Во второй половине 1769 года на Яик пришло новое требование — прислать отряд казаков на Кавказскую линию. Старшина согласился с этим приказом, масса отказалась выполнить его. Отряд был набран насильно и отправлен в поход под конвоем особой военной команды. Он дошел до Бударинского форпоста, в восьмидесяти верстах от Яицкого городка, но по дороге часть отряда разбежалась.
В начале следующего года на Яик был прислан указ о наборе команды казаков в формируемый «Московский легион».
На Яике казацкой массе жилось и без того не сладко. Лучшие рыбные угодья и доходы захвачены атаманом. Он и его приспешники производят выгодные торговые операции рыбой, солью, вином. Правительство платило рядовым казакам ничтожное жалованье, да и то оседало в бездонных старшинских карманах. Казаки переносили военные тяготы и проливали свою кровь во славу Российской империи в Польше, Прибалтике, Швеции, в Крыму, на Кубани, в Сибири. Вместо благодарности правительство урезало казацкую самостоятельность, выборы атамана давно превратило в фикцию. Казацкая верхушка отлично спелась с властями, они вместе наседали на низы казачества.
А тут еще какой-то «Московский легион» — новая решительная попытка правительства обратить казаков в солдат и завести «регулярство».
Казачье войско отказалось от службы в легионе, решило возложить эту повинность на старшину.
Боясь потерять всякий авторитет, Тамбовцев решил ходатайствовать об отмене указа. Он мотивировал между прочим, и тем, что «ежели оная легионная команда отсель возьмется и здешние азиатские народы о том сведают… тогда де корпус войска яицкого может умалиться, они из-за того могут всегда во всех местах чинить нападение и приключать людям разорение, а вашего императорского величества высокому интересу ущерб».{55} Но военная коллегия настаивала на выполнении указа, согласившись только, чтобы набираемые в легион казаки не брили бороды.
Несмотря на категорические требования Тамбовцева, несмотря на то, что упорствующее войско не допускалось к рыбной ловле, казаки заявляли: мы желаем служить по прежнему казацкому обыкновению, а не по штату.
Шум, крики, брань, драки стояли на кругах. По распоряжению Тамбовцева наиболее энергичных противников легионной службы ловили, секли без пощады, рассаживали по амбарам. Товарищи отбивали их и вместе с ними уходили в степь.
Наконец, Тамбовцев приказал хватать кого попало для сформирования легионной команды. Это еще больше усилило волнения. Казаки отказывались ехать на рыбную ловлю, не выходили на сенокосы: твердо решили добиться восстановления своих прав. Несмотря на противодействие Тамбовцева, казацкая депутация подала жалобу самой императрице. Двусмысленное решение царицы не удовлетворило делегатов. Вызванные в военную коллегию выслушать царский указ, они отказались принять данную им на имя войска грамоту и заявили, что не поедут обратно, пока их требования не будут удовлетворены полностью. Граф Чернышев приказал арестовать всех находившихся в столице яицких делегатов.
Екатерина II боялась довести дело до всеобщего взрыва. Она распорядилась уволить казаков «вовсе от легионной команды, куда их вперед не наряжать» Одновременно на Яик была послана следственная комиссия. Действия ее никак не удовлетворяли казаков.
В марте 1771 года пришло царское повеление с посылке 500 яицких казаков в Кизляр и указ военной коллегии о направлении всего яицкого войска в погоню за убежавшими от российского колонизаторского хищничества калмыками. Казаки отказались от выполнения обоих распоряжений. Они требовали удаления и оштрафования старшин и выдачи жалования за пять лет.
Снова отправилась в Петербург казачья депутация. Выборный от депутации Кирпичников явился президенту военной коллегии Чернышеву, чтобы через него подать челобитную императрице. Сиятельный граф прошения не принял и так толкнул ногу Кирпичникова, что тот упал. Депутаты испугались. Они разбрелись по тайным квартирам, не сообщая своих адресов даже друг другу. Наконец, удалось подать челобитную императрице. Военная коллегия распорядилась «изыскивать их [депутатов] и на квартирах не держать, яко сущих злодеев». Депутаты сняли с себя казацкие костюмы, переоделись в обыкновенное платье. Почти полгода бродили они по сумрачной столице, ожидая царского решения Они изголодались, обносились. Шестеро из них были пойманы, арестованы, биты плетьми. Им сбрили бороды, остригли волосы и отправили в армию.
Императрице было подано второе прошение, по экземпляру которого получил каждый из посланцев на случай ареста товарищей. «Мы бесчасные, всеподданнейшие рабы, говорилось в прошении, — не только не имеем удовольствия, но несем бесчеловечное мучение от атамана Петра Тамбовцева и его товарищей старшин… Не только пришли в упадок, но в самую нищету; ей-ей до того доведены, что мы не в состоянии продолжать вашей императорской службы… по недостатку нашему на пропитание и на прочую оправу, заниманием в великих долгах себя находим».{56}
Екатерина назначила новую следственную комиссию во главе с генерал-майором фон Траубенбергом. Человек нрава решительного и крутого, он сразу принялся за усмирение непокорных. Для начала он высек плетьми семерых казаков — наиболее энергичных противников посылки команды в Кизляр, приказал обрить им бороды и под конвоем отправить в Оренбург для определения в регулярную службу. В степи на конвой напал отряд казаков и отбил шесть арестованных.
Девятого января 1772 года из Петербурга вернулся в Яицкий городок депутат Кирпичников. Его встречала огромная толпа казаков, с женами и детьми. Кирпичников рассказал об оказанной казакам в столице «встрече», о полном неуспехе челобитной. Он пригрозил старшине и комиссии «воинским отпором», чтобы добиться удовлетворения казачьих требований.
Траубенберг отправил к Кирпичникову старшину с приказанием явиться в войсковую канцелярию. Кирпичников прогнал посланца. Тогда Траубенберг послал тридцать казаков, чтобы привести буйного депутата в канцелярию. Их не пустили в дом. Они начали ломиться в двери. На шум сбежалась толпа Произошла свалка. Двоих казаков старшинской стороны захватили в плен и бросили в «студеный погреб». Было арестовано и заковано в кандалы и несколько казаков-«бунтовщиков». По улицам ходили пикеты, отовсюду стекались на центральную Толкачеву улицу волнующиеся, негодующие группы.
Прошло несколько тревожных дней. Наступило утро 13 января 1772 года. Толкачева улица полна народа — казаки, женщины, дети, старики. Одни вооружены ружьями, другие палками, иные на конях, но большинство пешком.
Траубенберг расставил в разных местах пушки, за ними солдат. Приказал зажечь фитили.
Казаки отправили к нему Шигаева — будущего ближайшего помощника Пугачева — с просьбой удовлетворить их требования. Траубенберг, желая выиграть время, ответил Шигаеву, что ходатайство будет удовлетворено дней через десять. Напрасно Шигаев просил о немедленном положительном ответе, напрасно грозил он кровопролитием…
Получив отрицательный ответ, казаки отслужили молебен и присягой обязали всех действовать единодушно.
Переговоры возобновлялись несколько раз, но безрезультатно. Атмосфера накалилась до последней степени. Вызвавшись переговорить с комиссией в последний раз, Шигаев пошел вперед. За ним вдоль стен, опасаясь итти посередине улицы, двигался народ. Вдруг раздался пушечный выстрел, за ним другой, третий. Это генерал Траубенберг приказал открыть военные действия.
Толпа бросилась вперед. Казаки быстро овладели пушками, повернули их против команды Траубенберга, многих солдат и послушных ему казаков перебили. Казаки наступали с разных сторон, беспрерывно стреляя из ружей. Плотину ненависти и долготерпения прорвало. Траубенберга зарубили саблями. Члена правительственной комиссии Дурново ранили в руку, голову, спину, били дубьем и посадили в тюрьму. Избили, изранили многих старшин. Только вмешательство Шигаева спасло Дурново и старшину Мартемьяна Бородина от смерти.
Весь день бушевали полные мести казаки: ходили по старшинским домам, отбирали деньги, уничтожали дела комиссии. Трупы убитых офицеров выставили на позорище на двух дровнях у собора. Попам запретили хоронить убитых старшин, и зарыли тела их в поле. Через несколько дней по приговору круга наиболее ненавистные враги казачества были казнены; старшин заставили присягнуть в верности войску и просить прощения.
Жестокая кара ждала «бунтовщиков». Оренбургский губернатор Рейнсдорп отправил в Яицкий городок карательные войска. Из Москвы на Яик послали генерала Фреймана с ротой пехоты.
Дело принимало слишком серьезный характер: на карту был поставлен самый «престиж» центральной власти. И правительство Екатерины II решило отказаться от прежней политики полумер. Надо было по его мнению, разрубить затягивающийся узел, и оно решило полностью уничтожить казацкие вольности: ликвидировать чины войскового атамана и старшин, упразднить войсковую канцелярию, разделить всех казаков на полки, которые подчинить оренбургскому войсковому начальству. Екатерина II поручила Рейнсдорпу потребовать от войска выдачи «зачинщиков бунта». Казаки отказались сделать это, говоря, что все они в одинаковой мере виноваты перед государыней.
Войско яицкое готовилось к отпору. В Яицкий городок привезли большое количество пороха, сюда же собрались казаки из соседних форпостов. В степь, навстречу Фрейману, выступили значительные силы казаков в полном вооружении с пушками.
Переговоры с Фрейманом, в которых главным представителем войска выступил Афанасий Перфильев, в будущем виднейший сподвижник Пугачева, ни к чему не привели: Фрейман категорически настаивал на выдаче зачинщиков. Казаки решили дать вооруженный отпор.
Третьего июня 1772 года у реки Ембулатовки завязалось сражение.
Несмотря на энергичное сопротивление, Фрейман оттеснил казаков и двинулся к Яицкому городку. Тогда у казаков созрело решение бежать в Пран или Хиву. Население собирало свои пожитки и выезжало с родных мест. Тысячи семейств покинули свои дома и расположились в степи, под открытым небом.