Скверны всегда говорили с жертвами на их языке, так что владыка заговорил на языке раксура:
– Ты ранен?
Лун прошипел:
– А ты сам не видишь?
Владыка, склонив голову набок, посмотрел на земных обитателей и сказал по-кедайски:
– Вы им навредили.
Второй земной обитатель ответил:
– Они почти сбежали. Мне пришлось выстрелить.
Хаврам прибавил:
– Они ваши, как вы и хотели. Забирайте и уходите.
Владыка перевоплотился. Скверны менялись не так, как раксура, – их тело словно становилось жидким и перетекало в новую форму. В крылатом облике владыка был крупнее Ивадея, с пышным костяным гребнем. Он сказал:
– Мы уйдем.
Когтистая рука взметнулась вверх и отсекла Хавраму голову, затем владыка вышиб оружие из руки второго мужчины, схватил его за ворот одежды и швырнул за борт. За спиной Луна, в рубке, раздались вопли, после чего они так же неожиданно стихли. Владыка стряхнул с когтей кровь и сказал Луну:
– Эти создания на вкус как падаль. Нам они ни к чему.
Кетель снова опустил руку и подхватил Луна и Дерзкого с палубы. Лун закричал бы, будь у него время сделать вдох, но уже через секунду он понял, что кетель не пытается их раздавить. Он куда-то их нес. Его рука сотрясалась от каждого взмаха могучих крыльев.
Державшая их ладонь закрывала почти весь свет, и лишь несколько лучей просачивались промеж когтистых пальцев кетеля. Вместе со светом внутрь проникал свежий воздух – совсем немного, но его хватало, чтобы Лун и Дерзкий не задохнулись от жары и вони, которые исходили от руки Скверна. Сеть впивалась в спину и плечи Луна и, наверное, давила Дерзкому на раны. Лун прошептал:
– Все хорошо, ты только держись, – а затем почувствовал, как Дерзкий испустил дух.
Казалось, что кетель летел целую вечность. Луну пришлось побороть душивший его страх и заставить себя не ерзать, когда тело Дерзкого начало остывать. Если эти Скверны преследовали те же цели, что и их собратья, которые напали на Туман Индиго…
Наконец кетель приземлился, и Лун услышал шум ветра, который свистел промеж камней, и другие, менее понятные звуки. Затем лучики света стали тусклее, их цвет изменился, и кетель подался вперед.
Ладонь раскрылась, и Лун вместе с телом Дерзкого вывалился из нее, приземлившись на твердую поверхность.
Оглушенный, побитый и перемазанный кровью мертвого воина, Лун попытался подняться. Кетель бросил его на палубу корабля Делина – Лун узнал цвет и рисунок на дереве. Но судно окутывал густой, душный воздух, которым как будто уже дышали, и такой нестерпимый запах Сквернов, что Луну казалось, словно он вдыхает грязь. Он быстро заморгал, пытаясь прояснить зрение, но затем понял, что с его глазами все в порядке. Свет действительно был мерклым и серовато-красным, будто пробивался сюда через кишку. Лун с трудом перекатился на бок и посмотрел наверх.
Поначалу ему показалось, что летучий корабль окутан туманом или плотными, темными тучами. Но они были необычными, пятнистыми, красновато-серыми и маслянистыми. Когда Лун сообразил, что это, он с ужасом зашипел.
Он очутился внутри мешка, слепленного из выделений кетелей. Судя по тому, что в него поместился целый корабль, это был тот огромный мешок, который видел Утес. Лун заметил в сумраке какое-то движение и увидел дакти, которые роились на внутренней стороне и заделывали брешь. Похоже, кетелю пришлось прорвать мешок, чтобы положить Луна на корабль.
Лун оттолкнулся от тела Дерзкого и стал раздирать сеть. Кто-то склонился над ним и потянул за веревки; он вздрогнул, зарычал, но через секунду понял, что это Флора, Звон и Шафрана. Они распутали сеть, после чего Лун стряхнул с себя их руки и рывком вскочил. Не успел он заговорить, как Звон принял земной облик и бросился Луну на шею. Лун пошатнулся, но остался на ногах. Звон вцепился в него, как утопающий, и, уткнувшись в плечо, всхлипнул. Шафрана присела, коснулась лица Дерзкого, а когда поняла, что тот мертв, зашипела от горя.
Они стояли на палубе рядом с рулевой рубкой. В мешке было просторно и сумрачно, душно, влажно, и мимо изредка пролетали клочки тумана. Всю полость пересекали распорки, похожие на ветви без листьев; они тоже были вылеплены из затвердевших выделений. Мешок двигался, корабль из-за этого немного покачивался, изредка стукаясь о распорки. Врожденное чутье подсказало Луну, что они летят на северо-запад, прочь от Авентеры, от плато и от Пределов.
Во мраке парили и другие силуэты. Лун заметил нечто огромное, похожее на небесный остров, но оно было опутано выделениями, как паутиной. Что бы это ни было, выглядело оно жутко. Похлопав Звона по спине, Лун спросил Флору и Шафрану:
– Кто погиб?
– Рог. – Шафрана, не отводя взгляда от Дерзкого, назвала одного из воинов Опаловой Ночи. У самой Шафраны, как и у Флоры, вся чешуя была покрыта ранами и царапинами. – Кораллу сильно ранили.
Лун, рыча, выругался.
– Кто еще пострадал?
– Доблесть, Оброк, Бухта. И молодняк из Тумана Индиго…
– Корень и Песня, – подсказала Флора. – Скверны могли перебить нас всех, но остановились, когда вывели из боя Кораллу.
Шафрана повернулась к Луну, и ее шипы дрогнули от волнения.
– А что Селадонна и остальные?
– Не знаю. Если они и выбрались, то я их не видел. – Лун взял Звона за плечи и отстранился от него. Все лицо и шея воина были в синяках, которые темными пятнами выделялись на его бронзовой коже. – Пойдемте в трюм.
Шафрана взяла на руки тело Дерзкого и пошла вниз по лестнице. Когда они оказались в дверях, Лун остановил Звона и дал Флоре с Шафраной уйти подальше. Он прошептал:
– Когда начался бой, что делали Сумрак и Лоза?
Звон спешно ответил:
– Я не видел. Они были на другой стороне корабля с Кораллой, Шафраной и остальными воинами Опаловой Ночи. Но после у обоих на руках и зубах была кровь, так что они точно перевоплощались, чтобы сражаться.
«Хорошо». Лун пошел вниз по лестнице.
Все лампы уже выгорели и погасли, но кто-то сунул в светильники зачарованные тряпки, источавшие свет. Зайдя в каюту на противоположной стороне коридора, Шафрана осторожно уложила Дерзкого рядом со изломанным телом другого молодого воина.
В воздухе висел тяжелый запах крови и рвоты, заглушавший даже смрад Сквернов. Когда Лун шагнул в кают-компанию, то нашел там раненых – те лежали на одеялах, разложенных на полу в дальнем конце комнаты. Он подошел ближе, выискивая взглядом Корня и Песню и страшась того, что может увидеть.
Все воины были в земных обликах и лежали без сознания; кровь пропитала их одежду и сочилась из ран, которые перенеслись с чешуи на кожу. Глубокая рана рассекала грудь Корня, начинаясь под ключицей и заканчиваясь на левом боку. Его глаза впали, черты лица заострились, словно его плоть иссохла и кожа натянулась. Он казался мертвым, но его грудь изредка, почти незаметно приподнималась. Песня выглядела еще хуже – ее ранили в шею. Кровь заляпала вьющиеся волосы воительницы и струйкой текла изо рта.
Коралла все еще была в сознании. Сумрак придерживал ее голову, а Лоза склонилась рядом. Луну хватило одного взгляда на молодого консорта, чтобы отбросить последние подозрения. Сумрак сидел в ступоре, с распахнутыми глазами и расширенными зрачками, а его кожа была настолько бледной, что казалась прозрачной. Он выглядел почти так же, как Цветика перед смертью.
Глаза Лозы были выпучены от страха, и она с трудом сдерживала панику.
– Лун, – с глубочайшим облегчением выдохнула она. – Мы думали… Мы боялись… А Селадонна?..
– Об остальных мы пока не знаем, – сказала ей Флора.
Лун склонился рядом с Кораллой.
– Они все в целительном сне?
– Да. – Лоза положила ладонь на лоб королевы. Лун видел, как наставнице тяжело притворяться спокойной. – Ей тоже нужно уснуть, но она не дается.
От Кораллы пахло кровью и чем-то горьким, у нее была сломана ключица. Она приняла облик арборы, так что Лун не мог понять, сильно ли повреждены ее крылья. Чешуя королевы была усеяна ранами и ссадинами, пальцы на правой руке разбиты в кровь, когти сломаны.
Коралла открыла глаза и сфокусировала взгляд на Луне. Хрипя от боли, она спросила:
– Где Селадонна?
Когда она открыла рот, Лун увидел на ее клыках кровь.
– Либо мертва, либо вырвалась и летит к Малахите.
Она протянула к нему целую руку и сжала его запястье, причем с такой силой, что у него заскрежетали кости.
– Надеюсь, все, что про тебя говорили, правда.
«Я тоже», – подумал Лун. Ему хотелось забиться в угол и тихо – ну или громко – сходить с ума от паники, – но он не мог этого сделать.
Повысив голос, Коралла сказала:
– Шафрана. Пока я не проснусь, слушайся этого консорта. Его приказ – мой приказ.
Воительница с опаской покосилась на Луна, но ответила:
– Хорошо, Коралла.
Королева обмякла, снова привалившись к Сумраку, и закрыла глаза. Молодой консорт испуганно всхлипнул, как птенец.
Сосредоточенно закусив губу, Лоза положила ладонь Коралле на лоб. Та постепенно расслабилась, ее дыхание выровнялось и замедлилось, сморщенное от боли лицо разгладилось. Наставница тяжело выдохнула и потерла глаза.
– Не знаю, выживет она или нет. Шанс есть, если только… – Она замолкла.
«Если Скверны ее больше не тронут», – подумал Лун. Их всех могли прикончить в следующую же секунду.
Когда Лоза и Сумрак уложили Кораллу на одеяло, Лун встал. Он огляделся и увидел, что остальные смотрят на него. Точно, он же теперь главный. Чтобы дать себе время собраться с мыслями, он сказал:
– Скверны знали, что мы придем в город, и знали о засаде.
Лоза села и откинула с лица мокрые от пота волосы.
– Но как? Ты, наверное, думаешь, что им сказали полукровки, но мы не…
– Я так не думаю, – прервал ее Лун.
Звон произнес:
– Ты думаешь, что все произошло как в Тумане Индиго. – Он крепко обнимал себя руками, его голос немного дрожал, но выглядел он лучше, чем Сумрак. – Что у этих Сквернов есть свои полукровки. Дакти-наставник, который привел их сюда.