к груди, а другой держалась за хвост Малахиты.
Старая королева не то карабкалась, не то всплывала, держась за цепь с лианой. Лун посмотрел вниз и увидел, что круглая крыша металлической будки, к которой крепилась цепь, поднимается следом за ней. «Звон наконец-то нажал на проклятый рычаг», – равнодушно подумал Лун. Нефрита дрыгала ногами, помогая Малахите, и он тоже заставил свои безвольные конечности шевелиться.
Прежде чем они всплыли на поверхность, Лун снова потерял сознание. Он очнулся, когда кто-то уронил его на твердую каменную поверхность, а затем ударил в живот. Легкие Луна чуть не вывернулись наизнанку, когда он стал откашливать воду. Тогда кто-то поставил его на четвереньки, и он выдавил из себя остатки. Первый полноценный вдох показался ему таким сладким.
Он помотал головой и увидел, что рядом с ним на корточках сидит Нефрита; ее рвало водой. Луну казалось, будто вся кровь в его жилах превратилась в свинец, но он протянул к ней руку и сжал ее запястье. Он так устал, и больше всего на свете ему хотелось принять земной облик, но Лун понимал, что чем дольше продержится в крылатом, тем быстрее заживут его истерзанные легкие.
Он поднял глаза и увидел, что над ними стоит Малахита. Они очутились на площадке в пещере, откуда начали спуск в город. Старая королева сосредоточенно смотрела на воду. Вдруг та вспенилась, и из нее, гремя цепью о балку, показалась будка.
Едва она полностью вышла из воды, дверь распахнулась, и Звон испуганно уставился на них.
– Они живы! – крикнул он.
Живы. Лун решил, что сейчас, пока остальные разбираются с происходящим, самое время потерять сознание, и провалился в беспамятство.
Глава 21
Малахита отправила Звона ко входу в пещеру, чтобы он привел Флору, и та помогла им выбраться наружу. Звон нес Луна, Флора несла Лозу, а Малахита – Сумрака. Нефрита, движимая чистейшим упрямством, смогла вылететь самостоятельно.
Когда они вернулись на материк, Лун все еще чувствовал слабость, головокружение и тошноту. Невдалеке, на пляже, он заметил мешок, который лежал в воде. Скверны наверняка ощутили гибель прародительницы и большинства владык. Вторая прародительница, наверное, еще могла сохранить и восстановить стаю, если оставшиеся кетели не сойдут с ума от горя и в суматохе не прикончат ее. Как бы там ни было, вернуться на юг и напасть на Опаловую Ночь Скверны теперь не могли. «А мы сейчас не можем напасть на них», – подумал Лун. Он надеялся, что стая не захочет больше никого терять и улетит восвояси.
Хотя Малахита точно знала, в какую сторону полетел их корабль, они не сразу его нашли. Когда это наконец случилось, вечернее небо уже потемнело – видимо, сильный ветер, который дул с моря, быстро толкал маленькое судно в глубь континента. Заходя на посадку, Лун увидел на палубе Утеса, который наблюдал за их приближением. Две королевы-дочери из рода Ониксы стояли на страже – одна заняла пост впередсмотрящего на верхушке мачты, а вторая сидела на крыше рулевой рубки.
В самой рубке Шафрана с напряженным видом крепко держала рулевую колонну. Когда рядом приземлились Малахита, Нефрита и Звон, она чуть обмякла, и на ее обыкновенно жестком лице промелькнуло облегчение. Утес лишь быстро окинул всех взглядом, проверяя, не ранены ли они.
– Скверны вас преследуют? – спросил он. – А то от этого проклятущего корабля так разит ими, что я больше ничего не чувствую.
Звон осторожно поставил Луна на ноги. Чтобы не упасть, Лун оперся на плечо воина и принял земной облик. Не свалившись в первую же секунду на палубу, он решил, что все хорошо, и ответил:
– Кажется, нет. – Голос его прозвучал хрипло и едва слышно.
Нефрита потерла глаза и от усталости понурила шипы.
– Я не чуяла Сквернов с тех пор, как мы отлетели от берега. – Ее голос звучал крепче, чем у Луна, но не намного.
Утес нахмурился.
– Вам нужно спуститься в каюты.
Лун был с ним полностью согласен. Малахита уже несла Сумрака вниз, Лоза шла за ней. Нефрита нахмурилась и обеспокоенно посмотрела на Флору, которая приняла земной облик и растянулась во весь рост на палубе.
– Флора, с тобой все хорошо?
Воительница заверила ее:
– Я в порядке. Просто не хочу пока спускаться в трюм. Мы там уже насиделись.
Утес проворчал:
– Я за ней пригляжу.
Когда они поковыляли за Малахитой, Нефрита шепотом спросила:
– Все было настолько плохо?
Звон сказал:
– Ужасно.
Лун сказал:
– Могло быть и хуже.
Внизу у лестницы их встретила Селадонна.
– Вы в порядке? – спросила она, переводя взгляд с Сумрака, лежащего на руках Малахиты, на Луна, который по пути вниз опирался о стену, чтобы не упасть.
– Да, только мы чуть не утонули, – ответила ей Лоза, уже входя в каюту, где лежали раненые. Она присела рядом с Кораллой, коснулась ее лба и встревоженно оглядела остальных. – Мне нужно приготовить отвар для легких. И Сумрак совсем истощен. Звон, ты не мог бы…
– Я подогрею воду. – Звон пошел к металлической печке.
Малахита опустила Сумрака и помогла ему сесть. Он все еще был слишком бледен, его щеки ввалились, а под глазами появились темные синяки. Лун тяжело осел рядом с ним и, хрипя, выдавил:
– В корзине есть еда. Фрукты и хлеб.
Селадонна поспешила к корзине. Нефрита подняла было одеяло, затем понюхала его и с отвращением отбросила. Вещи на корабле все еще воняли Сквернами и дымом, хотя горный ветер, который задувал в отверстия, уже освежил воздух в трюме.
Обращаясь к Малахите, Сумрак едва слышным голосом просипел:
– Я кое-что узнал. Сорок циклов назад тот монстр, «проводник», посоветовал другой стае Сквернов напасть на восточную колонию Опаловой Ночи.
Малахита замерла, уставившись на него.
Сумрак продолжал:
– Мне рассказала об этом прародительница. У нее не было родственных связей с той стаей, и она знала очень мало, лишь то, что ей поведал проводник. Хотя она притворялась, будто знает все. – Он повернулся к Луну. – Ты был прав. Они всегда лгут одинаково, и это скоро становится заметно.
Селадонна села и открыла корзину с припасами, прислушиваясь к разговору, который все больше сбивал ее с толку. Нефрита хриплым голосом спросила:
– Но почему именно на Опаловую Ночь?
– Потому что проводник думал, будто у Опаловой Ночи больше общего с предтечами. Из-за того, что колония располагалась не в Пределах, а на востоке, он решил, что она – самая старая из всех и находится ближе к городу, где он заточен. – Сумрак задрожал и обнял себя руками. – Прародительница говорила, что проводник чувствовал раксура и многое знал о нас, но мы даже не подозревали о его существовании. Прародительница из-за этого решила, что Скверны просто могущественнее нас. – Он с усмешкой прибавил: – Наверное, в конце она так уже не думала.
Малахита забрала у Селадонны корзину с припасами.
– Поговорим об этом позже. Ешь. – Голос старой королевы тоже звучал немного сдавленно – все-таки и она не была неуязвима.
Почти не скрывая нетерпения, Селадонна спросила:
– Мне кто-нибудь расскажет, что произошло?
Лун начал было говорить, но от первого же вздоха зашелся кашлем. Перебирая пакетики с травами из своей сумки, Лоза ответила за него:
– Мы со Звоном все расскажем. А вы молчите и отдыхайте.
Лун решил, что это она хорошо придумала.
Отваром, который приготовила Лоза, обычно лечили легочную хворь, и благодаря ему горло и грудь Луна сразу же перестали болеть. А еще из-за него весь оставшийся вечер и ночь прошли для Луна в сонной полудреме.
Он несколько раз просыпался и видел Сумрака, который спал, свернувшись калачиком под крылом Малахиты, а один раз очнулся, прижимаясь к боку Утеса. Он смутно помнил, как разговаривал со Звоном, и тот жаловался ему, что им придется очень долго ремонтировать корабль Делина, потому что две молодые королевы-дочери, которые им управляли, трижды задели скалы и поцарапали корпус. Лун в свою очередь думал, что Делин больше расстроится из-за дыры в днище. Зато Сквернов было нигде не видать. Ночь выдалась темной, полумесяц и звезды скрывались за облаками, а ветер быстро нес корабль вперед.
На рассвете Лун проснулся рядом с Сумраком, Лозой, Шафраной и Флорой. Он встал, тихонько обошел их и поднялся на палубу.
Ветер скользил по его коже, как прохладный шелк, и нес сладковатые запахи деревьев и гор, которые остались позади них. Небо все еще было затянуто тучами, но местами из-за них выглядывало утреннее солнце, гревшее палубу. Они летели над предгорьями, на которых росли редкие рощицы больших папоротниковых деревьев и яркие розовые кусты с шипами. Луну показалось, что он услышал далекий вопль горного ветрокрыла, но тот затерялся в шуме ветра, и, возможно, просто почудился ему.
Нефрита сидела на борту и смотрела вниз, на проплывающую под ними землю. Утес стоял на носу. Звон управлял кораблем, зевая и облокачиваясь на рулевую колонну. Малахита сидела посреди палубы лицом к корме и смотрела на небо. Она была в облике арборы, но выглядела от того ничуть не менее грозно. На мягкой земной чешуе ее шрамы были еще заметнее.
Лун подошел и сел рядом с ней. Она повела шипом и, повернув голову, посмотрела на него.
Он начал было говорить, но ему пришлось сначала откашляться, и лишь тогда он смог произнести:
– Прости за то, что я сказал тебе в колонии.
Малахита кивнула, принимая его извинения.
– Ты зол из-за того, что случилось. Ты еще долго будешь злиться. Как и я. Мы лишь можем стараться обуздать наш гнев. Или хорошенько скрывать его, когда он все же овладевает нами.
Лун подумал, что она, наверное, права. Он посмотрел наверх, щурясь против рассветного солнца.
– Я хочу остаться с Нефритой.
Он приободрился, когда Малахита в ответ лишь обреченно усмехнулась. Затем она сухо сказала:
– Это я уже поняла.
– Коралла, кажется, хорошая королева, но с ней я быть не хочу.
Шипы Малахиты недовольно всколыхнулись.