Он вошел в свою опочивальню и начал рыться в корзине, размышляя, какие вещи точно ему понадобятся, если в другом дворе на него посмотрят и решат сразу же гнать взашей. Он нашел потрепанный заплечный мешок из кожи и положил в него нож, несколько огнив, запасную одежду, кушак, который ему сшила Река, скатанный в рулон бурдюк для воды и толстое одеяло. Пусть Лун пришел в Туман Индиго ни с чем, но ведь он помог им сразиться со Сквернами и вернул семя, а это должно было хоть чего-то стоить.
Поднявшись на ноги, он оглядел комнату. Несколько секунд поспорив с самим собой, Лун взял крошечную тряпичную куклу, которую для него сделал Шип. Она представляла собой простой скрученный кусок черной тряпки с толстым высушенным листком вместо крыльев, но он бережно уложил ее на дно мешка.
Золотой браслет консорта он оставил на краю очага.
Глава 5
Когда Лун спустился по внутренней лестнице в приемный зал, Буря и Зефира уже присоединились к своим воинам. Нефрита тоже была здесь, как и Елея, Звон и Душа. Арборы толпились на балконах верхних этажей, а воины свисали отовсюду, откуда открывался хоть какой-то вид.
Несмотря на это, в зале было тихо.
Пока Лун шел к королевам, те разговаривали. Зефира сказала:
– Нет, я не полечу в Опаловую Ночь. Я возвращаюсь к моему двору.
Нефрита склонила голову набок и в упор посмотрела на Бурю:
– Ты об этом ничего не говорила.
Буря ощетинилась.
– А ты и не спрашивала.
Шипы Нефриты приподнялись.
– И ты решила умолчать о том, что собираешься отправиться в это долгое путешествие одна, в компании лишь собственных воинов. И моего консорта.
– Ты думаешь, я воспользуюсь ситуацией? – Буря расхохоталась. – Не смеши меня.
Лишь тогда Лун понял, о чем они говорят. Он остановился, сложил руки на груди и негромко зарычал. В тот миг ему хотелось больше никогда в жизни не видеть ни одну королеву раксура.
В тишине его рык услышали все. Разговор резко прервался, и все уставились на него.
Ехидно склонив голову набок, Зефира заметила:
– Почему-то мне кажется, что волноваться тут не о чем.
Нефрита повела шипами, как бы отмахнувшись от Бури, пересекла зал и остановилась перед Луном. Он думал, что она не заметит, но ее взгляд сразу же упал на его голое запястье. Нефрита взяла Луна за руку и провела большим пальцем по месту, где раньше был браслет. Затем она посмотрела ему прямо в глаза и мрачно сказала:
– Если ты, пока я лечу туда, примешь предложение другой королевы, я убью вас обоих.
Лун отвел руку. Ему не нравилось, что все выглядит так, будто это он ее отвергает, и он запретил себе так думать.
– Договорились.
Нефрита горько усмехнулась.
– А ты молодец. Ты только что одним словом оскорбил весь свой народ и нашу культуру. – Затем она подчеркнуто прибавила: – Я вылечу в Опаловую Ночь завтра на рассвете.
Луну до боли хотелось в это верить. Но весь его прежний жизненный опыт твердил ему, что это конец и он больше никогда не увидит ни Нефриту, ни остальных. Прошлое давило на него своей тяжестью, и, как Лун ни боролся с ним, ему казалось, что он тонет. Наконец он смог выдавить:
– Я буду ждать.
Повинуясь внутреннему порыву, Нефрита потянулась к нему, но Лун сделал шаг назад. Он больше не мог на нее смотреть и не мог прикоснуться. Он боялся, что если сделает это, то не сможет просто уйти, и его выволокут из колонии силой, а он тем временем будет орать, брыкаться и пытаться перегрызть Буре глотку. Нефрита помедлила, а затем уронила руку.
– Ты хочешь по… поговорить с кем-нибудь?
Она собиралась сказать «попрощаться». Хотя Лун не позволял себе посмотреть в ту сторону, он чувствовал на себе взгляды Звона, Елеи и Души. Но он не видел смысла прощаться. Если Нефрита не солгала, то он скоро вернется, а если все же нет… В общем, смысла Лун не видел.
– Нет.
Буря и Зефира направились к выходу из зала, который вел к дуплу, и Лун пошел за ними.
За все это время арборы и окрыленные не издали ни звука. Пока Лун пересекал зал, их взгляды и молчание жгли его. Он вдруг понял, насколько был наивен, ведь глубоко внутри надеялся, что кто-нибудь в последний момент выкрикнет: «Остановитесь!» Его горло сжалось, ему стало трудно дышать и захотелось… завыть от боли и горя, как это, наверное, делали обычные раксура.
Но Лун пересилил себя и вслед за чужими королевами покинул Туман Индиго.
Зефира повела своих воинов в сторону Закатных Вод, а Лун полетел с Бурей и остальными по зеленым просторам висячего леса.
В середине дня они попали под моросящий дождь, но ветер оставался несильным. Буря, чтобы не утомить медлительных воинов, летела не спеша, и Луну ничего не стоило поспевать за ней. Впрочем, он жалел, что перелет оказался столь легким – меньше всего ему хотелось оставаться наедине со своими мыслями.
Когда дневной свет начал угасать, Буря замедлилась и свернула к платформе, которая засела высоко-высоко в ветвях исполинского древа. Там росла небольшая роща деревьев с ярко-зелеными кронами и белыми цветами, которые встречались в этом лесу довольно часто. Арборы называли их мягкоцветами, потому что эти растения окружали свои семена пушистыми мягкими шариками, чтобы ветер мог подхватить их и разнести по всему лесу. Сейчас семена как раз созревали и вся платформа была покрыта дорожками белого пуха.
Буря и ее воины приземлились в высокой траве на краю рощицы, подняв в воздух тучу легковесных цветков. Лун опустился чуть поодаль, повел шипами, чтобы стряхнуть пушистые семена, и сложил крылья.
Остальные вошли в рощу, нашли место, где было меньше травы, и разбрелись в стороны, чтобы разведать окрестности. Рядом находился пруд, который подпитывался водопадом, стекавшим с одной из ветвей повыше. Лун отвернулся от рощицы и пошел к вытекавшему из пруда ручью, на берегу которого приметил поросшее мхом пятно.
По другую сторону пропасти, разделявшей гигантские кроны, стояло второе исполинское древо. Его платформы были еще больше, некоторые густо поросли деревьями, другие же представляли собой просторные травянистые луга. Когда Лун присмотрелся, то заметил на нижней площадке движение и понял, что там бродит стадо мохнатых травоедов. Наверное, поэтому Буря и решила здесь остановиться.
Он оглянулся на лагерь. Трое воинов уже приняли земной облик; один копошился в походных мешках, другой раскладывал одеяла, третий наполнял бурдюк водой из водопада. Еще две воительницы остались в крылатом облике и встали на страже в ветвях деревьев с мохнатыми цветками.
Луну не хотелось перевоплощаться. Он и так кругом чувствовал опасность – от висячего леса и от своих спутников. Но его спина болела от полета и перенапряжения, и ему нужно было отдохнуть. Он неохотно принял земной облик.
Освободившись от тяжести крыльев, Лун испытал облегчение. Он потянулся, хрустя суставами, а затем сел рядом с ручьем. Приближения ночи он ждал с неохотой. Лун ясно дал понять, что хочет побыть один, и надеялся, что воины не станут к нему приближаться. Конечно, можно было избить одного или парочку из них до бесчувствия, и тогда они точно станут держаться от него подальше, но Луну не хотелось давать Буре повод удерживать его в земном облике.
Он смотрел, как разноцветные улитки ползут по древесине вдоль ручья, и вдруг ощутил, что кто-то приближается. Лун поднял голову, и увидел, что к нему идет Буря.
Он напрягся и приготовился к тому, чтобы перевоплотиться и тут же отпрыгнуть назад. Буря остановилась, опустила шипы и выставила перед собой руки со втянутыми когтями. Затем она чуть насмешливо произнесла:
– Тише, я всего лишь хочу поговорить.
Лун неохотно уселся, все еще внимательно следя за ней. Она подошла ближе, остановилась в пяти шагах и села на пятки, чтобы не смотреть на него сверху вниз. С сомнением в голосе она сказала:
– Мне трудно поверить, что ты успел так привязаться к Туману Индиго за столь короткий срок.
Лун оскалился без намека на улыбку.
– Да, жизнь там не такая захватывающая, как в Изумрудных Сумерках. Не хватает королев-сестер, которые бы плели интриги и пытались захватить власть при дворе.
Буря стиснула зубы, и ее шипы дрогнули, когда она с трудом подавила желание поднять их. Она отвела взгляд. Прошло несколько секунд, королева выдохнула и щелчком сбила с себя шарик мягкоцвета.
– Что ж, я сама напросилась, – сухо произнесла она. – Но я и поплатилась за это сполна. У меня не так много сестер, и мне было больно потерять одну из них. Даже ту, которая меня ненавидела.
Однажды воины и арборы Тумана Индиго летали в Изумрудные Сумерки, чтобы поторговать с ними. Вернувшись, они принесли слухи, что Зима решила изгнать Тишину после того, как та пыталась подставить Бурю и Золу. Тишина отказалась уходить, и Буре пришлось сразиться с ней насмерть. Лун, конечно, сочувствовал Зиме и Вечеру, но в целом считал, что Тишина получила по заслугам. А еще он думал, что Буря заслуживает искреннего ответа, и потому сказал:
– Мне плевать.
Его ответ удивил ее, и она посмотрела на него, приподняв брови.
– А ты не из робких, да?
Лун лишь продолжал в упор сверлить ее взглядом. Хотя слова королевы не показались ему оскорбительными, он не сомневался, что они такими подразумевались. Консорты его возраста обычно бывали робкими тихонями, вроде Уголька, а не мрачными отшельниками вроде него. Будь Лун хоть капельку подозрительнее, он бы решил, что Буря нарочно выманила его из двора, чтобы убить и отомстить за Тишину. Но он оставил эти мысли, поскольку за прошедший день Буря могла прикончить его в любой миг, и никто, кроме ее воинов, не узнал бы об этом. К тому же им бы не пришлось так далеко лететь.
Не дождавшись от него ответа, Буря с досадой усмехнулась.
– В Опаловой Ночи ты собираешься вести себя так же?
Похоже, она считала, что он должен будет умолять их принять его. Лун знал, чем такое закончится.
– Мне больше сорока циклов от роду, а при дворе раксура я прожил всего шесть месяцев. Если ты думаешь, что я боюсь остаться один, то ты ошибаешься.