Лун тихонько отодвинулся от Утеса и жестом сказал ему оставаться на месте. Праотец в ответ одарил его испепеляющим взглядом. Не обращая на это внимания, Лун поднялся на ноги и бесшумно подошел к выходу из опочивальни.
В коридоре было пусто, лишь белое сияние зачарованных светильников отражалось от резных изваяний и от полированного пола, расцарапанного когтями. Он тихо пробрался к дальним опочивальням. Из одной доносились едва слышные шорохи, и Лун подошел ко входу. Внутри, у холодного очага, кто-то стоял, и он только-только нагнулся, чтобы поднять книгу, лежавшую на подушке.
Лун спросил:
– Ты забыл ее, когда уходил?
Незнакомец обернулся так быстро, что осел на пол, а книга упала ему на колени. На первый взгляд он был похож на обычного молодого воина или консорта. Темноволосый, с острыми и тонкими чертами лица и зелеными глазами, стройный, но мускулистый. Одет незнакомец был в темно-синие штаны и рубаху, подпоясанную еще более темным кушаком. Материя льнула к телу, облегая по-детски острые локти и коленки – похоже, он был еще очень молод.
Но его кожа выглядела слишком, слишком бледной; Лун не видел даже намека на бронзовый или медный оттенок. От старости кожа раксура становилась серой, а затем белой, но вместе с ней теряли цвет и волосы. И лишь земная кожа молодых Сквернов бывала столь светлой.
Значит, вот он какой, консорт-полукровка. Кроме цвета кожи Лун не видел в нем ничего, что говорило бы о родстве со Сквернами.
Консорт пристально уставился на Луна, но, увидев, что тот не собирается нападать, постепенно расслабился. Прокашлявшись, он положил руку на книгу.
– Я как раз ее читал, когда нам сказали, что нужно уйти. – Он помедлил. – Ты – Лун. А я – Сумрак. У нас с тобой один отец.
– Я знаю. – Сумрак появился на свет из-за того, что их консорта-отца принуждали случаться с прародительницей Сквернов, однако говорить об этом было бессмысленно. Лун шагнул в опочивальню и прошел вдоль стены. В нишах хранились разные безделушки, в основном украшения, чашки, сломанные деревянные карандаши и несколько книжек. Еще там лежала потрепанная тряпичная кукла – отголосок недавнего детства. Все эти вещи казались такими обыкновенными; Лун никогда бы не подумал, что здесь живет консорт-полукровка.
На плетеном сундуке лежал лист бумаги, и Лун узнал письмена раксура, хотя и не мог их прочесть. Еще на листе были небольшие наброски растений, воинов в полете и арборов, работавших в садах. Рядом лежали художественные принадлежности: кусочки угля и ручки, вырезанные из камыша. Луну стало любопытно, сам ли Сумрак все это нарисовал. У Луна никогда не получалось изобразить ничего узнаваемого, даже когда он пытался срисовать работы земных обитателей. А еще он никогда не видел, чтобы в Тумане Индиго рисовал хоть один окрыленный, и потому решил, что этим навыком могут овладеть лишь арборы.
– Ты их слышишь?
Сумрак сразу понял, о ком он.
– Нет. – Все еще сидя на шкуре, он поворачивался на месте вслед за Луном, пока тот обходил комнату. – А правда, что ты все это время жил один?
– Да. – Лун отошел от рисунков. – Что будешь делать?
– Что? А, ты о том, что ни одна королева меня не примет и я не могу покинуть двор? – Сумрак пожал плечами, снова проводя длинными пальцами по обложке. – Так я и не хочу отсюда уходить. Все, кого я знаю, здесь.
– Разве ты не хочешь найти себе королеву?
Молодое лицо Сумрака посерьезнело.
– Даже если найдется такая, которая захочет меня принять, мне не стоит заводить потомство. – Похоже, он уже хорошо все обдумал. – Выводок может получиться нормальным, как я и остальные, а может, и нет.
Что ж… он рассуждал здраво. Никто не скрывал от Сумрака, кто он такой, откуда взялся и чего ему стоит ждать от жизни.
Высоко в стене опочивальни был высечен проем, который выходил в центральный колодец; Лун остановился под ним и прислушался. Похоже, они находились в складке ствола, которая смотрела в сторону от водохранилища – водопад шумел где-то вдалеке, и до них доносились негромкие щелчки и стрекот насекомых, дремлющих среди лиан.
Лун даже не знал, чего хочет от этого разговора. Наверное, ничего.
Тогда Сумрак внезапно сказал:
– Пушинка говорит, что ты очень похож на нашего отца.
Лун замер. На миг он ощутил, словно кто-то потянул за ниточку, которая связывала его с этим двором и с Малахитой.
Он повернулся к Сумраку – тот задумчиво переворачивал страницы книги. Молодой консорт произнес:
– Я никогда его не видел, потому что он погиб, но… Со мной живут другие консорты, потомки королевы-сестры Малахиты, которой тоже уже нет, и они чуточку на него похожи. Как и некоторые наши двоюродные братья из рода Ониксы. Но у них мягкие черты, а у тебя – острые, немного огрубевшие. Поэтому ты кажешься старше, и Пушинка сказала, что ты похож на него как две капли воды. Наверное, поэтому Малахита так испугалась, когда увидела тебя. – Сумрак задумчиво нахмурился, видимо, не замечая, что происходит с Луном от его слов. – Тебе, наверное, было очень обидно, но мне кажется, она сама не знала, что почувствует, когда снова увидит его подобие. Пушинка говорит, что Малахита переполнена яростью и все сорок циклов кроме нее почти ничего и не чувствовала. Но теперь, когда ты вернулся, ей придется оставить часть этой ярости в прошлом. А это трудно.
Лун отвернулся. Он не хотел верить в это, думать, что Малахитой двигали искренние переживания. Но ведь Рывок сказал, что видел, как королева вошла в комнату, увидела Луна и ушла.
Он услышал шорох – Сумрак, видимо, сообразил, что затронул болезненную тему, и смущенно заерзал. Затем он спросил:
– Каково это было, путешествовать по Мирам?
Когда-то, кажется, целую жизнь назад, Корень спросил у Луна то же самое. Звон тогда ответил воину другим вопросом: «Ветер – каков он?» Но Луну хотелось дать Сумраку ответ получше. Вот только даже описать сущность ветра было бы проще. Лун сказал:
– Приходилось тяжело, но… бывали и светлые моменты. Я повидал множество мест и народов.
– И среди них не было других раксура?
– Я не знал, где их искать. – Лун повернулся к Сумраку и улыбнулся, увидев на его лице недоумение. – Три Мира очень большие.
Сумрак, похоже, попытался себе это представить и не смог.
– Ты жил при дворе земных обитателей?
– Иногда. Но когда они догадывались, кто я такой, мне приходилось уйти. – Сумрак растерялся еще больше, и Лун мягко пояснил: – На востоке, где я жил, земные обитатели боятся раксура. Они думают, что мы – Скверны.
– Но мы… То есть ты ведь совсем не похож на Сквернов!
– Им кажется, что мы все на них похожи.
Сумрак нахмурился, осмысливая сказанное.
– Понимаю. Но… тебе, наверное, было очень одиноко.
Удивительно, как быстро Сумрак это понял. Тот, кто вырос в дружном дворе, под защитой могучей правящей королевы, которая сразилась с целой стаей Сквернов и убила прародительницу, чтобы вызволить последних отпрысков своего погибшего консорта. Впрочем, молодой консорт, наверное, понимал, что его жизнь могла сложиться совсем по-другому.
Все еще размышляя, Сумрак сказал:
– Мне бы хотелось разок улететь из двора и посмотреть на Авентеру. Воины рассказывали мне о том месте, и оно кажется мне очень необычным. Но если земные обитатели будут меня бояться, то я не хочу с ними встречаться.
– Авентера. – Лун прежде не слышал названия, но догадался, о чем речь. – Это тот земной город, куда летала Селадонна?
– Да. – Сумрак зевнул, поднялся на ноги и сунул книгу под мышку. – Мне стоит вернуться к себе. – Он помедлил, смущенный и неуверенный, похожий на самого обыкновенного юного раксура. – Мы можем как-нибудь поговорить еще?
Лун заколебался, но с удивлением понял, что совсем не против.
– Да.
Сумрак кивнул и ушел.
Лун дождался, когда его шаги стихнут, а затем вернулся по коридору в свою опочивальню. Утес не сдвинулся с места, и Лун лег рядом с ним. На шерсти все еще оставался отпечаток его тела, хотя все тепло уже улетучилось. Праотец молчал, и Лун, немного подождав, спросил:
– Ты все слышал?
– Да. – Утес снова замолк. Время шло, и Лун уже решил, что он больше ничего не скажет. Но затем праотец прибавил: – Не знаю, как бы я сам поступил, если бы оказался на их месте. Дети могли вырасти не такими, как мы, и тогда все сложилось бы совсем дурно.
Удивительно, что Опаловая Ночь и Малахита решили воспитать детей-полукровок, а не убить их. Лун гадал, сколькие дворы поступили бы так же. Наверное, многие раксура решили бы, что милосерднее убить полукровок. Лун и сам бы так считал, если бы не встретил Лозу и Сумрака.
Да, тяжело убить дитя, почти неотличимое от маленького раксура, но еще тяжелее смотреть, как это дитя превращается в чудовище. И все же в Опаловой Ночи рискнули. Может быть, Малахита увидела в них еще один способ победить Сквернов. Решила воспитать полукровок среди раксура и показать, что их кровь сильнее.
– То есть ты думаешь, что они поступили правильно?
Утес перевернулся на другой бок, явно не желая продолжать разговор.
– Я думаю, что им повезло.
Лун проснулся на рассвете, когда рядом зашевелился Утес. Гнедая и еще двое арборов, похоже, подслушивали и ждали, когда консорты встанут, потому что они тут же принесли им чайник и кастрюльку для чая. Гнедая задержалась, видимо, желая что-то сказать, но ушла, когда Утес одарил ее недовольным прищуром.
Лун взял плитку спрессованного чая и деревянную палочку, чтобы соскрести чай в кастрюльку.
– Ты чего такой сердитый?
– Терпеть не могу, когда арборы суют носы куда не надо. – Утес отобрал у Луна плитку с палочкой и отодвинул кастрюльку подальше. Он был очень привередлив и готовил свой чай сам.
– Разве арборы в Тумане Индиго этого не делают? – Лун, похоже, общался с какими-то другими арборами.
Утес недоверчиво понюхал чай, затем отложил плитку в сторону и достал из походного мешка свою.
– С родными все по-другому.