– Ты разве не вышвырнешь меня из колонии?
– Что? – Консорт посмотрел на него так, словно ничего безумнее он в жизни не слышал. – Нет, конечно.
В комнату вбежала молодая арбора. Увидев их, она споткнулась и остановилась. Ее кожа была темно-медной, а остриженные волосы обрамляли лицо темным пушистым ореолом. Выцветшая голубая рубаха и штаны скрывали ее худое, но сильное тело. Через плечо арборы была перекинута сумка, и, судя по грязным пятнам на одежде, ее оторвали от работы в садах.
Озабоченно хмурясь, она перевела взгляд с Луна на консорта.
– Ты звал?
– Позаботься о нем, – сказал консорт и ушел.
Лун уставился ему вслед. Затем выкрикнул:
– А если я очень вежливо попрошу, меня вышвырнут из колонии?
Арбора подошла ближе, внимательно глядя на Луна.
– Гнедая сказала, что королева-чужачка ударила тебя по лицу, но я ей не поверила. Теперь вижу, что ошиблась.
Лун все еще не чувствовал щеку, но ощущал, как отекла и натянулась кожа.
– Кто ты такая? И он кто такой?
– Ой, я – Лоза, наставница. А это был Умбра, консорт Ониксы, королевы-сестры. – Лоза сняла сумку с плеча и склонилась рядом. Порывшись в ней, она вывалила на пол несколько тряпичных мешочков с травами. Рукава Лозы были закатаны, а на сильных руках красовались разнообразные браслеты из ярких металлов, бусин и полированных камней. Она нагнула голову так, что волосы скрыли ее лицо, и прибавила:
– А еще, э-э-э… Мне сказали спросить, не пытался ли кто-то тебя… обидеть?
– В последнее время нет. – Посмотрев ей за спину, Лун заметил, что они не одни. В проеме, который вел в коридор, собрались другие арборы, и еще несколько стояли в небольшом проходе на противоположном конце комнаты. Все они были одеты для работы на улице, и от них сильно пахло землей. Увидев, что Лун смотрит на них, арборы смущенно удалились, но, судя по шепоту и шорохам, что доносились из коридора, далеко они не ушли.
Наставница подняла глаза и неуверенно улыбнулась, явно растерявшись от его ответа.
– Это…хорошо. – Она встала и потянулась к чайнику. – Ты давно оказался в Тумане Индиго? Изумрудные Сумерки рассказывали, что ты жил совсем один…
– Так и было, пока шесть месяцев назад меня не нашел праотец Тумана Индиго, – сказал Лун. У него тоже был к ним вопрос. – Почему Опаловая Ночь бросили меня, одну воительницу и четырех маленьких арборов умирать в лесах Абассинского полуострова?
– Что? – Лоза чуть не выронила чайник. Из коридора донеслось потрясенное аханье.
Немного помолчав, наставница спросила:
– А что стало с остальными?
– Их сожрали тэты, – ответил Лун. Он не собирался смягчать правду словами вроде «их не стало», или «их убили», или любыми другими, которые было легче слышать и которые лишь затушевывали истину.
Молчание затянулось. Лоза поставила чайник на горячие камни и, опустив глаза, прикусила губу.
– Я не знаю, что тогда произошло. Я родилась уже после нападения. – Она прокашлялась. – Как их звали? Арборов и воительницу?
– Листок, Свет, Покой и Веточка. Воительницу звали Скорбь.
Арборы, которые остались подслушивать у комнаты, начали перешептываться. Лун понял, что от них он ответа не дождется. Что ж, это было ожидаемо. И он больше не видел смысла оставаться здесь. Поднявшись на ноги, он заявил:
– Я ухожу. – Если он полетит отсюда в сторону Тумана Индиго, то, возможно, сможет найти Нефриту и остальных.
Лоза потрясенно посмотрела на него.
– Ты не можешь уйти! Королева-дочь хочет встретиться с тобой. Она – твоя сестра.
– Сестра? – повторил Лун. До него не сразу дошел смысл слова. – Но мне сказали… Высота говорила, что из последнего выводка королевы выжил лишь я один.
– Один из консортов, – пояснила Лоза. – Выводок получился смешанным, три консорта и две королевы. Одна королева тоже выжила. – Наставница помедлила. – Ее зовут Селадонна. А твою мать зовут Малахита.
Лун помотал головой, говоря себе, что это ничего не меняет.
Лоза решила, что он просто сбит с толку, и пояснила:
– Малахита – наша правящая королева. Оникса – королева-сестра, но она потомок рода, который остался здесь, когда двор разделился и половина ушла на восток. Это случилось несколько поколений назад. – Лоза передала Луну тряпочную подушечку, наполненную травами. Лун машинально приложил ее к глазу и тут же почувствовал, что отек сходит. Наставники усиливали свои отвары магией, и чем сильнее был наставник, тем быстрее происходило исцеление. Лоза, видимо, была очень сильна. – Восточная часть двора вернулась около сорока циклов назад. Их привела Малахита. – Лоза снова помедлила. – Ее консорта, твоего отца, убили Скверны. Они напали на восточную колонию и уничтожили ее.
Лун сделал глубокий вдох, и от сладковатого запаха растений у него защипало в горле.
– Скверны. Я так и знал.
– Так ты помнишь, что произошло? – спросила Лоза, садясь на шкуру у очага. Остальные арборы снова подкрались к комнате и теперь маячили у входа.
– Нет. – Порой Луну казалось, что он припоминает нечто забытое, но разве он мог отличить настоящие воспоминания от образа, в который сплелись все поселения, разрушенные Сквернами на его глазах. – Я просто… думал, что это, скорее всего, они.
– А до Тумана Индиго ты правда все время жил один? Как одиночка?
– Да. – Лун поднял глаза и обнажил клыки. – Я не знал, кто такие одиночки; я не видел ни одного раксура с тех пор, как погибли остальные; я даже не знал, что мы зовемся раксура…
Лоза замахала руками.
– Прости, я ничего такого не хотела сказать! Мы просто… Изумрудные Сумерки кое-что нам рассказали, но мы не знали, что из этого правда. Они говорили, что королева Тумана Индиго приняла тебя, не зная твоей родословной, потому что других консортов при дворе не было, а соседние дворы им отказали.
Лун в очередной раз подумал, что лучше бы Изумрудные Сумерки держали язык за зубами.
– Королева-сестра, – поправил он. – Арборы не хотели переезжать в Пределы без консорта. А потом на колонию напали Скверны, и… это уже стало неважно.
Лоза озабоченно смотрела на него.
– Туман Индиго воспользовались тобой.
– Да, но… – Сам Лун всегда считал, что все как раз наоборот; ведь он получал от Тумана Индиго гораздо больше, чем они от него. Он всегда это осознавал и старался не брать больше, чем было необходимо, особенно когда понял, как сильно хочет остаться с ними. И Опаловую Ночь это никак не касалось. Неужели они и правда считали, что забрали Луна из Тумана Индиго ради его же блага? Хотелось бы ему в это верить. Но Изумрудные Сумерки так не считали. Да и Зефира не понимала, зачем они это делают, а ведь она видела ситуацию со стороны и ничего не теряла, искренне выражая свое мнение. – Я хотел остаться. – Он бросил мешочек с травами на груду остальных рядом с сумкой наставницы. – Когда ваш двор потребовал вернуть меня, вы дали им повод от меня избавиться.
Арборы, стоявшие в дверях, недоуменно забормотали. Лоза, похоже, была сбита с толку.
– Но если им хватило только повода, то почему же ты хотел остаться?
«Потому что там я нашел свой дом! У меня никогда прежде его не было. И неважно, как я его заполучил, он был моим». Лун не знал, что сказать этим незнакомцам.
– Зачем ваша королева притащила меня сюда? Что ей от меня нужно?
– Затем, что твое место здесь, – сказала Лоза так, словно это было очевидно. – Когда ты поговоришь с Малахитой…
– У нее была возможность поговорить со мной вчера вечером.
Наставница смутилась и обернулась к подглядывающим арборам, ища поддержки, но те быстро отошли в глубь коридора. Значит, все знали о том, что Малахита видела его и передумала встречать. Лун думал, что Лоза что-нибудь об этом скажет, но она лишь произнесла:
– Мне жаль. Я отведу тебя в опочивальни, и ты отдохнешь.
Лун не устал, но он понимал, что, сидя здесь, ответов не дождется. По крайней мере, тех ответов, которые он хотел знать.
Опочивальни консортов находились прямо над чертогом, и попасть туда можно было по извилистой, узкой лестнице, которая проходила сквозь внутренние стены древа. Когда Лоза повела его наверх, Лун спросил:
– А где остальные консорты?
– Большинство живут отдельно, в опочивальнях рода Ониксы. А здесь комнаты консортов твоего рода.
Комнаты, похоже, пустовали.
– Так и где же они?
Лоза совсем не умела лгать. Она могла сказать, что они отправились на прогулку или играют с птенцами. Вместо этого она протянула:
– Они… с Селадонной. – Чтобы не дать Луну задать следующий вопрос, наставница прибавила: – Она сама тебе все расскажет.
Лоза отвернулась и, пройдя последние ступеньки, привела Луна в опочивальню, которую только что спешно для него приготовили. Здесь еще оставался один молодой арбор, который вываливал в металлический очаг ведро горячих камней. Комната была круглой, на стенах красовались рельефные изображения цветов и деревьев, которые тянулись вверх, к куполу потолка, украшенного полированными голубыми камнями. Рядом с одной стеной на высоте примерно в десять шагов висела большая изогнутая кровать, где могли поместиться несколько раксура, а в противоположной стене зиял проем, служивший одновременно окном и небольшим балконом. Судя по всему, оттуда открывался вид на центральный колодец.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросила у него Лоза.
«Мне нужно убраться отсюда», – подумал Лун. Он бросил походный мешок на пол.
– Что, например?
Лоза поколебалась.
– Еда… или одежда?
– Нет. – Раз наставница не собиралась отвечать на его вопросы, то он хотел лишь одного – чтобы она ушла.
Словно прочитав его мысли, Лоза нахмурилась и сказала:
– Все будет хорошо. Вот увидишь. Мы рады, что ты теперь с нами.
Лун даже не пытался скрыть свои сомнения и горечь. Наконец Лоза сдалась и ушла вместе с остальными арборами.
Глава 7
Лун подождал, пока их шаги не стихнут, а затем осмотрелся. На другом конце опочивальни он увидел проем, который вел в личную умывальню с изогнутым горячим бассейном, куда из канала в стене поступала вода. Лун не видел вокруг ни следа предыдущего жильца – похоже, эта опочивальня пустовала уже давно. Он вышел в коридор и прислушался. До него еще доносились едва слышные разговоры арборов, но все они, похоже, сидели внизу, в гостиной консортов.