Скептики после V Съезда в один голос заметили, что Союз кинематографистов устал и постарел.
Сегодня Союз кинематографистов постарел. Это правда. На пленумах и съездах говорят не о творчестве, а про недвижимость.
Хорошо это или плохо?
Это вынужденная ситуация. Мы не можем говорить о творчестве, о молодежи и стариках, если не сумеем обеспечить ни тем, ни другим нормальную жизнь. Ищем механизмы, которые могут их защитить.
После приема по личным вопросам я выхожу абсолютно опустошенный, потому что приходится сталкиваться с такими ничтожными проблемами! Но, увы, это проблемы жизни и смерти, когда дело касается восьми долларов на лекарства великой актрисе. Как с актрисой можно говорить о концепции художественного образа, если у нее очень болят ноги, а этих восьми долларов на лечение нет!..
Моя задача заключается только в одном: создать единый механизм, обеспечивающий защищенность моих коллег вне зависимости от того, какой сумасшедший или самодур придет на мое место, место председателя Союза кинематографистов России. Этот механизм должен быть вне зависимости от личности. А сегодня, к сожалению, очень многое держится на том, что я хожу и прошу… (I, 83)
(2002)
Как у председателя Правления Союза кинематографистов России у меня на сегодняшний день есть простая и ясная задача, поставленная съездом кинематографистов.
И я как могу ее выполняю – спокойно и последовательно. Как в рассказе Пантелеева «Честное слово».
Помните?
Снимите меня с поста, освободите, и я займусь более интересным для себя делом. Согласитесь, есть более интересные дела, чем биться за украденную собственность Союза кинематографистов России, как, например, Киноцентр в Москве, или читать бог знает какую чушь про себя и своих товарищей только потому, что Правление Союза решило реорганизовать структуру Дома кино.
И поверьте, делаю я это с абсолютно чистой совестью, вспоминая слова замечательного Василия Шукшина: «Счастье – когда смелый и прав». (I, 92)
(2003)
Интервьюер:Свое председательство в Союзе Вы не раз называли тяжелым бременем…
Да. Потому что это неблагодарный труд. Ничего за это время, кроме зависти и злости, желчи и откровенной лжи, я не видел.
По сути дела, это называется травлей.
Но за это время я научился слушать, научился слышать. Потом я научился делать вид, что слушаю, когда имею дело с бредом каким-нибудь. Я научился терпению. Это важная вещь, это то, что называется в православии смирением, послушанием.
За это я, безусловно, благодарен Союзу. (I, 101)
(2004)
Интервьюер:По-прежнему ходят слухи, будто Союз кинематографистов будет распущен и реформирован в профсоюз.
Кто собирается распускать Союз? Кому могло прийти в голову, что собственность Союза передадут мифическому профсоюзу? Вы загляните в закон – это даже по закону сделать нельзя!
Вопрос о создании профсоюза поставили на последнем съезде сами кинематографисты, чтобы защитить тех работников отрасли, которые не входят в Союз. Это серьезная длительная работа.
Но пятеро кинематографистов уже создали профсоюз, что вызвало скандал на пленуме Московского союза кинематографистов.
Пять человек во главе с горячим Василием Ливановым решили организовать профсоюз.
И что? И слава богу!
По Конституции Российской Федерации несколько человек могут объединиться и организовать профсоюз. И никто не смеет им этого запретить. Но это вовсе не значит, что этим пятерым отойдет теперь вся собственность Союза кинематографистов.
Неспособность сделать что-либо самим, вечная тяга к сплетням и симуляция деятельности старым привычным методом – публичным возмущением – вот причина всего этого бреда, в котором мне приходится работать. Причем, по сути, провоцируют все это максимум двадцать человек в четырехтысячном Союзе. (I, 103)
(2004)
Интервьюер:Как Вы считаете, Союз кинематографистов вообще нужен, или все-таки Вы выдвигаете идею разделить его на профсоюз и академию?
Я не знаю.
То, что сегодня являет собою Союз, в большей степени это собес, конечно. Это помощь, это похороны, это лекарства, это лечение. Всякое утешение скорби наших товарищей.
Но я думаю, что до тех пор, пока Союз не поднялся на ноги и не вернул себе то, что должно на него работать, скажем, Болшево или Матвеевское, Дом кино, нам будет трудно…
Получается, что для нормального функционирования Союза нужно разобраться с недвижимостью?
Должен быть создан механизм, который будет работать вне зависимости от того, кто придет руководить Союзом.
Моя мечта – довести до конца то, что мы начали. Как только механизм заработает, мы можем уйти. Если бы не Московский союз, мы закончили бы работу три года назад. А то мы чувствовали себя гребцами, которые гребут по течению, а днище их лодки, как у «Авроры», забетонировано.
А мы гребем! (I, 109)
(2005)
Интервьюер:После последнего
Во-первых, все предыдущие годы я выполнял поручения, возложенные на меня предыдущим Съездом.
Была создана Национальная академия кинематографических наук и искусств России, и в 2004 году она получила международное признание – была принята ассоциативным членом в Европейскую киноакадемию.
Кроме того, мне поручили вести нелегкую борьбу за возвращение Союзу кинематографистов московского Киноцентра. И до сегодняшнего дня никто не верил в то, что мы этого добьемся…
Что бы там ни говорили, ведь именно ложь суетлива и криклива. Есть потрясающе умная мысль: «Публичное выступление придает разумности любому дураку». И на прошедшем съезде кинематографистов люди приличные и совестливые молчали. А «заинтересованные» – их ведь всего человек тридцать – мутили воду. И им сейчас абсолютно не важно, кто придет; им важно, чтобы нас, моей команды, не было. (II, 46)
(2005)
Интервьюер:Невозможно представить себе, скажем, Спилберга, который бросил бы снимать по фильму в год и начал бы заниматься «посторонними делами».
Мы тем и отличаемся от «них», что слова «сопереживание» и «сострадание» для нас не пустой звук. Иногда слушаешь пришедших за помощью коллег, и волосы становятся дыбом от того, как они живут! Я не собес, но стараюсь помочь. И мне смешно, когда кто-то собирается подать на меня в суд за то, что я нелегитимно избран в председатели Союза.
Прогнать меня не удастся, я уйду сам. Потому что я абсолютно чист перед Союзом. Я даже не испытываю желания отвечать своим критикам, потому что все это не значит ни-че-го!.. Эти люди что, меня знают? Я их обманул? Украл у них? Нет! Мы с ними водку пили, детей крестили, баб трахали? Ах, вам не нравится, как я что-то говорю?
Ну и бог с вами!
Вас не удивляет, что ваше «сопереживание и сострадание» вызвало в обществе лишь негативную реакцию?
Нет пророка в своем Отечестве! Знаете, если бы мной правило честолюбие, жажда личного счастья, тогда было бы поделом! Но и тогда бы это меня задевало, потому что раскрыли мои замыслы. А так…
Я сделал для себя важный вывод, который мне очень помогает в жизни: не страшно быть ненавидимым ни за что, страшно, когда есть, за что ненавидеть. (I, 116)
(2005)
Интервьюер:Чем Вы объясните решение уйти с поста председателя Союза кинематографистов?
Не хочу обманывать: придя в Союз, я не снимал кино, считая нереальным совмещать это с работой в Союзе. Теперь собираюсь снимать. Напрасно искать тут скрытые интриги.
Мое дело было предложить то, что мне кажется перспективным для Союза. Если пленум и съезд решат не делать этого, я уйду. Быть свадебным генералом мне неинтересно. Мне не интересно ничего не делать. (I, 120)
(2006)
Интервьюер:Заботы по-прежнему отвлекают от мук творчества? Хорошо, хоть от Союза кинематографистов открестились.
Это называется иначе: творческий отпуск на время работы над фильмами.
Сейчас в руководстве Союза появились новые люди. Вот Пореченков пришел.
Попытался я на днях потолковать с ним о трудовых свершениях на посту первого секретаря СК, но Михаил отказался: дескать, еще не приступал к исполнению обязанностей – съемки, гастроли…
Успеет поработать.
За Пореченковым наверняка потянутся и другие молодые члены Союза. СК нужна свежая кровь, трансформации не избежать. Тогда, надеюсь, и безумные подозрения, будто Михалков затевает нечто ужасное, наконец-то останутся в прошлом.
А в чем Вас теперь обвиняют?
Старая песня. Мол, сломаю Дом кино, построю казино и посажу в него сына управляющим. Бредовых идей море.
На самом деле никаких волюнтаристских шагов никогда не совершал и не планирую. Я лишь честно предупредил коллег на последнем пленуме: если не станем двигаться навстречу будущему, оно нас просто придавит… (II, 54)
(2008)
Интервьюер:Всякий раз, когда в России умирает известный в прошлом, но забытый и брошенный в старости актер, первый вопрос: где был Союз кинематографистов? И конкретно: где был Михалков?
Михалков был там, где мог быть.
Мы встречались с Михаилом Кононовым, я спросил: «Какие у тебя проблемы? Скажи, что тебе надо?» Он сказал, я это сделал.
Что касается ситуации в целом, то я – как председатель Союза кинематографистов – говорил, что деньги, вырученные от продажи Киноцентра, надо оставить как пенсионный фонд и фонд экстренной помощи. А не тратить их на перманентный ремонт умирающего Дома кино. Я четыре раза предлагал его сломать, найти инвестора, построить новый. Не хотят. Меряют по себе: на строительстве можно столько украсть – как мы бы это сделали, поэтому не дадим Михалкову ничего сделать, чтобы он не украл…