зко и даст повод напасть. Через некоторое время Селадонна сказала:
– Спасибо, что пытался спасти Дерзкого. Я немного видела, что произошло. Мы попали в какой-то узкий коридор, в наружной стене которого были щели. Через них можно было выглянуть наружу, но не пролезть.
Лун подумал, что это, наверное, и спасло им всем жизни. И ему не хотелось говорить о бедном Дерзком.
– Как вы выбрались?
– Мы прошли через весь город; пытались найти выход где-нибудь внизу, чтобы летучие пузыри не смогли нас подстрелить. В какой-то момент авентерцы загнали нас в угол, но Делин завладел их оружием и начал по ним стрелять. После этого они отступили, и мы вышли наружу у ног статуи. Мешок к тому времени уже улетел, поэтому я отправила воинов и Делина к королевам, а сама полетела за Сквернами. Малахита и остальные догнали меня ночью. – Она повела шипами, словно стряхивая злость и воспоминания. – Надеюсь, теперь Скверны перестанут пытаться сотворить полукровок.
– Надеюсь, – отозвался Лун.
Она покосилась на него.
– Думаешь, не перестанут?
– Сколько стай слышали зов того чудища? Некоторые, наверное, не прислушались к нему, но… мы ведь не знаем, насколько эта идея разошлась среди Сквернов на востоке.
Селадонна вздохнула.
– Вечно ты ждешь, что случится что-то плохое.
Лун не стал с этим спорить. Он прибавил:
– Но зато само чудовище мертво, и мы можем не беспокоиться, что оно вылезет на поверхность и начнет всех убивать.
– И на том спасибо, – колко ответила Селадонна. – Жаль, что наши предки не прикончили его, когда могли.
Лун тоже об этом жалел.
– Им больше хотелось, чтобы оно мучилось.
Она подняла и опустила шипы, как бы пожимая плечами.
– Все-таки они предки не только нам, но и Сквернам.
Воины-разведчики встретили их в дне пути от Опаловой Ночи. Некоторые полетели с ними на корабле, а остальные вернулись в колонию, чтобы передать двору добрые вести.
День уже клонился к вечеру, когда корабль проплыл над горным хребтом и оказался в тени мертвой половины расколотого исполинского древа. Ветер крепчал, а серые тучи на горизонте грозили пролиться дождем, но вокруг Опаловой Ночи кипела жизнь. В прошлый раз Лун такого не видел. Арборы вышли на посадочную площадку и вскарабкались на ветви упавшей половины древа. В воздухе порхало столько воинов, что Звону стало трудно вести между ними корабль.
Когда они подошли ближе, Лун увидел Делина, окруженного членами его экипажа. Островитяне стояли на посадочной площадке рядом с пожилыми арборами и яростно махали вернувшимся раксура. Лун принял крылатый облик, перепрыгнул через борт и, расправив крылья, подлетел к ним.
Делин широко раскинул руки в приветствии.
– Ты жив! Как же я этому рад!
Желая поскорее разделаться с дурными новостями, Лун проговорил:
– Я тоже рад, что ты жив. Мы продырявили днище твоего корабля.
Звон приземлился за ним и прибавил:
– А еще сожгли все ламповое масло. И огненные заряды для твоей трубки тоже все сгорели.
Делин улыбнулся.
– Кажется, вам есть что мне рассказать.
На ночь Нефрите и воинам предложили расположиться в лучших гостевых опочивальнях, рядом с комнатами, где разместили Делина и островитян.
Корню уже стало намного лучше, но Песня почти все время спала. Для них приготовили постели из шкур и одеял на полу, и Лун сам перенес туда Песню. Раны на горле молодой воительницы уже побелели и зарубцевались, но синяки с кожи еще не сошли, отчего грудь и горло казались зеленовато-черными, а не темно-бронзовыми. Проснувшись, Песня заморгала, испугалась и схватила Луна за ворот рубахи. Но через секунду она узнала его, расслабилась, и уткнулась лицом в сгиб локтя. У Луна от этого сжалось сердце, и он вспомнил, как же сильно скучает по Стуже, Шипу, Горькому и другим детям.
Когда все устроились, Нефрита сказала ему:
– Увидимся утром.
– Ты куда-то идешь? – удивленно спросил он.
– Ты идешь в свою опочивальню, – ответила Нефрита. – Я не знаю, пытается твоя мать меня испытать или нет, но если это так, то я не хочу оплошать. – Она легонько куснула его за шею. – А теперь иди.
Утес пошел вместе с ним, и, когда они дошли до чертога, Лун увидел, что туда вернулись молодые консорты из рода Малахиты, потомки ее давно усопшей королевы-сестры. Они сидели в опочивальне Сумрака, а когда Лун зашел, чтобы проведать брата, все уставились на него, выпучив любопытные, восхищенные глаза. Впрочем, неудивительно, ведь Сумрак только начал рассказывать, как Лун вместе со Звоном и Лозой распорол окно в подводном городе.
Во временной опочивальне Луна ничего не изменилось, разве что Малахита прислала еще больше одежды. Похоже, он улетит из Опаловой Ночи уже не с одним полупустым мешком. Лун порадовался, что оставил диск из слоновой кости, который принадлежал его отцу, здесь. Во время их приключений он много раз мог его потерять. Теперь же он надел украшение себе на шею.
Утес посмотрел на Луна, но ничего не сказал. Когда они улеглись спать, праотец произнес:
– Как же хочется домой.
Лун растянулся на шкурах.
– Надеюсь, пока нас не было, там ничего не случилось.
Утес негромко зарычал.
– Я сказал то же самое, когда возвращался на этом проклятущем корабле.
– Я ни в чем не виноват, – заметил Лун.
Утес презрительно фыркнул.
Позже Лун проснулся, чувствуя, что спал совсем недолго. В воздухе звенела мелодия; высокие и низкие ноты переливались, и целый хор разных голосов сплетался в единую гармонию. Двор Опаловой Ночи пел.
Лун выскользнул из кровати, обошел Утеса и подступил к дверному проему.
Мелодия не разносилась эхом по колонии, а заполняла все пространство, как вода, налитая в миску. Сам не зная как, Лун понял, что она доносится из центрального колодца.
Пройдя по коридору, он приблизился к двери, которая выходила к водопаду и бассейну. Там он остановился и прислонился к стене, оставаясь к тени.
В колодце было оживленно; свет, лившийся из окон, блестел на чешуе и коже множества раксура. Здесь собрался весь двор Опаловой Ночи; они сидели на террасах и на камнях у воды, липли к стенам. Пели.
Впервые песня не показалась Луну пугающе чужой, словно нечто постороннее пытается проникнуть к нему в голову. Она была теплой, душевной и правильной. Он мог различить в хоре отдельные голоса, хотя в Тумане Индиго у него это никогда не получалось. Он слышал Селадонну, Ониксу, Умбру. Рядом с Луном пел Сумрак, сидевший у окна своей опочивальни вместе с другими консортами. Лун отличал голоса арборов, слышал Пушинку и Лозу. А голос Малахиты сплетался со всеми остальными, поддерживал их, как ствол поддерживает ветви древа.
Лун прислонился затылком к стене, закрыл глаза и подумал: «Ладно, теперь я понимаю». А затем присоединился к хору.
Они провели в Опаловой Ночи почти целый месяц.
Время выдалось суетным, потому что Малахита хотела познакомить Луна со всеми самыми близкими родственниками, среди которых оказалось почти три сотни окрыленных и арборов. Еще эта задержка позволила Каштану исполнить просьбу Звона и поискать в библиотеках Опаловой Ночи истории об арборах, которые превратились в воинов.
Одним вечером Лун спросил Звона, узнал ли тот что-нибудь. Звон ответил:
– У них в летописях есть лишь одно упоминание о том, как наставница превратилась в воительницу, и случилось это почти сотню циклов назад.
– Ну и? – спросил Лун, когда Звон замолк. Подавленный вид воина начал его беспокоить.
– Подробностей там почти не было; написано лишь, что к ней так и не вернулись способности исцелять и творить тепло со светом.
– Вот как. – Лун и не догадывался, что Звон все еще на это надеется. – А про особое чутье там что-нибудь говорится?
Звон повернул в руках чашку.
– Говорится, что у нее появились «древние способности», а ее прорицания стали другими, но «часто оказывались полезными».
– Похоже, они не хотели записывать никаких подробностей. – Это не обнадеживало.
– Вот именно. Думаю, «древние способности» – это те, которые были у наших предков. – Звон нервно повел плечами. – Не знаю, что об этом и думать. Мне наши предки теперь не очень нравятся.
– Ты все еще ты, – заметил Лун. – И твои древние способности помогают нам выживать.
– Когда проявляются. – Затем Звон отмахнулся от собственных слов. – Нет, я понимаю, что могу приносить пользу, и я этому рад. Мне просто хотелось бы самому управлять этими способностями. Но теперь мы хотя бы знаем, что я не какая-то причудливая ошибка природы и что такое уже случалось раньше. – Было не похоже, чтобы это знание приободрило Звона, но он хотя бы немного успокоился.
Наконец они отправились в обратный путь и полетели через висячий лес к Туману Индиго. К счастью, путешествие обошлось без приключений. За несколько дней до вылета Нефрита связалась с дворами-союзниками Опаловой Ночи и отправила через них послание Жемчужине, говоря, что они вернутся, как только закончат переговоры и вернут Луна. В ответ они получили сообщение, что в Тумане Индиго все хорошо. Тем не менее все испытали облегчение, когда приблизились к древу на залатанном летучем корабле и увидели, что все платформы на месте, арборы трудятся в садах, а воины кружат над поляной.
Дюжина окрыленных приземлилась на палубу, чтобы встретить их, и Лун заметил, как несколько островитян переглянулись, широко улыбаясь. Он хорошо понимал, что они чувствуют – у Луна тоже до сих пор от восторга захватывало дух, когда он видел столько раксура в полете.
Одна из юных воительниц приняла земной облик, подошла к Нефрите и обратилась к ней:
– Нефрита, мне нужно кое-что тебе сказать.
Лун помнил, что эта воительница состояла во фракции Нефриты и что ее звали Гармония, однако он с ней раньше почти не разговаривал. Вид у нее был встревоженный, и Лун сразу же заметил, что Песок и другие воины, болтавшие с Елеей, Звоном и Флорой, поглядывают в ее сторону.