По всему видно было, что Пугачеву не хотелось бежать на Терек, а зять, под предлогом указания дороги, непременно хотел утащить его с собой. Оба обманывали друг друга, и потому переговоры тянулись несколько дней. Наконец Павлов стал просить, чтоб он только перевез их через Дон, будучи уверен, что если Пугачев это сделает, то они найдут возможность увезти его с собой.
Видя неотступную просьбу зятя, Пугачев согласился, несмотря на слезы матери и жены, которых он уверял, что только перевезет через Дон, а сам не побежит.
– Статное ли дело, – говорил он, – чтоб я оставил отечество и поехал бы на Терек.
Посадив в лодку зятя, сестру и трех их спутников, Пугачев спустился вниз по Дону верст на семь, перевез их на ногайскую сторону, высадил на берег, а сам остался в лодке и отвалил от берега. Видя, что Пугачев их обманул, Павлов выхватил саблю и бросился в воду, но Пугачев успел уплыть. Спустя месяц или полтора Павлов с товарищами, не найдя дороги на Терек, вернулись в Зимовейскую станицу, были арестованы, отведены в станичную канцелярию, где и показали, что Пугачев перевез их через Дон и хотел бежать вместе с ними. Зная, что всем казакам, под страхом смертной казни, запрещено перевозить за реку беглецов, Пугачев, опасаясь наказания, взяв лошадь, бежал из дома и шатался по степи недели две. Когда захваченный хлеб весь вышел и ему есть было нечего, он вернулся ночью в станицу, где жена ему сказала, что мать и зять взяты в Черкасск и что и его также ищут. Тогда Пугачев решился сам поехать в Черкасск и, если можно, обогнать мать и зятя, чтобы под видом человека правого и ничего не подозревающего отделаться от наказания. Явившись к дьяку Колпакову, он представил ему тот же самый паспорт, который был выдан, когда он намерен был хлопотать об отставке.
– Я слышу, – говорил Пугачев, – что про меня говорят, будто я бежал; я не бегал, вот и паспорт.
– На кой же черт пишут, что ты бежал, – отвечал Колпаков, посмотрев паспорт, и отпустил Пугачева.
На другой день привезли мать и зятя, причем последний показал, что точно Пугачев перевозил его и хотел вместе с ним идти на Терек. Видев Пугачева накануне, Колпаков приказал его сыскать, но он бежал в станицу, где был арестован, снова бежал, скрывался в камышах и пролежал там двое суток. «Но как есть было нечего, – говорил Пугачев[213], – также и холодно, ибо время было в Филиппов пост, то на третий день пошел в дом свой и, пришед, сказал жене, чтоб она никому не сказывала, и прожил в доме своем почти весь Филиппов пост скрытно. В доме же его не сыскали потому, что не могли старшины думать, чтобы, наделав столько побегов, осмелился жить в доме своем».
За два дня до Рождества Христова Пугачев оседлал лошадь и выехал из станицы, сказав жене, что едет на Терек, и если его там примут, то и за ней приедет[214].
Переправившись через Дон, Пугачев, нигде не останавливаясь, приехал прямо в Ищорскую станицу к поселенным там казакам. Отсюда он отправился в Дубовскую станицу и, явившись войсковому атаману Павлу Татаринцову, просил о принятии его в Терское Семейное войско[215]. Не зная, что он беглый казак, Татаринцов записал Пугачева сначала в Каргалинскую, а потом в Дубовскую станицу, в которой он прожил недолго, выпросил себе билет на три недели и, под предлогом необходимых собственных дел, отправился в Ищорскую станицу. Там он подговорил казаков, поселенных в Галюгаевской, Ищорской и Наурской станицах, чтоб они избрали его своим атаманом, обещая им за то хлопотать в государственной Военной коллегии об отпуске им денежного жалованья и провианта наравне с казаками Терского Семейного войска. Атаман и старики согласились и дали заручную подписку о желании казаков иметь Пугачева своим атаманом[216]. Получив от тех же казаков 20 рублей денег, Пугачев отправился было хлопотать, по при выезде из Моздока 9 февраля 1772 года за рогаткой был пойман, посажен на гауптвахту и прикован цепью к стулу; казаки же, уполномочившие и выбравшие его, были «нещадно батожьём наказаны»[217]. Просидев на стуле три дня, Пугачев 13 февраля успел бежать вместе с подговоренным им солдатом Лаптевым и унес с собой три звена цепи, которой был прикован, и замок[218].
Неудача на Тереке заставила Пугачева вернуться домой, но надежды его быть атаманом еще не рушились.
– Я был на Тереке, – говорил он жене, – и семейные казаки хотят меня принять; у них теперь нет атамана, они меня выберут.
Жена не верила этим словам и, зная, что мужа давно ищут, горько плакала. Как ни утешал ее Пугачев, но все было напрасно. Раздосадованный грустной семейной обстановкой, он решился сам передаться в руки правосудия.
– Когда так, – сказал он, – то поди и скажи, что я приехал.
Пугачев был арестован и отведен к атаману. На другой день его отправили в Чирскую станицу, в разыскную команду[219] к старшине Михайле Федотову.
– Ну, Пугачев, – говорил Федотов, оставшись наедине с арестованным, – дай мне сто рублей, так я напишу тебя в службу, чтобы ты вину свою заслужил, и в Черкасск не пошлю.
– У меня ста рублей нет, – отвечал Пугачев, – а пятьдесят дам.
Федотов не соглашался, и тогда Пугачев просил позволения поискать денег, на что и получил разрешение. Его отвели под конвоем к старшине Чирской станицы Карпу Денисову.
– Надобно подарить старшину Федотова, – говорил Пугачев, – за то, что он не хочет меня посылать в Черкасск, а определить для заслужения вины моей в службу.
– На, возьми, – сказал Денисов, давая деньги, – и отнеси их; это хорошо, если он запишет тебя в службу.
Пугачев понес деньги Федотову.
– Где ты деньги эти занял? – спросил Федотов.
– У Карпа Петровича Денисова.
– Нет, если эти деньги ты занял у него, то я их у тебя не возьму; он свой брат, полковник, как только сведает, что с тебя взял, так донесет, и меня за это разжалуют. Поди вон.
Пугачев отнес деньги обратно Денисову, по тот взял только 40 рублей, а 10 подарил арестованному.
– В Черкасске пригодятся, – сказал Денисов.
В тот же день Пугачев был отправлен водой в Черкасск вместе с другими колодниками. По приезде в Цимлянскую станицу, сидя в станичной избе, Пугачев увидел саженях в десяти знакомого ему еще во время прусского похода казака Лукьяна Худякова. В голове арестованного тотчас же мелькнула мысль воспользоваться знакомством в свою пользу, и он попросил позволения повидаться с Худяковым.
– Разорил меня Роман Пименов (старшина) и ограбил, – говорил Пугачев Худякову, – отнял у меня два камня да лук и меня же в Черкасск послал не знаю за что, но спасибо, везут меня без колодки. Горе мое в том, что везут меня с колодниками водой, так ведь не скоро довезут, а пора приходит сеять пшеницу. Знаю я, что прав буду и меня отпустят из Черкасска, за меня и старшина Иловлинский Михайло Макаров старается и писал войсковому есаулу письмо, да та моя беда, что идет время к посеву, и я совсем разорюсь. Пожалуй, Бога ради, возьми меня на свои поруки и скажи, что ты меня в Черкасск отвезешь, я тебе шесть рублей заплачу.
Пугачев клялся, что за ним никакого серьезного дела нет, одна только напасть Пименова. Худяков поверил клятве, пошел в станичную избу и сказал старшине, что сам, за своей порукой, отвезет Пугачева в Черкасск.
На другой день, под вечер, приказал Худяков сыну своему оседлать две лошади и ехать с Пугачевым в Черкасск.
Отъехав от станицы на такое расстояние, с которого никакая погоня или преследование были невозможны, Пугачев не считал нужным скрывать своих намерений, бросил сына Худякова, ударил по лошади и ускакал в степь. Молодой Худяков хоть и гнался за ним версты с три, но догнать не мог[220]. Пока он вернулся в станицу, чтобы сказать отцу о постигшем его несчастье, Пугачев был уже на реке Койсухе, где поселены были выведенные из Польши беглые раскольники. Остановившись в слободе Черниговке, Пугачев спросил у одного мужика, не наймется ли кто из их селения отвезти его к казачьей команде, которая, как ему было известно, шла тогда впереди под начальством Краснощекова.
– Есть здесь такой человек, – отвечал мужик, – который вашу братию возит, – и назвал раскольника Ивана Коверина.
Остановившись по отводу сотника Дементьева в доме Коверина, Пугачев объявил ему, что едет из Черкасска для сопровождения обоза отряда Краснощекова, и так как лошадь у него устала, то не наймется ли он довезти его до села Протопоповки (в 30 верстах от города Изюма), где ему надобно застать Краснощекова обоз[221]. «Про Краснощекова говорил, – показывал впоследствии Пугачев, – чтобы не подумали, что он беглец»[222]. Пасынок Коверина Алексей взялся отвезти Пугачева за три рубля с полтиной, впряг своих двух лошадей в телегу, а лошадь Пугачева шла на поводу.
Наступил вечер, и путешественники, остановившись в поле, развели огонь и стали варить кашу.
– Ведь я не за обозом Краснощекова еду, а мне хочется, добрый человек, – говорил вкрадчиво Пугачев Алексею, зная, что он раскольник, – хочется пожить для Бога, да не знаю, где бы сыскать таких богобоязливых людей.
– Я знаю такого человека набожного, – отвечал Алексей, – который таких людей принимает.
– Пожалуй, Бога ради, отвези меня к нему. Что это за богобоязливый человек и где он живет?
– Оный человек казачьей Кабаньей слободы[223], живет на своем хуторе и прозывается Осип Коровка.
Наутро Пугачев и Алексей отправились к Коровке, куда и приехали вечером. Не доезжая до хутора, Пугачев послал Алексея спросить, примет ли их Коровка. Алексей пошел, хотя сам никогда не видал в лицо Коровку, а слышал об его гостеприимстве от других.