Лун был ей не рад. Если с Пушинкой он сразу почувствовал некое родство, то Гнедая казалась ему чужой, и к тому же всюду совала свой нос. Он сказал:
– Если у тебя нет новостей о Сквернах, то я не хочу сейчас ни с кем говорить.
Однако она спросила:
– Ты помнишь меня? Помнишь, как мы жили в старой колонии?
– Нет. Я никого оттуда не помню. – Ее лицо осталось бесстрастным, но Луну показалось, что он ее обидел. Он прибавил: – Когда Пушинка рассказывала, что тогда произошло, мне показалось, будто я что-то вспомнил, но потом наваждение прошло.
Она поджала губы. Затем обошла очаг и присела, чтобы собрать грязные чашки. Лун почувствовал себя виноватым и спросил:
– Ты обо мне заботилась?
Она нахмурилась, разглядывая чашку.
– Нет. Я занималась птенцами, но за королевским выводком ухаживали Пушинка, Лепесток и Выверт.
Сколько же арборов потеряли в тот день своих детей?
– У тебя кто-то погиб?
Она отвела взгляд. Теперь на ее лице были написаны гнев и горечь.
– Все.
За дверью раздались негромкие шорохи, словно кто-то пытался предупредить о своем приближении. Через мгновение в зал вошел пожилой воин. Судя по виду, он чувствовал себя неловко и явно пришел сюда не драться. Воин кивнул Гнедой, затем повернулся к Луну и сказал:
– Умбра просит тебя прийти во второй чертог консортов. Он хочет с тобой поговорить.
Лун бы отказался, но ему стало настолько неуютно в обществе Гнедой, что захотелось поскорее сбежать. Он поднялся на ноги и ответил:
– Пойдем.
Второй чертог консортов был больше; он состоял из нескольких связанных между собой залов, от которых к опочивальням вели коридоры. В верхней части залов располагались балконы, увитые ползучими лианами. По стенам поднималась волнистая резьба, которая символизировала ветер, а на потолке парили рельефные окрыленные.
Воин повел Луна через зал, мимо молодых консортов, которые с любопытством глазели на них. Они поднялись по изогнутой лестнице и вышли на небольшую укромную площадку, выступавшую из середины стены. Оттуда было видно весь зал, а из окна, которое вело в центральный колодец, открывался вид на водопад. На полу лежали подушки и коврики из дорогой материи. Там Луна ждал Умбра в земном облике. Он был одет в темный халат, расшитый затейливыми узорами.
Лун сел напротив него. Еще один молодой консорт тут же принес им чай и блюдо с хлебными лепешками, нарезанным мясом и фруктами.
Умбра заговорил:
– Мне рассказали о том, что произошло на совете. Прошло столько циклов, но Малахита все еще… в ярости из-за нападения Сквернов.
Лун быстро отпил чаю, чтобы дать себе время придумать такой ответ, за который его не вышвырнут из чертога. Он лишь сказал:
– Я заметил.
Однако старшего консорта он не одурачил.
– Ты, кажется, не понимаешь, насколько важен для нее. Ты – дитя ее последнего выводка, единственный выживший, не считая Селадонны. С тех пор как Малахита вернулась с востока, она так и не приняла другого консорта.
– Она меня не знает.
Умбра улыбнулся.
– Она носила тебя под сердцем. Больше ей ничего не нужно знать.
На это у Луна не было ответа.
Умбра задумчиво смотрел на него.
– Оникса хочет, чтобы я кое-что у тебя спросил. Не желаешь ли ты стать консортом королевы из нашего рода? Ее зовут Коралла. У нее есть сестра, воительница по имени Шафрана, которую послали за тобой на корабль земных обитателей. Когда ты вышвырнул ее за борт, Коралла очень тобой заинтересовалась.
– Никого я никуда не швырял. – Если бы Лун вышвырнул Шафрану за борт, то воительница еще долго не смогла бы сплетничать со своей сестрой.
– Как скажешь. – Умбра дал понять, что не станет спорить об этом. – Коралла решила, что примет тебя, если ты попросишь, и посмотрит сквозь пальцы на то, что тебя уже пометила другая королева. Ваши родословные близки, но не настолько, чтобы запретить такой союз.
Лун внимательно посмотрел на Умбру. Тот, похоже, сам был не в восторге от предложения, которое только что озвучил.
– А ты что думаешь?
– Что она слишком юна и глупа для тебя, – прямо сказал Умбра. – Она будет видеть в тебе добычу, которую нелегко заполучить. Ты будешь видеть в ней врага. Ничем хорошим это не закончится.
Звучало и правда невесело. Лун ответил:
– Тогда я отказываюсь.
– Я передам Ониксе. – Умбра налил еще чаю.
Похоже, на этом тема была исчерпана. Лун произнес:
– Я думал, меня отдадут королеве при другом дворе, чтобы заключить какой-нибудь союз.
– У Опаловой Ночи и так союзников хоть отбавляй. А Малахите хотелось бы оставить тебя при дворе.
– Только мне здесь, кажется, не рады. – Лун многозначительно посмотрел на молодых консортов, которые собрались у очага внизу. Те, что глазели оттуда на Луна и Умбру, смущенно отвели глаза.
Умбра проследил за направлением его взгляда, после чего с шутливыми нотками в голосе сказал:
– Им уже объяснили, насколько ты дорог Малахите. Теперь тебя вряд ли будут сторониться, как незваного гостя. – Затем он прибавил: – То, что Коралла тебе не подходит, не значит, что среди наших королев-дочерей не найдется той, что будет тебе под стать.
До этой секунды Лун и не подозревал, что пытается что-то для себя решить.
– Может и так. Но я уже занят. – И он подумал: «Вот и решил. Не так уж это оказалось и сложно».
Когда Лун оставил Умбру, он пошел ко главному входу в колонию. Вечерние сумерки принесли с собой прохладу, голубое небо начало темнеть, и на нем загорелись первые звезды. По обе стороны большого прохода сияли светильники, а на борту летучего корабля им отвечали своим мерцанием лампы. В приемном зале все еще толклись воины, но никто не попытался остановить Луна, когда он вышел наружу.
Лун перевоплотился и постарался одним длинным прыжком забраться на корабль. Он врезался в борт сильнее, чем ожидал, и древесина задрожала под ним. Дежурившие матросы испуганно вскочили, но, едва Лун встал на палубу и принял земной облик, они успокоились. Один поднял руку в приветствии и крикнул по-альтански:
– Остальные внизу!
Лун помахал ему в ответ, пошел к люку и спустился по лестнице. Он все пытался придумать, что скажет Нефрите, и оказался не готов, когда она выскочила из дверей, едва он ступил в коридор.
Она замерла от удивления.
– Ой. Я думала, это кто-то из воинов. Из посыльных.
– Нет. Это я. – Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
В дверном проеме, откуда вышла Нефрита, показался Делин. Приподняв брови, он попятился и захлопнул дверь. Лун услышал, как другие раксура спросили его, кто там, а старик яростно шикнул, чтобы они замолчали.
Шипы Нефриты дрогнули от волнения, и она повернулась в сторону коридора.
– Можем поговорить там.
Она провела его к большой каюте. Судя по разбросанным пожиткам и наваленным по углам одеялам, здесь во время путешествия спали раксура.
Нефрита вытащила сложенное одеяло, чтобы Луну было на что сесть, затем взяла еще одно для себя. Едва они устроились, она сказала:
– Прости. Все прошло совсем не так, как я ожидала. И я явно переоценила мое умение вести переговоры с другими дворами.
Лун покачал головой.
– Это неважно.
– Нет, важно. – Нефрита помедлила. – Я не хочу, чтобы ты думал, будто… Лун, я не лгала Малахите. Я предложила тебе стать моим консортом, потому что ты мне понравился. А не потому, что у меня не было выбора, и не потому, что я рассчитывала на союз в будущем.
– Но выбора-то и правда не было, – напомнил ей Лун. – Арборы не хотели уходить из старой колонии, пока ты не нашла себе консорта. Поэтому-то Утес и полетел на поиски.
– Когда напали Скверны, это стало неважно. Если после всех несчастий кто-нибудь из арборов стал бы требовать, чтобы мы остались, Жемчужина с радостью бы их там бросила.
Лун сомневался, что Жемчужина или тем более Нефрита пошли бы на это.
– Хорошо, я оказался первым консортом в твоей жизни, который не был твоим сородичем. Ну и что? Это неважно. – Когда она собралась возразить, Лун прибавил: – Все хорошо.
– Нет, не хорошо. – Она оскалилась. – Если бы я только могла тебе доказать, я бы это сделала.
Лун потер глаза. Выводок стал бы хорошим доказательством, но Нефрита явно была не готова признать, что он не мог дать ей птенцов.
– Тебе ничего не нужно доказывать.
– Я могу тебя украсть.
Лун хотел было сказать, что это уже не смешно, но, увидев выражение на ее лице, промолчал. В последний раз, когда он видел Нефриту такой, ему пришлось уговаривать ее не убивать Тишину, сестру Бури. Он произнес:
– Ты не можешь украсть меня у Малахиты.
Она без тени сомнения ответила:
– Могу.
Луну хотелось бы на это посмотреть, но времени у них не было. Он твердо сказал:
– Скверны вот-вот нападут на Пределы. Если попытаешься меня украсть, то я сделаю все, чтобы ты больше никогда не смогла спать спокойно.
Нефрита прищурилась.
– У меня будут помощники.
– Кто, воины? – Лун презрительно фыркнул. – Смешно.
В груди Нефриты заклокотал рык, и несколько секунд она смотрела ему в глаза. Затем ее плечи и шипы обреченно поникли, и она отвела взгляд.
– Ладно. Что ты тогда хочешь сделать?
– Спасибо, что наконец-то спросила. – Вот только вопрос был непростой, ведь Лун сам не знал, что нужно делать. – Я не могу улететь отсюда, пока эта стая Сквернов жива.
– Я могу предложить помощь в битве с ними в обмен на тебя. – Нефрита подперла рукой подбородок, и выражение ее лица стало язвительным. – Уже представляю, что скажет твоя родня. Кажется, больше меня твоя мать ненавидит только тех Сквернов, которые напали на ее двор.
Лун бы возразил, но Нефрита, похоже, была права.
– По ней трудно сказать.
– Да нет, не трудно. – Она кисло поморщилась. – Утес на меня злится.
– Точно на тебя? Может, он просто злится.
– Нет, именно на меня, – с мрачной уверенностью ответила Нефрита. – Он считает, что я с самого начала этой истории все делаю неправильно. Мне казалось, я знаю, как должны поступать королевы, но выходит, что это далеко не так.