К моменту пугачевского восстания крепостные составляли основную массу рабочих. Особенно много крепостных жило на горнозаводском Урале.
Крепостные рабочие — еще не особый класс; тем менее общего у них с пролетариатом эпохи капитализма. Они лишены юридической свободы, которой характеризуется пролетариат. По экономическому положению они больше приближались к крестьянам, чем к рабочим. На предприятиях они чаще выполняли лишь вспомогательные работы.
Приписные рубили дрова, пережигали их в уголь, возили на завод уголь, руду, лес, добывали деготь, смолу. Выполняя заводские работы в определенный период они оставались крестьянами, для которых основным источников существования было земледелие.
Но уже тогда образовались значительные группы рабочих, для которых основой существования являлся заводской труд. Они потеряли связи с землей, приобрели квалификацию, имели возможность переходить с предприятия на предприятие, выполняя уже основные производственные функции. Из них формировались мастера, подмастерья, «работные люди». Они жили на натуральное и денежное жалование, довольно значительное у мастеров, мизерное у «работных людей». Мастерам отводились особые домики, не лишенные некоторых удобств. «Работные» обитали в душных, тесных, грязных заводских избах, в сырых, холодных землянках.
Предприниматели задерживали заработную плату. Из массы случаев приведем один типичный. Владелец Галской бумажной фабрики несколько месяцев не выдавал своим рабочим ни натурального довольствия, ни денег. Рабочие начали ходить по миру, но в неурожайный 1774 год милостыню подавали не очень щедро. Когда они обращались к хозяину с просьбой об уплате долга, он палками гнал их со двора.
Вольнонаемный труд был мало распространен на Урале. Крупнейшая металлургическая база крепостной России находилась вдалеке от основных населенных пунктов, где значительные массы людей искали применения своим рабочим рукам. Рынок вольнонаемного труда на Урале был уже, чем в центральной России. Значительная часть уральских заводов принадлежала феодалам, которые могли неограниченно эксплоатировать крепостных. К казенным предприятиям приписывались государственные крестьяне, труд которых также был невольным.
С этими особенности состава уральских рабочих были теснейшим образом связаны и формы их борьбы. Протесты носили чисто крестьянский характер. Как крестьяне и казаки, рабочие начинали с посылок челобитья властям. В этом сказывалась отсталость их сознания, еще склонного видеть в правительств беспристрастного судью и защитника против угнетателей и насильников. Приписные крестьяне охотно принимали расширительное толкование правительственных распоряжений и непременно в свою пользу. Наоборот, подлинные указы, закрепощавшие их за заводом, они об’являли фальшивыми. Рабочая масса еще боялась выступить против царя и тешила себя мыслью, что бунты направлены против злых предпринимателей, а вовсе не против государя.
В 50-х и 60-х годах XVIII века на многих уральских заводах происходили волнения в связи с передачей их из казны в частные руки, что всегда сопровождалось ухудшением положения рабочих. Соответствующий указ о передаче заводов крестьяне считали фальшивым. В 1761 году приписные Авзяно-Петровского завода послали челобитчиков в Петеребург. Через некоторое время от делегатов пришло письмо, якобы «в правительствующем сенате учинено, чтобы нас всех приписных от заводов велено отрешить и в заводские работы впредь бы не употреблять, об разорении нашем во всем накрепко следовать, на что нарочный прислан будет», а отсылать на работу велено будто бы тех, кто согласится работать на заводах. Разумеется, все это чистейший вымысел. Достаточно было указа о начале следствия по жалобам приписных к заводам Чернышева и Демидовых, чтобы крестьяне решили, что «можно отбыть от заводских работ».
Приписные не боролись за улучшение своего положения на заводе, они хотели вовсе избавиться от заводского ярма, вернуться домой, в деревню, на землю. Это желание особенно резко выступает в таких типично крестьянских проявлениях протеста, как бегство с предприятия. Люди убегали в соседние леса, бродили, прося милостыню, по окрестным деревням, забирались иногда за сотни верст от ненавистного завода. Их не останавливали ни голод, ни лишения беглой жизни, ни угроза поимки и жесточайшего наказания за побег. Чаще всего бежали приписные, временно связанные с заводом, но уходили и постоянные, жившие при заводе рабочие. В 1726 году на границах Башкирии собралось около 1500 вооруженных приписных крестьян, чтобы бежать к башкирам. В 1763 году 200 крестьян, прикрепив к шестам ножи и копья, бежали с Вознесенского завода на Урале.
При всей отсталости и темноте, вышедшие из повиновения люди нередко показывали пример сплоченности и преданности общему делу. Делегаты, отвозившие рабочие челобитья в столицу, выступали как самоотверженные защитники интересов своих товарищей. Челобитчиков арестовывали. ссылали, пороли, избивали до смерти, истязали — на них в первую очередь обрушивалась карающая рука власти и крепостного «правосудия».
Встречались проявления коллективной солидарности, вызванной одинаковыми условиями труда, работой в одном предприятии, едиными интересами. При массовых, выступлениях рабочие порой приглашали священника и присягали не выдавать друг друга и не уступать. В 1760 году начались волнения приписных Масленского острога и барневской слободы на Урале. Прибывший на место волнений капитан потребовал, чтобы масленские крестьяне собрались в свои острог, а барневские — отдельно, в свою слободу, выслушать указ. Но масленские крестьяне отвечали: «Слушать указ будем все вместе, в сборище с барневскими: у нас у всех душа за едино». у В 1761 году рабочие Олонецких заводов послали своих делегатов в столицу. Челобитчиков арестовали, но на допросах они никого не выдавали. Больше того: «Я все сношу на себя а на других ничего не показываю… за весь мир принимаю нужду к лучшему», — заявил один из делегатов. Через десять лет рабочие снова послали ходатаев, их также арестовали. Один из них — Соболев бежал. Он вернулся домой, раз’езжал по селениям, призывал товарищей к стойкости. Его арестовали. Рабочие, вооруженные дубинами и рогатинами, разоружили и разогнали часовых, начальника стражи избили до полусмерти. Восставшие стали готовиться к обороне: расставили караулы, собирались днем и ночью многолюдными толпами. Решили увезти жен и детей, усилить караулы, всегда иметь при себе оружие, заготовить лыжи, чтобы легче было уйти от преследования. Олонецкое восстание было подавлено только с помощью большой военной силы. Битье кнутом, порка плетьми, вырезание ноздрей, солдатчина и бессрочная ссылка в Сибирь «успокоили» движение.
Наибольшее количество восстаний приходилось на горнозаводский Урал. Здесь вооруженные столкновения восставших рабочих и приписных крестьян не прекращались. В 1760 году начались волнения крестьян, приписанных к Каслинскому и Кыштымскому заводам Никиты Демидова. Готовясь встретить правительственные войска, приписные заперлись в остроге, заготовили много ружей, камней «и прочих к супротивлению разных орудий», заперли ворота и заставили их рогатками. Осажденные выставили над башнями караул, приготовились на конях встретить неприятеля. В крепости производились военные смотры и учения. Власти стянули к острогу тысячу с лишним казаков. Крестьяне собрались в трех пунктах; соседние деревни опустели. Казаки пошли на приступ. Крестьяне открыли стрельбу, у забора произошла жаркая схватка. Осажденные отражали нападение так энергично, что многие казаки были ранены и отступили. Осаждающие выстрелили, из пушки, в стене образовался пролом, но крестьяне не испугались и продолжали стрелять. Не помогли и бросаемые солдатами гранаты. Только введенный в действие отряд драгун, заставил осажденных сдаться. В 1761 году загорелся форменный бой между военным отрядом и несколькими сотнями вооруженных людей, приписанных к Воткинскому и Ижевскому заводам.
Подобные случаи не единичны. На Урал посылались настоящие карательные экспедиции, чтобы привести бунтовщиков, «в должное рабское послушание». В восставших приписных деревнях постоем располагались войска. Они вели себя, как в завоеванной стране. Нужно было кормить солдат, лошадей, ублажать подарками офицеров. Бесчинствам усмирителей не было предела. Особенного размаха заводские волнения достигли в 60-е годы. Волновалась вся масса крестьян, приписанных к уральским частным заводам. Некоторые волнения были чрезвычайно упорны. Так, приписных крестьян Авзяно-Петровского завода не удавалось усмирить в течение целых десяти лет: они отказывались выполнять заводские работы, посылали челобитчиков в Петербург, сопротивлялись воинским командам.
В 1767 году — новая волна протестов, челобитий, отказов от работы, побегов. Волновались приписные заводов графа Чернышева, канцлера Воронцова, Походашина. В Цыдвинском стане приписные к Петропавловскому заводу Походашина крестьяне при приближении солдат зазвонили в колокола, собрались толпой в триста человек «с огненным ружьем, копьями, дрекольем и сенометными вилами», напали на команду и ранили несколько человек. Набатный звон продолжался всю ночь. Крестьяне Цыдвинского стана ездили по всем районам, где квартировали войска, убеждали приписных не выходить на работу, грозили расправиться с усмирителями. С трудом, хитростью и силой, приписные были «успокоены».
Так жил и боролся горнозаводский Урал. Заводы воздвигались на костях их строителей — посессионных, приписных, работных людей. Заводы воздвигались и строились ценою безжалостной эксплоатации, ограбления народов Урала и Приуралья.
Но Уральский завод — это не только промышленное предприятие. Он нуждался в тысячах десятин топливного леса, пашен, сенокоса, угодий для прокормления заводского населения. И заводчики силой отбирали леса и земли у башкир, татар и других собственников этих лесов, земель и пастбищ. Так, марийцы Кунгурского уезда жаловались на могущественного Демидова, приказчики которого захватили огромные лесные пространства, лишив маринцев звериных и птичьих промыслов. На захват лесов заводчиками жаловались служилые мурзы Казанского уезда. Граф Чернышев селил припис