месте надо работать, обустраивать свое пространство, именно обустраивать! Лишь бы не мешали. Ведь только-только все началось. Только отвыкли от централизации, только на мир стали глядеть своими глазами. Переименовываются улицы, восстанавливаются храмы, монастыри…
Не нужно ни перед кем отчитываться непонятно за что. Дело идет, реформа движется. Так давайте теперь эту коллективную безответственность, по которой мы раньше жили: работаешь – сто двадцать «рэ», не работаешь – сто двадцать «рэ», заменим на индивидуальную ответственность: вот мой участок, вот я здесь, вот я это сделаю. Давайте из этого реформу строить, из этого исходить. И сегодня – эта возможность есть. Если ее разрушить, на двадцать лет все будет отброшено.
И опять все сначала… (V, 4)
(2005)
Самая большая ошибка, на мой взгляд, когда дело касается внутренней политики такой страны, как Россия, – это желание увидеть результаты своих трудов при своей жизни.
И никто при этом не учитывает, что Россия – это огромная страна. Это в Монако можно утром проснуться, издать Указ, а вечером его уже все выполняют. Здесь же правит теория больших чисел. В России проходят только те реформы, которые поняты народом. Если они успешно прошли где-нибудь в Голландии, нет никакой гарантии, что они так же успешно пройдут у нас.
Такую ошибку в свое время совершил Петр I. Он отправил боярских детей учиться в Европу… а когда дети, одетые в шелковые чулки и говорящие на европейских языках, вернулись домой, там их встретили родители – в онучах, кафтанах и с кислой капустой в бороде.
С этого момента общество разделилось на интеллигенцию и народ. Ни в одном государстве, ни в одной нации нет такой гигантской разницы между интеллигенцией и народом. Потому что везде интеллигенция – это выходцы из народа. А наша интеллигенция, условно говоря, приехала из Голландии…
Это только так кажется, что мы объявили перестройку и наутро проснулись другими. Да никакие мы не другие!
Процесс формирования нового сознания – процесс постепенный.
Детишки, которые сегодня ходят с бабушками в храм, еще не понимают, что там говорят, но в них втекает вечный для многих поколений русских людей смысл. Сперва их водят туда, и они рассматривают иконы, заглядывают в лица молящимся, нюхают запах ладана в кадиле, а через двадцать лет это станет естественной частью их жизни – по воскресеньям ходить в церковь.
И когда большинство, приходящее во власть, будет взращено в культуре, естественной для их прадедов, тогда возникает иная генерация, иной внутренний ритм понимания страны. (I, 114)
(2011)
Вопрос:Как Вы относитесь к нынешним реформам: полиция, образование и так далее?
Кто-то говорил, что самое большое наказание – жить во время перемен. Вообще любые реформы всегда болезненны. И для того чтобы они проходили легче, люди должны понимать, для чего им эти реформы и к чему они приведут.
Русский народ – фольклорный. И именно на фольклорном уровне он должен понимать, что с ним происходит. Я не увидел пока еще в этих реформах ничего того, что могло бы меня удовлетворить или даже объяснить их значение и смысл. Когда из реформы образования вообще исчезает слово «воспитание», когда по западному образцу смысл реформы заключается – «пусть они плывут, как хотят», когда необязательными предметами становятся, например, русский и литература, или когда в военном образовании исчезает сознание того, что из суворовца и нахимовца в результате должен вырасти офицер, готовый отдать свою жизнь за Родину, а что такое Родина, ему не объясняют, и когда кодекс офицерской чести, который всегда был в России, понятие для него неведомое, то возникает некая необязательность, которая влечет за собой безответственность. А безответственный офицер – это преступник…
Да, я согласен, это очень важные вещи – модернизация, инвестиции, реструктуризации, все правильно. Но только этого недостаточно для такой страны, как Россия, это не спасение. Потому что та земля, которая называется Россией, требует человека. Человека земли. И этот человек должен хотеть работать на этой земле и иметь такую возможность.
А где он, этот человек? Что мы о нем знаем?
Каждый день там или сям открывается клуб, ресторан, кафе, шашлычная. Все то, что нужно потреблять. И закрываются заводы, предприятия, сельхозпроизводства. Количество потребляющих начинает превышать тех, кто должен производить. Это значит, что потреблять придется то, что производит чужой производитель.